Отшельник. Роман в трёх книгах - Александр Горшков

Но отец Игорь настаивал на своем и, вняв просьбам, Максим назначил час, когда они должны были выйти в путь.

— Оно бы и недолго идти, коль по прямой да по нормальной дороге, — стал объяснять он. — Туда ведь не дорога, а бурелом сплошной. Да и по прямой никак не получится, только в обход. Пока дойдем до той самой гати Дарьиной, поди, часа три с гаком, оттуда столько же, да там неизвестно что и как. Хочется вам, батюшка, приключений искать. Сидели бы со своей матушкой, будет за вас нервничать, волноваться.

— Ей не привыкать. Значит, на зорьке выходим?

— На зорьке мы уже в лесу должны быть. Зайду раньше, будьте готовы: рюкзачок за плечи, ну и в рюкзачок на перекус в дорогу. Ушицей я вас, так и быть, сам угощу. Рыбных мест хороших там много. С голоду не помрем, коль не утонем.

На небе еще горели звезды, когда они вышли. Баграй в предвкушении охоты на дикого зверя рвался вперед, подгоняя хозяина и его напарника.

— У него нюх не собачий, а волчий, — Максим погладил своего любимца. — Он ведь у меня наполовину собака, а наполовину волк.

— Как это? — удивился отец Игорь.

— У нас так делают: привязывают собаку-суку в лесу, когда та только-только начинает гулять, и оставляют на пару дней одну. Волки самку никогда не тронут, в смысле не загрызут, а вот жизнь новую подарят. И тогда щенята появляются на свет особой породы. Мне Баграя старый лесник подарил: жил он, кстати, недалеко от той самой гати.

Они помолчали, наслаждаясь предрассветной тишиной, свежестью, запахами.

— Лесника того Косым звали. Жил с одним глазом, второй почти ничего не видел, а тот, что здоровый, не глаз был, а алмаз. Любую птицу стрелял с лету, белку, любого пушного зверька тоже в глаз без промаха целил, чтобы шкурку не испортить. Не человек, а живая легенда. Хотя нет его уже, помер года два назад. Жил отшельником — отшельником и помер. А ведь что интересно: ни один зверь его не тронул: лежал возле своей хижины, пока на него не наткнулись. Зверь его боялся, но и уважал. Косой с ними умел общаться. Языки, что ль, их знал — никто не мог понять. Его бы правильнее было назвать Лешим. Все тропы здешние исходил, каждую нору звериную, каждое болото знал. К нему многие обращались: и геологи, и путешественники разные, туристы — вроде вас, батюшка, любители приключений. Он всем рад был помочь: проводником с ними шел, карты чертил, на поиски вместе со спасателями выходил, когда кто терялся. Такое частенько случалось. Это теперь народ по своим хатам, домишкам, квартиркам замкнулся, на живую природу через «Клуб кинопутешествий» смотрит. Хотя не перевелись любители походить, полазить. Травы разные целебные ищут, зелье всякое — кому что.

— Да, — поддержал разговор отец Игорь, — раньше все на природу рвались, с ней тесно жили, а теперь от природы рвутся: телевизоры, компьютеры, игрушки…

— А вам самому, батюшка, не скучно здесь? — засмеялся Максим. — Мыто привычные, потому как здешние, отсюда родом, а вы городской весь, и матушка ваша к нашей жизни непривычная. Ропщет, небось? Назад в большие города рвется, вас поругивает, да?

— Не ропщет, не поругивает. С Богом, Максим, везде хорошо: и в городе, и в деревне, и в лесу, и в пустыне. А без Бога человеку хоть весь мир подари, положи к его ногам — ему все мало будет. И наоборот: кто ищет Бога, тот бежит от разной суеты, от всего прячется, ничего ему не нужно — ни богатства, ни славы.

Максим рассмеялся.

— Смеешься? Не веришь?

— А как можно всерьез поверить? Покажите мне такого дурака, чтобы взял, все оставил, бросил — и в лес ушел.

— Показать? А чего на него показывать? Вот он, один из таких дураков рядом с тобой идет. Меня, кстати, таким и считают, что согласился сюда на приход.

Максим понял неловкость ситуации.

— Простите, батюшка, я не вас имел ввиду.

— А коль не меня, то я тебе таких примеров могу привести десятки, сотни: оставил человек имение, раздал всем — и ушел в монастырь.

— Да это же все сказки! — опять засмеялся Максим. — Неужели вы всему взаправду верите? Вот так все раздать, все оставить — и в монастырь? Никогда не поверю.

— Это потому, что ты в Бога не веришь, в церковь не ходишь. Не обижайся. Слепому сколько ни рассказывай, как прекрасно вокруг, тот будет одно твердить: «Сказки. Не верю» А как он поверит, коль слеп?

— Так я же, вроде, не слепой, вижу все.

— Слепота бывает разная: есть телесная, когда человек совсем незрячий, а есть, когда слепа душа. Или еще хуже — когда она мертва.

Максим задумался.

