Разговор в комнатах. Карамзин, Чаадаев, Герцен и начало современной России - Кирилл Рафаилович Кобрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первая дошедшая до нас достоверно гутенберговская книга вышла в 1455 году; и, конечно же, это Библия. Стоила она немало, 30 флоринов, что, как утверждают историки, составляет три годичных оклада тогдашнего писца-чиновника. В этом факте можно уловить странную иронию – три года скрябать по бумаге, чтобы заработать на одну печатную книжку. В любом случае и книгопечатание, и продажа только что появившихся печатных изданий сразу стали коммерческой деятельностью, что нисколько не мешало высокой духовной и культурной миссии новой технологии. Не зря среди первых печатных опытов Гутенберга были официальные церковные документы, папские письма и даже индульгенции. Интересное обстоятельство – именно индульгенции послужили одной из главных причин недовольства католической церковью, приведшего к Реформации. В свою очередь, сама Реформация дала сильнейший толчок книгопечатанию – протестанты хотели сами читать Библию без посредников в виде латинского языка и священника. Спрос на печатные Библии, сначала на немецком языке, а потом на других европейских, стремительно рос. Дальше – больше; можно сказать, что с XV по XVII век с книгоизданием случилось то, что называют «эффектом домино», – после начала Реформации с ее нуждой в печатных Библиях на европейских языках мяч оказался на стороне католиков, которые наводнили Европу памфлетами и увесистыми томами контрреформационного содержания, в ответ на контрреформационные памфлеты и трактаты появились контрконтрреформационные и т. д. Во всех этих событиях Германия с ее Лютером, ее католичнейшими императорами и ее книгопечатниками играла огромную роль. Именно этот период заложил основу книжной отрасли немецкой экономики; роль, значительно окрепшая благодаря немецким университетам и немецкой учености вообще, слава которой сложилась после Реформации и даже Тридцатилетней войны – во второй половине XVII – XVIII веке. Лейпцигская книжная ярмарка появилась еще в XVI веке[14], а в 1632 году стала крупнейшей в стране. Между прочим, 1632-й – один из самых страшных годов немецкой истории. Значительная часть военных действий Тридцатилетней войны (1618–1648), которая по проценту погибших была даже чудовищнее, нежели Вторая мировая, велась на немецких землях[15]. Германия раскололась на протестантские и католические княжества еще в XVI столетии; 100 лет спустя раскол привел к катастрофе – помимо собственно немецких армий немецкие города и деревни сжигали и разоряли испанские, австрийские, шведские, датские, французские войска, не говоря уже о наемниках из прочих стран. Эта катастрофа, подобной которой совсем не мирная Европа не видела ни до, ни довольно долго после, оставила мало следов в литературе – настолько она была ужасна. Отдельные ее эпизоды можно обнаружить в стихах и прозе того времени, но именно Книги, посвященной кошмару, происходившему на немецкой земле, за исключением одной, нет. Исключение – роман «Симплициссимус» Ганса Якоба Кристоффеля фон Гриммельсгаузена[16] – история похождений простака (отсюда и прозвище героя), который перепробовал самые разные социальные роли, бродя по Германии, а потом и по другим частям Европы и мира, включая Московию. «Симплициссимус» был издан в 1669 году в Нюрнберге и стал чрезвычайно популярным у немецкого читателя, прежде всего, как мне кажется, благодаря своей социопсихологической терапии. Когда реальные ужасы описываются в плутовском романе, они становятся комичными, но уже не столь страшными. Впрочем, сегодня специалисты утверждают, что Гриммельсгаузен не «описывал» чудовищную реальность, а придумывал ее. Что же, в таком случае поздравим воображение немецкого автора: оно создало мир, идеально совпадающий с тем, что Гриммельсгаузен – похищенный гессенской солдатней в десятилетнем возрасте, в мушкетерском полку сражавшийся в Тридцатилетней войне, после войны управлявший поместьями знати и даже работавший городским магистратом – видел собственными глазами.
Так вот, Лейпциг стал крупнейшим книжным ярмарочным центром – опередив Франкфурт – в 1632 году, в разгар Тридцатилетней войны. Саксонский курфюрст Иоанн Георг I долго не хотел ссориться с католическим императором Фердинандом II, однако в 1631 году, после нападения имперской армии на Саксонию, вступил в союз с шведским протестантским королем Густавом-Адольфом. Саксонская армия приняла участие в сражении при Брейтенфельде, в котором войска Фердинанда были разгромлены. Брейтенфельд – деревушка около Лейпцига, военные действия велись и в окрестностях города, и в нем самом. Впрочем, Лейпциг стал местом и мирных баталий. Незадолго до описываемых событий именно сюда Иоанн Георг созвал многих протестантских князей Германии для – тогда еще дипломатического – давления на императора. На Лейпцигском съезде важную роль играл известный и влиятельный лютеранский проповедник Матиас фон Хёнегг, издавший в Лейпциге (где же еще?) свои знаменитые комментарии к Откровению Иоанна Богослова. И уже через год после съезда протестантских князей и битвы у Брейтенфельда в Саксонии, наводненной солдатней, как саксонской, так и шведской, Лейпцигская книжная ярмарка становится крупнейшей в Германии. Нет, не парадокс – типичная черта высокой европейской культуры, в которой книги, книжность, книжная экономика не воспринимались как нечто излишнее, избыточное, находящееся за пределами простых человеческих потребностей, вроде пищи, крова и одежды, не считались атрибутами роскоши, характерной для мирной жизни. В Европе, особенно в Германии, книги не только «переживали» тяжелые времена, они могли в такие времена расцветать. Именно это сделало, по замечанию РП, «книжную торговлю в Германии едва ли не важнейшей».
Собственно, пассаж «Писем» о книжной индустрии в Лейпциге подтверждает эту мысль. «Лейпцигские книгопродавцы богатеют, что для меня удивительно». Почему же удивительно? Ведь даже никакой войны в Саксонии на тот момент нет – последний раз боевые действия велись во время Семилетней войны, когда в 1756 году прусская армия Фридриха Великого вторглась в княжество. Следующая война будет здесь только в 1806-м, когда саксонцы после поражения Пруссии в войне с Наполеоном переметнутся на сторону победителя – и саксонский курфюрст получит титул короля. Впрочем, эта затея не увенчалась успехом – не где-нибудь, а под Лейпцигом в 1813 году французский император потерпел сокрушительное поражение в Битве народов[17], саксонская армия дезертировала, саксонский король Фридрих Август I – тот самый, что был курфюрстом во время визита в его владения РП, – оказался даже в прусской тюрьме. Но пока в Лейпциге все спокойно, в отличие от Парижа, где в те самые дни начинается Революция. В этом смысле Германия Карамзина, идеальная Германия – «вечное настоящее Европы», только вот вечность эта оказалась мнимой. Европа – а вместе с ней и Германия, Лейпциг – стояла на пороге.
Мир и процветание – да, однако богатство лейпцигских книготорговцев вызывает у РП удивление. Причины тому не внешние, а внутренние, порожденные само́й книжной культурой и экономикой. РП поражает спрос на книги в Лейпциге – ведь те, кто, казалось бы, составляет главную группу потребителей этого вида продукции, могут заполучить доступ к ней либо
