Шестая жена короля Генриха VIII - Ф. Мюльбах

Она внезапно прервала самое себя и прислушалась. Ей померещился осторожный стук в дверь ее комнаты.

Девушка не ошиблась; тихий стук повторился с своеобразными преднамеренными паузами. То был явно условный знак.

«Это — мой отец», — сказала себе леди Джейн и, снова приняв серьезную, кроткую мину, пошла отворять ему.

— Ах, значит, ты меня ожидала? — спросил лорд Арчибальд, целуя в лоб свою дочь.

— Да, я ожидала вас, батюшка,— с улыбкой ответила леди Джейн. — Я догадывалась, что вы придете, чтобы поделиться со мною впечатлениями сегодняшнего дня, а также для того, чтобы дать мне указания на будущее, как я должна вести себя.

Граф опустился на оттоманку и, посадив дочь с собою рядом, спросил:

— Никто не может подслушать нас здесь, не так ли?

— Никто, батюшка! Мои служанки спят в четвертой комнате, и я сама заперла двери, ведущие к ним. Что же касается прихожей, через которую вы пришли, то она, как вам известно, совершенно пуста; там негде спрятаться. Следовательно, остается еще запереть дверь, ведущую оттуда в коридор, чтобы мы были защищены от всякого внезапного вторжения. — Она побежала в прихожую, чтобы запереться изнутри, после чего, возвратись и заняв свое прежнее место на оттоманке, сказала: — Теперь мы ограждены от шпионов.

— А стены, дитя мое? Уверена ли ты, что они надежны? Ты смотришь на меня удивленными глазами и с явным сомнением? О Господи, какая ты все еще невинная и неопытная девочка! Разве я не повторял тебе всегда мудрого и великого правила: «Сомневайся во всем и не доверяй ничему, не исключая и того, что ты видишь воочию!» Не доверяйся ни людям, ни стенам, Джейн, потому что — говорю тебе — под их гладкой поверхностью скрываются предательские тайники. Однако на сегодня я согласен верить, что эти стены невинны и за ними не притаился никакой шпион. Я готов верить этому, так как хорошо знаю эту комнату. Я познакомился с ней в давнишние времена, когда переживал прекрасные, чарующие дни. В ту пору я был еще молод и красив, а сестра короля Генриха не была еще замужем за шотландским королем и мы горячо любили друг друга. Ах, я мог бы рассказать тебе удивительные истории о тех счастливых днях! Я мог бы…

— Но, дорогой батюшка, — перебила его леди Джейн, — конечно, вы пришли сюда так поздно ночью не с целью рассказывать мне о том, что я знаю уже давным давно? Вернее всего, вы пожелали поделиться со мною тем, что успел здесь подметить ваш проницательный, безошибочный взор.

— Ты права, — произнес печальным тоном лорд Дуглас. — Теперь на меня нападает иногда болтливость; это — верный признак, что я старею. Само собою разумеется, я пришел сюда говорить не о прошедшем, но о настоящем. Итак, потолкуем о нем! Ах, я много испытал сегодня, многое видел, многое подметил, и вот результат моих наблюдений: ты будешь седьмою супругой короля Генриха.

— Не может быть! — воскликнула леди Джейн, лицо которой невольно просияло радостью.

Отец заметил это.

— Дитя мое, — предостерег он ее, — обрати внимание на то, что ты все еще не привыкла удерживать в повиновении черты своего лица. Так, например, ты хотела казаться сейчас сдержанной и добродетельной, а между тем твое лицо приняло выражение гордой радости. Однако это между прочим! Самое главное то, что ты будешь седьмою супругою короля Генриха! Но, чтобы достичь этого, требуется большое внимание, основательное знакомство со здешними обстоятельствами, неусыпное наблюдение за всеми окружающими, непроницаемое искусство притворства и, наконец, точное и глубокое знание особы короля, истории его царствования и его характера. Обладаешь ли ты этим знанием? Известно ли тебе, что значит метить в седьмые супруги короля Генриха и как надо взяться за дело, чтобы достичь этой цели? Изучила ли ты характер Генриха?

