Волчьи логова - Адольф Гитлер на войне, в политике, в быту - Аркадий Яровой

Судьба "Вервольфа" была окончательно решена 28 декабря 1943 года, когда Гитлер со своим высшим генералитетом обговаривал уже в ставке "Вольфшанце" под Растенбургом донесение командующего группой армий "Юг" генерал-фельдмаршала Манштейна из Винницы.

Вот выписка из стенограммы:

"Гитлер: Важно и необходимо одно: пусть Манштейн неожиданно выйдет из Винницы, чтобы сберечь присутствие духа. Иначе он будет командовать, а толку от этого не будет никакого. А в Виннице чтоб все сожгли и сравняли.

Шмундт (генерал-лейтенант, главный адъютант Гитлера): Первым делом требуется не оставить там никакой мебели, а то её вывезут в Москву и организуют выставку.

Гитлер: Все сжечь!"

"...С приближением фронта, перед отступлением немцев за реку Буг с 7 по 13 марта 1944 года объект "Вервольф - Эйхенгайн" предавался огню и разрушению путем взрывов", - зафиксировал начальник опергруппы советских разведчиков, занимавшихся ставкой Гитлера, подполковник МГБ Рогатнев.

ГЛАВА 17

Перебравшись в сентябре 1943 года из Винницы в Растенбург, а точнее, из "Вервольфа" в "Вольфшанце" Гитлер как бы на время отодвинул приблизившуюся линию Восточного фронта. Но и Растенбург с его "Вольфшанце" теперь уже мало чем отличался от "Вервольфа", отданного генерал-фельдмаршалу фон Манштейну, и Винницы, ставшей передовой для немецких частей, быстро откатывавшихся на Запад. Особенно после 17 ноября 1943 года. После так называемого "десятого налёта" советской авиации и союзников на Берлин. По существу, после этого налета Берлин как столица, как организационный пункт Германии, - перестал существовать...

23 ноября сгорел "Кайзергоф". Сгорела гостиница "Бристоль". Воздушной волной разрушена гостиница "Эден". Населению, занятому в противовоздушной обороне города, выезд из Берлина был запрещен.

Сгорели дома вблизи министерства иностранных дел. Сгорел главный почтамт на Дессауэрштрассе. Почти все телефоны перестали работать. Прием телеграмм был резко ограничен.

Полностью сгорел со всеми документами и многими тысячами паспортов иностранный отдел полицей-президиума на Бирже. Его срочно перевели на Магазинерштрассе, где заняли только один этаж.

Бомбежками была уничтожена документация больших банков. С конца ноября работа банков практически прекратилась. Погибла большая часть материалов муниципальных органов и учетные материалы военнообязанных...

Естественно, все, что происходило в Берлине, отражалось в Растенбурге. Но одно событие надолго вывело Гитлера из привычного рабочего режима...

3 января 1944 года бомба попала в здание имперской канцелярии. Только через два дня из убежища, находившегося на глубине двадцати метров, был извлечен персонал. Чиновники остались целы.

Как ни пытались приукрасить действительность геббельсовские пропагандисты, Гитлер знал, что после "десятого налета" число оставшихся без крова в Берлине достигло 2 млн человек.

Падала дисциплина. Нация, недавно фанатично преданная Гитлеру, разлагалась. Началось дезертирство. "Пачками" стали сдаваться в плен, особенно на Западном фронте, хотя и на Восточном все изменилось: немцы все чаще стали говорить "Гитлер капут!".

Были предприняты драконовские меры, казни. И тем не менее совершалось все больше грабежей и краж. Специальные плакаты призывали отпускников владеть своими нервами и поспешить в свои части. В противном случае строгое наказание. Улицы Берлина кишели военными патрулями и полицейскими отрядами. Однако случаи невозвращения отпускников на фронт участились.

К немецкому народу обратился Геббельс. В ответ - насмешки и ругательства.

Чтобы как-то смягчить диктатуру, прессе было дано указание критиковать второстепенные власти. Осмелившиеся же критиковать Гитлера исчезали бесследно.

И ещё одна беда. В Берлине скопились сотни тысяч иностранных рабочих, согнанных со всей Европы. По ночам на затемненных улицах они открывали канализационные люки, приводили в негодность телефонные автоматы. У немцев перед ними был не меньший страх, чем перед гестапо.

Генералы знали, что война проиграна, но ничего не предпринимали. Гиммлер приставил к ним молодых офицеров, которые имели многолетнюю нацистскую подготовку.

Командующие отдельными армиями были изолированы друг от друга.

