Братья - Михаэль Бар-Зохар

И, прежде чем Алекс успел ответить, Ральф ударил его в лицо. Стейси шагнул вперед и, угрожающе взмахнув кулаком, попытался лягнуть Алекса в лодыжку, но промахнулся. Из разбитого носа Алекса хлынула кровь, и обидчики бросились наутек, причем Барт на бегу выкрикивал:

– Коннумист! Коннумист!

Войдя в класс, Алекс сразу прошел на свое место, сопровождаемый враждебными взглядами одноклассников. Ему было больно, и он изо всех сил стискивал зубы, чтобы не заплакать. Когда же он попытался рукавом вытереть с лица кровь, сидевший сразу за ним опрятный мальчуган с веснушчатым носом и участливыми голубыми глазами протянул ему свой крахмальный носовой платок.

– На, – сказал он, – вытри лицо.

В этот момент в класс вошла мисс Мерфи, и он прошептал:

– Мой па из Англии, и он говорит, что футбол – лучшая игра в мире. – Затем он спросил, явно желая убедиться в чем-то: – Ты ведь не коммунист, правда?

Участливого соседа звали Джоуи, и он единственный разговаривал с Алексом в тот день. Остальные лишь неловко косились в его сторону, но старались держаться подальше. Барт, Стейси и Ральф уже раззвонили обо всем, что знали.

Возвращаясь домой, Алекс понимал, что сегодня у него появился первый в его жизни друг, но все равно чувствовал себя очень несчастным. Он так ждал того дня, когда пойдет в школу и будет играть там с другими ребятами. Он хотел иметь много друзей и надеялся найти их среди одноклассников. Теперь ему было ясно, что и в школе он будет одинок.

Одиночество было его обычным состоянием. Его тете Нине не нравилось, когда он играл с другими детьми. Она часто повторяла, что живущие по соседству мальчишки – просто глупое отродье и что он не должен попусту терять время, общаясь с ними. Она не позволяла Алексу играть на улице в софтбол, и он мог только с тоской следить за мальчишками из окна гостиной. Из дома Алекс выходил только вместе с Ниной, когда та шла за покупками, да еще два раза в неделю они выбирались на детскую площадку Миртль-авеню, где тетка садилась на лавку, прямая как кочерга, и вязала, присматривая за ним.

Алекс мог общаться с другими детьми, но даже тогда тетя раздражалась, когда он с кем-нибудь сближался. Тетю Нину Алекс любил больше всего на свете и был готов на все, лишь бы не огорчать ее. Когда она уходила на работу, ему категорически запрещалось спускаться вниз и выходить на улицу одному. Старая миссис Шнайдер готовила ему обед, и Алекс проводил целые дни в гостиной, играя с немногочисленными игрушками, купленными ему Ниной.

Тетя Нина была самой доброй в мире. Большую часть своего времени она отдавала ему, обучая его русскому языку, географии и истории. Особенно Алексу нравились ее занимательные рассказы о животных. Выражение лица Нины всегда оставалось строгим, и она очень редко улыбалась, однако с ним она была неизменно добра и ни разу не отшлепала его. Все вечера они проводили вдвоем, а за дядей Самуэлем Нина ухаживала, только когда Алекс отправлялся спать.

Дядю Самуэля Алекс очень боялся. Он не мог без страха смотреть на его скрюченное тело, не мог слышать его бессмысленного лепета, а тяжелый запах вызывал у него тошноту, он старался лишний раз даже не подходить к спальне. Иногда ему снилось, что дядя встает с кровати и идет к нему, протягивая вперед трясущиеся руки и разевая беззубый рот, чтобы схватить его. Его лишенная волос голова, отсутствие зубов и белая, как мел, кожа делали дядю Самуэля похожим на кошмарное чудовище.

Всякий раз, когда Алексу снилось что-нибудь подобное, он с криком просыпался, и через считанные секунды Нина оказывалась рядом, обнимая его, гладя и успокаивая нежными русскими словами. В такие минуты ее обычно суровое лицо смягчалось, а глаза наполнялись теплом. Иногда Алекс замечал блестевшие в них слезы. Тогда он крепче прижимался к ней, вдыхал ее родной запах и, свернувшись калачиком, засыпал. Он очень любил ее, она заменила ему мать.

Нина рассказала мальчику, что его настоящие отец и мать погибли в России в автомобильной катастрофе. Он родился в Москве, и у него был брат Дмитрий, всего на год моложе Алекса. Они с братом уцелели потому, что вдень, когда произошла авария, их не было с родителями. Дмитрий остался в России с дальними родственниками.

Когда Алекс спросил, почему брат не приехал в Америку вместе с ним, Нина объяснила ему, что родственники Дмитрия не отпустили его за границу.