— Немного, пожалуй, но, конечно, недостаточно! Ведь вы знаете, что все земное было не так близко моему сердцу, как святая церковь, служению которой я посвятила себя и ради которой охотно пожертвовала бы всем своим существом, за которую я положила бы всю свою душу, все сердце, если бы вы сами не решили иначе моей судьбы. Ах, батюшка, если бы мне было дозволено следовать своей склонности, то я удалилась бы в Шотландии в монастырь, чтобы проводить жизнь в тихом созерцании и в набожных смиренных трудах, ограждая свой слух от всякого шума светской суеты. Но мои желания не захотели уважить, и устами Своих достойных и святых служителей Господь Бог повелел мне оставаться в мире, чтобы принять на себя бремя величия и королевского блеска. Следовательно, если я помышляю о нем и стремлюсь стать королевой, то не потому, чтобы меня прельщали пустая пышность и блеск, но единственно из-за того, что через меня церковь снова нашла бы опору у слабого и непостоянного короля, а сам он вернулся бы опять к истинной вере.

— Отлично сыграно! — воскликнул ее отец, пристально и неотрывно смотревший ей в лицо, пока она говорила. — Честное слово, искусная игра! Все было в полнейшем согласии: жесты, выражение глаз, интонация голоса. Дочь моя, я беру назад свое порицание. Но поговорим о короле Генрихе. Разберем этого человека в его домашней, политической и религиозной жизни, чтобы уметь с ним обращаться на основании этих знаний. Итак, потолкуем сначала о его женах. Их жизнь и смерть представляют превосходные указания для тебя. Знаешь ли ты, у которой из этих женщин было больше всего мужества? У его первой жены, Екатерины Арагонской! Ей-Богу, это была преумная женщина и прирожденная королева. При всей скупости Генрих с радостью пожертвовал бы лучшим драгоценным камнем из своей короны за возможность найти в ней какую-нибудь тень, малейший след супружеской неверности. Но, несмотря на все его старания, решительно не находилось никакого способа возвести эту женщину на эшафот, а чтобы устранить ее посредством яда, король был тогда еще слишком труслив и слишком добродетелен. Таким образом, он терпел постылую жену до тех пор, пока она превратилась в старуху с седеющими волосами и стала ему противна. И вот, после семнадцатилетнего супружества, на доброго, набожного короля внезапно напали религиозные сомнения; прочитав в Библии слова: «Ты не должен жениться на своей сестре», — великий и хитрый монарх почувствовал ужасные угрызения совести. Он простерся ниц, ударял себя в грудь и вопил: «Я совершил великий грех, потому что взял в супружество жену моего брата, следовательно, свою сестру. Но я исправлю это. Я расторгну преступный брак!» Знаешь ли ты, дитя, почему хотел он расторгнуть его?

— Потому что полюбил леди Анну Болейн, — улыбаясь ответила Джейн.

— Совершенно верно! Екатерина постарела, а король все еще был молодым человеком, и кровь стремительно текла по его жилам огненным потоком. Но он был еще немножко добродетелен и робок, а главное свойство его натуры пока не развилось. Он не был пока кровожадным, потому что еще не отведал крови. Итак, Анна Болейн должна была сделаться его супругой, чтобы он мог любить ее. А чтобы достичь этого, он бросил вызов целому свету, сделался врагом папы и открыто восстал против верховного главы церкви. Так как святой отец не давал ему развода, король Генрих отпал от истинной веры и сделался богоотступником. Он провозгласил самого себя верховным главою всей церкви и в силу такого сана объявил свой брак с Екатериной Арагонской недействительным. По его словам, он внутренне не давал согласия на это супружество, и потому оно, в сущности, совсем не было совершено. Правда, Екатерина имела в лице принцессы Марии живое доказательство своего совершившегося брака. Но что было за дело до того влюбленному и упрямому королю! Принцесса Мария была объявлена незаконнорожденной, а королева должна была с этих пор стать не более как вдовою принца Уэльского. Всем было строжайше запрещено применять королевский титул к женщине, которая в продолжение семнадцати лет называлась королевою Англии и пользовалась почетом и всеми преимуществами, связанными с этим высоким саном, а также воздавать ей почести, подобающие королеве.