— Мне моя Зойка то же самое говорит, почти точь-в-точь ваши слова повторяет.

— Кто в храм Божий ходит — об этом знает.

— Может и я когда приду. Не хочу ходить туда ради того, что все ходят. А спроси их, что вы там ищете, они и сами не знают. Кто за здоровьем идет, кто за счастьем, кто денег просит, кто за дочку молится, чтобы удачно замуж вышла. Шептухи разные тоже ходят: одни за удачу свечки ставят, другие переворачивают для чего-то. Я всякого насмотрелся, пока Зойка меня за собой всюду таскала. А мне кажется, что церковь — она выше всего: и успеха, и разных дел, и даже здоровья. Пока всего не могу понять. Может откроется когда-нибудь ваша наука.

— Да нет особо никакой науки. Христос ведь кого к Себе первыми призвал? Не академиков, не профессоров, ни директоров, ни бизнесменов, а таких вот простых людей, как ты сам. Только ты в лесу, а те рыбаками были. И так их умудрил, что через них весь мир Христом просветился. Будешь ходить в церковь — сам все поймешь. У тебя жена верующая, милосердная, да и у тебя самого доброе сердце. Господь не оставит.

Они еще прошли, помолчав, слушая, как щебетанием птиц начинал просыпаться надвигавшийся на них лес.

— Да, — задумчиво сказал Максим, — жаль, что вы не застали этого Косого лесника. Он бы вам хорошим собеседником пришелся. Столько всего знал, начитан в божественных книгах. На Великий пост, помню, каждый год из берлоги своей лесной выбирался, шел в храм и там каялся перед отцом Лаврентием, что до вас служил. Стоит на коленях, в слезах весь. А мне чудно на все это смотреть: в чем он каялся, в каких грехах? Да еще со слезами, людей не стыдясь. Жил в лесу сам, как бирюк: ни семьи, ни бабы под боком. Это на мне грехов много: знавала Зойка моей тяжелой руки, погуливал от нее, водочку пивал без меры. А ему-то в чем? Наоборот: больное, раненое, увечное зверье к нему тянулось, нюхом чувствовало его доброе сердце, хоть и охотником он был редкой удачи. Одному лапку перевяжет, другого мазью помажет, третьему отвара даст, капель лесных. Знатоком всяких снадобий и целебных трав большим был. С разных деревень к нему за помощью обращались: никому не отказывал. В чем ему было каяться?..

Максим вдруг прыснул со смеху.

— Хотя, болтают, в молодости бабником он был еще тем. Ни одну юбку не пропускал. Девки к нему сами в лес бегали: кто свататься, кто шуры-муры покрутить. Он никому не отказывал в ласке. Никому. Здоров был, как бык или как лесной олень: самки так и лезли на него, так и лезли. Так то все по молодости было. Кто из нас без греха? Но с ним приключилась одна история, после чего он глаз потерял.

— Болел, что ли? Иль в лесу что приключилось? На сучок напоролся?

— Ага, напоролся. Только не на сучок, а на…

Он взглянул на отца Игоря: тот с интересом ожидал продолжения.

— Батюшка, а не пора ли сделать небольшой привал? — перевел разговор Максим. — Скоро начнутся овраги, силенки потребуются. Хлебнем по стаканчику горяченького — и дальше. В рюкзачке вашем найдется?

— А как же! — отец Игорь расстегнул рюкзак и достал оттуда термос. — Хлебнем по стаканчику — и вперед.

— Я-то думал, — разочарованно сказал Максим. — Горяченькое — в смысле…

И он сделал выразительный жест с оттопыренным мизинцем.

— Этого, — отец Игорь кивнул на жест, — я не употребляю ни в каком виде. Только чай, особенно в дороге.

И он разлил ароматный напиток по стаканам. Быстро выпив, они пошли дальше.

— Что же произошло с вашим одноглазым лесником? — отец Игорь хотел возвратить начатый разговор. — На что он там напоролся?

— Да так, сказки…

— Какие сказки? Сам ведь говоришь, что он с одним глазом был.

— Был, это правда. А все остальное… Батюшка, вы меня простите, я хоть и не хохол, но натура у меня такая: сам не пощупаю — не поверю.

— Ну, прямо как апостол Фома! — добродушно рассмеялся отец Игорь.

— Точно, он и есть! Когда Зойка начинает мне разные сказки о чудесах втирать, я сразу стараюсь уйти, чтобы ничего дурного не наделать. Так и эта история с Косым, хотя он мне ту историю, что с ним случилась, сам рассказывал. На трезвую голову. А все равно…

— Ну и расскажи, раз все равно. Идти долго еще?

— Часа полтора. До гати — и назад. Дальше ни шагу, договорились?

Отец Игорь чувствовал, что его собеседник хотел уйти от дальнейшего разговора на эту тему.

— Не пойму я тебя, Максим. То говоришь, что не веришь ни в какие сказки, то сам же этих сказок боишься. Хорошо, дойдем до Дарьиной гати, побудем немного, осмотримся — и по домам. Только историю с Косым лесником все-таки расскажи.