Гитлер знал, что среди генералов есть группа известных высокопоставленных лиц, которые говорят о нем только как о фельдфебеле! Недоверие Гитлера зашло так далеко, что никто не мог попасть к нему, пока карманы посетителя не обыщет адъютант фюрера Шауб. Шауб Юлиус - пожалуй, был один из немногих, кому доверял Гитлер. С 1917 по 1920 год Шауб был солдатом. В мае 1924 был приговорен к 1 году 3 месяцам заключения за участие в нацистском движении в Мюнхене в ноябре 1923 года. Часть наказания отбывал вместе с Гитлером в Ландсберге. Депутат рейхстага и член НСДАП с 1936 года (партийный билет Шауба за № 81, а эсэсовский - № 7). С 1936-го бригадефюрер СС, а с 30 января 1938-го - группенфюрер СС.

Шауб был единственным человеком, кто имел право не пустить к Гитлеру даже самое высокое должностное лицо. С оружием к Гитлеру вообще никого не пропускали. А иностранных дипломатов и государственных деятелей других стран Шауб проводил через комнату, оборудованную фотоэлементами, и только потом - в кабинет Гитлера.

Чтобы привязать к себе нужных людей, фюрер щедро одаривал их. Любимцы Гитлера - Роммель, Кейтель, Дитль и другие получали так много подарков вилл, имений, - что становились обязанными ему. Другое крыло - Манштейн, Бок, Гудериан, Томас, Браухич и многие выходцы из старых офицерских семей также получали земные блага, поэтому не вмешивались в то, что выходило за рамки их службы, хотя они и были противниками Гитлера.

Младшие офицеры были убеждены, что, в случае победы красных, их сошлют в Сибирь и заставят восстанавливать Сталинград. И они воевали. И продолжали воевать тогда, когда русские стояли у ворот Берлина...

Рядовые были в отчаянии и не надеялись на генералитет. С начала сентября 1943 года в рядах фронтовиков особенно заметно упало настроение. Достаточно было отпускникам взглянуть на свои разрушенные дома, как их боевой дух исчезал. Гитлеровские утверждения об отчаянном сопротивлении масс не соответствовали действительности. Не было случаев, чтобы в Берлине, после налетов авиации, ругали англичан. Простые граждане считали, что режим можно изменить только военным поражением.

Сводкам союзников об уничтожении промышленных районов Берлина оставалось лишь удивляться, так как фабрики восточных и северных его районов продолжали работать.

Гитлеру докладывали, что больше всего пострадала та часть города, где отсутствовал военный потенциал. Зато промышленные сооружения востока, севера - Эркнер, Шпандау, Сименсштадт остались невредимы. Даже Форстенвальд, самый большой центр военной промышленности берлинского района, вряд ли видел хотя бы один английский самолет!

Налеты большей частью были на юго-западную часть Берлина, которая для ведения войны не имела значения.

Были уничтожены юго-западные кварталы, как и район Гедехтнновкирхе. Однако шестиэтажное бетонное сооружение в непосредственной близости от зоологического сада, откуда управлялась вся противовоздушная оборона Берлина, устояло.

Большая часть западного Берлина была уничтожена полностью, в то время как электростанция в Клингенберге или агрегаты по подъему на лифтах судов в Нидерфинове, откуда подавалась электроэнергия в Берлин, уцелели.

Отдельные взрывы не нарушили также работу берлинской системы каналов на реке Шпрее с её гаванями.

Зато постоянной бомбардировке подвергались западные кварталы Берлина, Грюнвальд, южное и западное предместья. Этим только облегчалось положение правителей Берлина: меньше требовалось электричества, воды, угля, продуктов гражданскому населению.

В Берлине в открытую говорили о том, что эти промышленные сооружения англичане щадят умышленно, так как владеют крупным пакетом акций.

Гитлер понимал, что важнейшими военными объектами Берлина, уничтожение которых имело бы практическое и психологическое значение, являлись промышленные сооружения в предместьях, транспортные линии, правительственный квартал, ключевые министерства: авиации, пропаганды и т. д.

Вот почему министерство иностранных дел уже давно переехало в городок Ельз, возле Бреслау, туда же перебрались иностранные посольства. Министерство хозяйства работало в Нейтреббине. Бомбежки министерств вряд ли имели хоть какое-то практическое значение...

Потерял всякое значение и полигон возле Вюнсдорфа - все было эвакуировано и там соорудили пустые бараки для приманки авиации противника.

Кроме того, в этом районе находились бараки военнопленных итальянцев сторонников Бадольо и русских. При налете 21 ноября 1943 года сгорел целый лагерь, сотни пленных погибли.

Фабричный пояс Берлина простирался на северо-запад от Папенштрассе до высоты Рейникендорф. Поскольку линия Вюнсдорф-Цессен-Мариендорф также являлась линией, которую доставали самолеты, то и здесь соорудили бараки для приманки.