Волжские сказки - Валентин Беспалов

— Мало! Мало!

Внучек кинулся к метле, чтоб окончательно прибить Гришку, да ладно дед услыхал шум, прибежал на огород и успел спасти неудачника.

— Я ж тебе, Григорий Григорьевич, говорил: не забывай о разбойниках и дураках! — в сердцах укорил он Гришку.

— О разбойниках ты говорил, — простонал Гришка, — а о дураках нет.

— Неужто запамятовал? — строго поглядел дед-огородник на внучка. — Дурацкий-то обычай какой? Дела не узнают, недуром ломают.

— Да-а… — заревел внучек. — Гришка рассаду вырвал!

— Ворюгу Капустного Проволочника искал! — сказал дед. — Вот он, обжора, валяется. Запомни: грач — капусткин врач! И сейчас же проси прощения у Григория Григорьевича, а то откажется от работы — не хрустеть тебе сладкими кочерыжками. Капустный Проволочник залезет в огород — считай, пропала капуста.

Что было делать внучку? Целых два дня просил он у Гришки прощенья, пока тот не простил. Жители березовой рощи — скворцы, вороны, галки, грачи — укоряли Гришку за непреклонность, да не мог Гришка вот так сразу и простить. Прежде всего, он себя уважал, а потом, как известно, он любил делать всё солидно и серьезно. Тем более, что на него как раз в эти дни внимательно и серьёзно поглядывала грачушка Граня и даже сказала одной, особенно настойчивой галке:

— А где ты была, когда внучек обижал Григория Григорьевича?

И галка сразу замолкла. То ли не хотела связываться с грачушкой Граней, то ли усовестилась.

А лодырь кот Усач-Запечкин? Спрятался за печкой и носа оттуда не высовывал. Как ни считал себя обиженным, а чуял: метла по нему ох как скучает! Он даже надумал не на огород ходить, а мышей в подвале ловить.

Ежишка — храбрый мальчишка

Ежишка жил под малиновым кустом около самого садового забора. Как только он высунул чёрный пятачок из малины, сосед Воробей чирикнул:

— А вот и Ежишка, Ежишка — храбрый мальчишка! С добрым утром!

— Нашёл о чём говорить, — фыркнул сердито Ежишка. — Какое же доброе утро, когда в саду яблок нет!

Ежишка вообще-то не был сердитым Ежишкой. Просто-напросто ему хотелось есть, а в таком случае не до веселья.

«Разговорился не ко времени», — покосился Ежишка на воробья, который вычирикивал новости о Воробьихе, и заковылял на своих кривых ножках через весь сад. А вдруг чего найдёт?

Потихоньку-полегоньку Ежишка выбрался к стеклянной веранде. На ступеньке сидела Анюта и пила молоко.

«Вот и хозяева приехали, — фыркнул Ежишка. — Вчера меня здесь не было, а они взяли да и приехали. Будет теперь эта Анюта бегать по саду и, как в прошлом году, мешать охоте. Так-так, а я-то чего к веранде пришёл? Может быть меня нос к молоку привёл?» Анюта завидела Ежишку, обрадовалась:

— Киска, киска, хочешь молочка?

Анюта налила в блюдечко молоко и поставила на дорожку.

— Я не киска, а Ежишка, — фыркнул Ежишка и потянулся к молоку. Наконец-то он позавтракает!

— Ты киска, — заупрямилась Анюта, — колючая киска.

— Ладно, киска, — хрюкнул Ежишка, — раз молока дала.

«И что это сегодня все словно сговорились о мои колючки языки чесать?» — подосадовал Ежишка и принялся пить молоко. Если мыши не попались, если жука не нашёл, если яблока нет, то и молоко очень даже кстати. Да к тому ж, откровенно сказать, Ежишка молоко любил.

Да кто ж молоко не любит? В старом овраге за садом жила Гадюка. Она этим утром тоже была не прочь отведать молока. Ещё разок. Вчера ей удалось отнять у Котёнка целое блюдечко молока. Ох, как этот глупец запищал, когда она, гадюка, схватила его за ногу! А вечером посмеивалась у себя в овраге, когда слушала плач Анюты и слова её матери:

— Что случилось с котёнком? Уж не молоко ли испортилось?

Гадюка при мысли о молоке сладко потянулась и поползла к веранде. Первое, что она увидела, когда выползла на дорожку сада, стакан молока в руке Анюты. «Моё молоко пьёшь? — прошипела зло Гадюка. — Вот я сейчас тебя!»

Гадюка потеряла всю свою осторожность и совсем не обратила внимания на Ежишку. А он колючим клубком подкатился к её носу.

Гадюка от неожиданности дёрнулась и сразу же ткнулась мордой в колючки.

Анюта вскочила, хлопнула в ладоши, закричала:

— Мама, мама! Посмотри, как наша колючая киска играет с верёвочкой!

Мать Анюты выбежала на веранду и схватилась руками за сердце. Анюта стояла на ступеньке, а рядом Ежишка молча дрался с Гадюкой.

— Ну, чего пристал к бедной вдове? — шипела Гадюка и отскакивала от Ежишки. — Мало тебе того, что ты украл моё молоко?

