Картина Сархана - Рагим Эльдар оглы Джафаров

что произошло. Поняли, что читатели и зрители перестали пускать их дальше мозга. У людей образовался барьер, не пропускающий ничего внутрь. Я думаю, если честно, что он был всегда, но не всегда был таким прочным. Люди всех времен считали, что лучше не чувствовать ничего, чем чувствовать и хорошее и плохое.

Лиза отметила, что единую линию повествования он уже не выдерживает.

– Так вот барьер. Возникла необходимость его пробивать, понимаете? Чтобы заставить человека что-то почувствовать, надо пробиться через мозги. Кстати, забавный момент. Человек платит деньги, придя, допустим, в кино, чтобы что-то почувствовать. А потом всеми силами этому сопротивляется с помощью своего мозга. Так вот, чтобы заставить человека получить то, за что он заплатил, приходится барьер ломать. Так появилось современное искусство. Не все оно служит этой цели, кто-то просто бабло рубит, но я сейчас не о таких, я о настоящих творцах. Так вот. Чтобы пробить барьер, пришлось облекать чувства в такую форму, которая не позволит мозгу ее анализировать. Человек смотрит на кляксу на холсте и ничего понять не может! Потому что понимать нечего. И тут есть шанс, что он хотя бы с фрустрацией столкнется. Напомню, он за это деньги заплатил! – Парсли вдруг отвлекся от бокала, который пристально разглядывал последние пять минут, и посмотрел на Лизу. – А Сархан… Ну он либо вышел на новый уровень творчества, либо просто больной.

– Что вы имеете в виду?

– Он творит нас, понимаете? Все, что сейчас происходит, обусловлено его фотографией. Все переплетения наших пороков, все это! Он как будто в Бога играет. И мы мечемся тут в его поисках. И у Бога есть на каждого из нас, его творений, какой-то план! Но знаете что?

– Что?

– Пошел он! Мне от него ничего не надо, и я не буду участвовать в этом всем. И не позволю использовать мое лицо на этой фотографии. Это, кстати, к вопросу о разнице между мной и де Йонг. Она хочет урвать кусок, я просто хочу вернуть свое.

– А если узнаете, кто он, что вы сделаете?

Парсли какое-то время молчал, потом допил вино и махнул рукой официанту.

– Я и так знаю, кто он.

Парсли стремительно затухал, с ним что-то происходило, но Лиза не могла уловить что. Движения становились чуть более размашистыми, дыхание более громким, а выражение лица как будто едва держалось, грозя рухнуть под собственным весом.

– Уходите, пожалуйста, – попросил, а не приказал он.

– Что-то случилось?

– Да, пришло время раскаяться, – усмехнулся Парсли. – Уходите. И если можете, простите меня за все это.

Лиза почувствовала смутную тревогу.

– Все нормально, я передам наилучшие отзывы о вас, или как там это работает…

– Хорошо. – Отдаленной частью сознания Лиза понимала, что что-то не так, но какое ей, в сущности, до этого дело? – Можно вопрос?

– Давайте.

– Почему вы заинтересовались именно мной?

– Я в восторге от того, как вы избежали слова «заказали»! – Парсли даже пару раз хлопнул в ладоши, чем привлек внимание соседних столиков и официанта. – Вы просто чудо.

– И все-таки?

– Когда-то давно вы были на приеме у моего тестя. Вы мне понравились.

– Я вас не помню.

– Я к вам не подошел, просто поглядывал иногда.

– Почему?

– О, тогда я был еще более напыщенным и горделивым, чем сейчас. И с удовольствием платил за гордыню цену и повыше! Я не мог позволить себе подойти к шлюхе первым.

Лиза поняла, что он пьян.

– И почему же теперь вы решили со мной встретиться?

– Я же говорил, я уже не такой гордый. – Парсли усмехнулся.

– Это плохо?

– Понимаете ли, в чем парадокс гордыни? – Он сделал какой-то менторский жест. – Ничто не причиняет гордецу такой боли, как отказ от неуемной гордости. Хотя на самом деле это должно быть лекарством.

– И почему же вы теперь не такой горделивый?

– Уходите, – приказал Парсли. – Это я вам плачу, а не вы мне. Не забывайте.

6

Лиза проснулась буквально за секунду до звонка будильника и выключила звук. Какое-то время она не могла понять, где находится. Водила взглядом по потолку, пытаясь за что-то зацепиться. Потом поняла, что дышит так, будто только что бежала. Да и чувствует себя примерно так же. Наконец мозг справился с реальностью. Она резко встала с кровати, пошатнулась от головокружения. Посмотрела на часы. Половина пятого.

Она вышла из спальни, в гостиной мимоходом нажала кнопку, и шторы поползли в стороны, но тут же передумала, нажала на выключатель снова. На улице было еще слишком светло. Болезненно светло. На кухне Лиза закинула капсулу в кофемашину, хмуро покосилась на две пустые бутылки вина на столе и пошла в душ.

Проходя мимо картины, она вдруг остановилась. Подошла ближе и заглянула за нее, проверив, как она крепится к стене. Сняла ее, перевернула и повесила на место. Сделала шаг назад. Честно говоря, лучше не стало. Какая вообще лодка? Бабочка была интереснее. Лиза фыркнула и пошла в душ. Через пятнадцать минут вернулась на кухню. Посмотрела на часы. Время шло. Кофе уже остыл. Лиза вылила его в раковину и закинула новую капсулу.

Быстрым шагом пошла в гардеробную. Прошла в самый конец комнаты, к огромному зеркалу, натянула рукав на ладонь и нажала на правую часть. Раздался громкий щелчок. Стекло подалось вперед. Лиза подцепила пальцами край и потянула на себя. Зеркало открылось, как дверь, обнажая бетонную стену. В стене на неудобной для Лизы высоте располагался небольшой сейф.

Лиза набрала код, чувствуя, как головная боль булькает где-то в основании черепа. Она действительно казалась жидкой. Пожалуй, если двигать головой аккуратно, то она не расплещется. Лиза открыла дверцу сейфа и почти не глядя достала оттуда несколько конвертов. Вынула из них деньги, пересчитала купюры. Сложила бо́льшую часть в один конверт. Он распух и очень неприятно потяжелел. Остальное положила обратно. Закрыла сейф и так же, натянув рукав на руку, прижала зеркало к стене. До щелчка.

Вернулась на кухню, кинула конверт на стол, взяла чашку кофе. Прикрыв глаза, втянула аромат. В этот момент раздался звонок. Девушка вздрогнула, дернула рукой и буквально выплеснула кофе на белую стену. Зло поставила чашку, ругнулась под нос. Взяла конверт со стола дрожащей рукой и пошла в прихожую. Несколько секунд стояла перед дверью. Потом неторопливо открыла ее. На пороге стоял незнакомый, ничем не примечательный мужчина. Удивительно невыразительное лицо, подумала Лиза, почему-то вспомнив Саймона.

Она молча протянула конверт. Мужчина так же молча его взял. Заглянул ей в глаза и коротко кивнул. Убрал конверт во внутренний карман