Железная маска - Эдмон Ладусет

— О! Ты преувеличиваешь, красавица. Это ты виновна во всем происшедшем, поскольку если бы ты согласилась выйти за меня тогда, когда я тебя об этом просил, сейчас монсеньор Людовик восседал бы уже на троне своих предков, а герцог Лотарингский, графиня де Суасон и маркиза де Монтеспа не сидели бы под стражей в Лувре, откуда они смогут выбраться, разве что благодаря своим талантам прожженных интриганов… Вот, пожалуй, и все. Остается лишь добавить, что монсеньор Людовик в сопровождении моих добрых друзей Сен-Мара и Росаржа в данный момент направляется в карете своего августейшего брата к одной из самых мрачных крепостей, где сможет до конца дней своих предаваться размышлениям о том, сколь пагубно встревать в дела собственной семьи.

Как ни была печальна услышанная ею новость, девушка закрыла глаза, дабы Ньяфон не сумел прочесть в них радость. Монсеньор Людовик жив! Так какое ей дело до всего остального? Уж она позаботится о том, чтобы разыскать его и вернуть ему свободу… Но тут мысли ее возвратились к невеселой действительности: она в руках у злодея, сообщники которого, и глазом не моргнув, исполнят любой его приказ.

— Таким образом, — спокойно продолжал Ньяфон, — увидев, что ты осталась без помощи и поддержки, я пришел предложить тебе свою защиту и дружбу, а если потребуется, то и доказать свою любовь… Теперь тебе известно, чего стоит моя ненависть, — добавил он, скрипнув зубами, — осталось лишь оценить мою любовь и принять ее. Послушай, до сих пор я был нищим калекой, однако судьба научила меня, как добиться положения и состояния, достойных принца крови. Я все брошу к твоим ногам, если ты согласишься стать моей женой… Твоей жизни позавидует сама королева. Ты согласна? Отвечай же!

Гордо выпрямившись, Ивонна встала, чувствуя, что даже голос отвратительного карлика, не говоря уже о его предложениях, вызывает у нее тошноту. Она подняла руку, все еще сжимавшую обломок шпаги, и изо всех сил полоснула им карлика по лицу, повторяя дрожащими губами:

— Негодяй! Негодяй!

Испустив вопль ярости и боли, Ньяфон отскочил назад. Его лицо пересекала глубокая резаная рана, увидев которую его сообщники приготовились наброситься на бесстрашную девушку. Величественным жестом карлик остановил их.

Затем, отерев тыльной стороной ладони обильно сочащуюся из раны крови, он холодно сказал:

— Этой царапиной ты подписала свой приговор. Я предлагал свою любовь, ты же предпочла ненависть. Что ж, выбор сделан! Ты отправишься со мной в самую глухую часть леса Фонтебло, где единственным человеческим существом, которое ты сможешь увидеть и услышать, буду я. Ты отвергла меня, но я еще увижу тебя на коленях, молящей о пощаде! — И, обращаясь к своим наемникам, Ньяфон приказал: — Схватить ее!

Бедная девушка пыталась защищаться, то и дело раня кого-нибудь из нападавших на нее убийц. Но тут один из бандитов грубо дернул ее за руку, незарубцевавшаяся еще рана открылась, и с криком боли и отчаяния Ивонна потеряла сознание.

Почти в это же самое время в лесу Фонтебло, в маленьком охотничьем домике Фариболь и Мистуфлэ заканчивали обильный завтрак, которым их угостил граф де Роан.

Оба ели почти без аппетита, сильно беспокоясь из-за отсутствия новостей.

— Прислушайся, Мистуфлэ! — сказал вдруг Фариболь. — Я слышу топот копыт.

— Так оно и есть, хозяин.

И два друга с оружием наготове расположились у окна, чтобы рассмотреть столь ранних гостей.

— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь. — Да это же граф де Роан! Он без шляпы, весь в пыли, одежда в беспорядке… Тот, с кем он приехал, выглядит не лучше… Гром и молния! Будь готов ко всему, Мистуфлэ, похоже, за ними гнались!

Подъехав к самому дому, всадники спешились.

— Внимание! — крикнул, входя де Роан. — Седлайте лошадей, надо немедленно уезжать отсюда. Все пропало!

— За вами погоня, монсеньор? — осведомился Мистуфлэ.

— Да, около двух десятков солдат легкой кавалерии… Они бросились за нами после того, как маркиз д'Эффья успел передать мне новости о монсеньоре Людовике… Он арестован.

— Гром и молния!

— Боже мой!

— На какое-то время нам удалось обмануть наших преследователей, но не сомневаюсь, что уже скоро они будут здесь. Я поднимусь к себе, чтобы забрать некоторые важные бумаги, а затем мы уезжаем.

Но, прежде чем граф ушел, Фариболь отвел его в сторону и твердо сказал:

— Монсеньор, наши Лошади оседланы, и все готово к бегству, но мы никуда не поедем, пока не убедимся, что мадемуазель Ивонна в полной безопасности.

— Но… эта девушка сейчас в доме графини де Суасон, нашей сообщницы, и являться туда не менее опасно, чем сунуть голову в пасть льва.

— В таком случае, монсеньор, поезжайте с миром, а мы займемся девушкой…

Но тут в голову графа пришла неожиданная мысль:

— Постойте, это та самая девушка, что влюблена в монсеньора Людовика?

— Да, монсеньор.

— Тогда вы правы, друг мой, она не должна попасть в руки ваших врагов.

И, удаляясь, он успел шепнуть маркизу д'Эффья:

— Вот увидишь, это Ивонна еще очень нам пригодится.

Некоторое время спустя четверо всадников уже во весь опор скакали по направлению к Парижу. Подъехав к особняку графини де Суасон, они нашли там полное запустение. Ни одно живое существо не встретило их у распахнутых настежь дверей, ставни окон глухо хлопали на ветру.

— Тысяча чертей! — вскричал Фариболь. — Похоже, мы опоздали!

Эти слова всех сильно встревожили, особенно когда вошли во дворик, где повсюду лежали тела жертв банды Ньяфона.

— Ивонна! Ивонна! — позвал Мистуфлэ, в два прыжка взлетая по лестнице.

Но никто не откликнулся. Четверо друзей приступили к тщательнейшему обследованию опустевшего дома и вскоре остановились, как вкопанные, на пороге комнаты с выломанной дверью, на полу которой в луже крови лежали трупы двух бандитов.

— Храбрая девочка! — вздохнул Мистуфлэ. — Как она защищалась! Кто знает, где она теперь?

Вдруг до их слуха донесся не то всхлип, не то стон, и, отодвинув кровать, в нише между ней и стеной они обнаружили несчастную служанку, все еще трясущуюся от страха.

— Кто ты? — спросили они.

— Меня зовут Августина, господа, — ответила девушка, — я прислуживала мадемуазель, которую вы ищете… Каково придется бедняжке у этого одноглазого горбатого чудовища!

— Ньяфон!

— Так она его называла, господа: и он поклялся отвезти ее в лес, откуда ей уже не выбраться… Какой ужас!

— Ты слышишь, Мистуфлэ?

— Да, хозяин.

— Что ж, еще до захода солнца мы разыщем этого бездельника и отрежем ему уши.

— С ним не меньше дюжины бандитов, — возразила служанка.