«Ишь, как все сегодня разговорились!» — фыркнул Ежишка. И до того ему стало обидно, дальше некуда. Он бросился на Гадюку и враз откусил ей голову.

— Теперь ты у меня поговоришь, — фыркнул он, — потолкуешь!

И растерялся. Не знал, что ему делать. Не то молоко допивать, не то гадюку убирать. А тут ещё Анютина мать подхватила его, гладит, приговаривает:

— Ты, Ежишка, храбрый мальчишка, ты замечательный Ежишка, ты спас Анюту!

— Да что это вы все с разговорами? — шмыгнул Ежишка. — Поесть-то мне надо?

— Ой, прости! — отпустила его Анютина мать. — Всегда мы сначала о себе думаем!

— То-то и оно! — вздохнул Ежишка и сунул свой чёрный пятачок в молоко.

Рыжая напасть

Шёл однажды внук Валя мимо пшеничного поля к озеру, на плече удочка, в голове караси. А около тропинки, как на грех, яма, а около ямы столб лежит. Как быть? Пройти мимо ямы или заглянуть в неё? Пока внук Валя прикидывал как да что, ноги его сами к яме донесли. Ну, а уж раз оказался около ямы, как в неё не заглянуть?

Заглянул, оценил — глубокая яма. А в яме кто-то шевелится! Тут уж и удочку пришлось отложить. Наклонился, что б получше разглядеть, кто шевелится, а из ямы голосок весь в слезах:

— Ну, чего стоишь? Выручай, раз пришёл! Или рыжих лисят никогда не видел?

— Да как же ты в яму-то попал? — удивился внук Валя. — Уж не кур ли бежал воровать?

— А какие они, куры? — тявкнул рыжий Лисёнок. — Рыжие и свистят?

— Меня не проведёшь, — засмеялся внук Валя. — Известно, все лисы кур таскают, а ты мне про сусликов.

— Все, да не все, — повесил рыжий нос рыжий Лисёнок.

Ему так есть хотелось, что голова кружилась. С вечера он в яме сидел. Вспомнил, как шуршали мыши ночью возле ямы, всхлипнул: — Я мышей ещё ем, а не каких-то кур!

«И очень даже может быть, что этот рыжий Лисёнок кур не ворует», — подумал внук Валя. Раздобыл в лесополосе сухую палку, опустил в яму. Рыжий Лисёнок выкарабкался из ямы, помахал рыжим хвостом — и в пшеницу.

А соседский мальчишка задразнил внука Валю за то, что он поверил куроеду и выпустил на волю.

— Лучше бы, — сказал, — на цепь его, вместо собаки двор караулить.

А дед — это к нему на каникулы внук Валя приехал, — как-то сказал:

— Знаешь, около лесополосы ядрёная пшеница выдалась. Ни колоска не попортили мыши-суслики. И какая на них напасть пришла? В прошлом году житья не давали.

Что на это мог сказать внук Валя? Ничего! Ест пшеничный хлеб с поджаристой корочкой, запивает парным молоком — и конец. Одно и делает — бабушку хвалит. Очень уж вкусный хлеб она печёт.

А как позавтракает, сразу на рыбалку. И старается незаметно мимо соседского мальчишки пройти. Тот, как завидит внука Валю, своё начинает долбить:

— Зачем куроеда выпустил?

Ходил-ходил внук Валя на рыбалку, до августа доходился. Идёт однажды утром, подсчитывает, сколько дней до учёбы осталось. Идёт и видит — на сжатом поле здоровенный рыжий Лис выплясывает. Увидел внука Валю, приостановился, тявкнул:

— Здравствую, не узнаёшь?

— А почему я тебя должен узнавать? Пожал плечами внук Валя.

— А я тот самый рыжий Лисёнок, которого ты спас!

— От того и пляшешь?

— Да нет, мышкую я. Приструниваю, значит, мышиное племя, что б не очень за пшеницей охотилось. Подумал, пусть внук Валя побольше пшеничного хлеба поест за свою доброту.

— Спасибо, а я и не знал, что ты пшеницу спасаешь, — сказал внук Валя — а соседский мальчишка всё так и твердит, что ты кур таскаешь. А ни одной курицы у него не пропало.

— Язык-то без костей, — ухмыльнулся рыжий Лис. — Ну, бывай здоров, а я пойду посплю немного. Всю ночь напролёт работал.

Вильнул хвостом и был таков.

А внук Валя карасей, ершей и раков наловил, деду принёс, сказал:

— А на мышей-сусликов напасть-то рыжая!

Сова в роще

Сова в роще разбойничала напропалую, и птицы не чаяли, как от неё избавиться. Помогла сорока. Она наделала такого шуму-гаму, что скоро не стало сове никакого житья. Полуголодная сова не выдержала, сказала:

— Раз житья нет, улечу из рощи!

— Скатертью дорога! — обрадовались птицы.

А кукушка вдруг печально прокуковала:

— Взгляните, кого гоните, над кем смеётесь!

Пригляделись птицы к забитой сове, сердце дрогнуло. Одни глаза да перья. Многие даже подумали: «И мы эту беднягу обижали?»