– Но почему, – продолжал допытываться Алекс, – почему у нас с братом не одни и те же родственники?

В самом деле, они же братья, а у братьев должны быть общие родные.

Тогда Нина неохотно объяснила ему, что они были братьями наполовину, что у них была одна мать, но разные отцы.

– А чей отец был в автомобиле в день катастрофы?

Мой или Дмитрия? – наседал Алекс, втайне надеясь, что погиб отец Дмитрия, а его отец жив.

Тетя Нина на мгновение смутилась, но потом коротко сказала:

– Они оба погибли, голубчик.

Алекс хотел еще спросить, не странно ли то, что оба его отца погибли в одной и той же аварии, но Нина отчего-то сильно разволновалась, и он решил отложить расспросы. Ему казалось, что он немного помнит своего брата. В его памяти иногда всплывали смутные образы их просторной квартиры в Москве и лицо другого малыша, играющего с оловянными солдатиками на деревянном полу. Это был спокойный мальчуган со стеснительной улыбкой и миндалевидными темными глазами.

Он помнил и свою мать, ее улыбающиеся голубые глаза и длинные золотистые волосы, хотя скорее всего он вообразил себе все это по фотографиям, которые часто показывала ему Нина. У нее было несколько фотографий сестры, и Алекс приклеил одну из них на картонку и поставил в рамке возле своего дивана. Его мама была очень красивой женщиной, и он очень гордился этим. Алекс был уверен, что ни у кого из его одноклассников не было такой красивой матери.

Любил он рассматривать и фото своих дедушки и бабушки. У Нины еще была фотография, на которой его мать, совсем маленькая, сидела на руках полной хохочущей девчонки, которая оказалась его теткой. Все эти фотоснимки, многие уже пожелтевшие от времени, были собраны в старом альбоме, который Нина хранила на полке над своей кроватью.

Нина – тетка настаивала, чтобы он звал ее Ниной, а не тетей или тетушкой, – была сестрой его матери. Она рассказывала Алексу, что, когда они жили в Киеве, она фактически растила и воспитывала свою сестру. Она одевала ее словно куклу, заплетала волосы в косы, покупала шоколад и сласти. Оказывается, его мать любила сладости также сильно, как и он.

Еще Нина рассказала ему, что его мать и отец были поэтами и что оба – Тоня и Виктор – были евреями. Его бабушка и дед погибли во время войны от рук фашистов. Выжил только брат Нины Валерий. О нем было известно только то, что он стал врачом и работал в Ленинграде.

Становясь старше, Алекс постоянно расспрашивал Нину о своей семье, собирая и запоминая любые мелочи, хотя та подчас отвечала ему не очень охотно.

Самой большой драгоценностью была старая книжка стихов матери, которую Виктор Вульф привез Нине в Америку много лет назад. Почти каждый день, прежде чем отправиться спать, Алекс прочитывал одно-два стихотворения и вскоре уже знал многие из них наизусть. Больше всего ему нравилось “Письмо солдата”. Это была настоящая баллада о молодом солдате, который пишет письмо своей любимой, отправляясь в бой за Родину, из какого ему не суждено вернуться живым. В своем письме юноша писал:

Горячая пуля мне грудь не пронзит, пока тебя сердце хранит, Нет в мире оружья такого, какое любовь победит...

Любовь между мужчиной и женщиной пока не волновала Алекса, казалась скучной и непонятной, однако, читая это стихотворение, он был тронут сильными романтическими чувствами своей матери.

Другой поэмой, полюбившейся ему, была “Мое белое царство”, в которой описывалась снежная московская зима. Вчитываясь в эти строки, Алекс живо представлял себе высокие замки и дворцы, населенные отважными принцами и красивыми принцессами, представлял себе царицу Зиму, заснеженный Кремль и вечнозеленые ели в московских парках, ветви которых раскачивает холодный северный ветер. Тогда ему очень хотелось попасть в Москву, чтобы своими глазами увидеть прекрасный и древний город, “...легенду в белом одеянье и сердца чистого мечту”.

Благодаря безграничному терпению Нины он научился читать и писать по-русски раньше, чем по-английски. Нина практически не знала английского, и дома они говорили по-русски, но Алекс подолгу разговаривал с миссис Шнайдер. К тому же он общался с детьми на площадке, а когда тетки не было дома, он включал радиоприемника массивном деревянном ящике, стоявший в углу гостиной, и часами слушал спортивные передачи и радиопостановки. Приемник, конечно, работал, и когда Нина была дома, но она настраивала его на те станции, которые передавали в основном музыку.

У него не было книги стихов отца, и он знал только пять его стихотворений, вырезанных Ниной из русских литературных журналов и наклеенных на листы плотной белой бумаги.