Попутного ветра! - Светлана Дильдина

   Теперь я сожалел о неспрошенном вовремя…

   Мы не успели толком поговорить — обменялись десятком не значащих фраз, как раздался звонок. Мой приятель, извинившись, вышел в соседнюю комнату — я мог без труда услышать его слова, а может, и слова собеседника, но предпочел сосредоточиться на другом — рассматривать репродукции, удивительно настоящие, будто окна в параллельный мир. Некрасиво казалось подслушивать, ведь в свидетели меня не приглашали.

   На балконе у Айшана сидел раскормленный соседский кот. При виде меня он спрыгнул в комнату, лениво потянулся и засеменил к выходу. Животные меня не боялись… хотя явно понимали что-то. Старались не находиться поблизости.

   — Пройдешь со мной? Через парк? — спросил Айшан, появившись. — Прости, я думал, сегодня у меня весь вечер свободен.

   Я легко согласился. На воздухе хорошо… Хотя рядом с Айшаном лучше идти поздней осенью, мимо чуть отсыревших кленов, по золоту и среди золота — темному, пахнущему горьким медом. Рядом с ним не жаль, что уходит тепло и лето.

   Айшан

   Мики изменился, очень.

   Наметанным взглядом Айшан выхватывал мелочи — кожа бледнее, движение более скупые, что ли… а сам — как бубен, тронь, и зазвенит; только при этом кажется куда спокойней, чем раньше.

   Пока шли парковой аллеей, пытался узнать, где все-таки пропадает друг детства… хоть косвенными вопросами о погоде, и то, понять — вблизи Лаверты или нет… бесполезно. Микеле виртуозно уходил от ответов или попросту спрошенное игнорировал.

   Где ж ты так наловчился, с восхищением и тревогой думал Айшан.

   Возле нарисованной на асфальте мелом прыгательной линейки Микеле остановился. С минуту смотрел на детский рисунок-игру. Потом поднял глаза, перевел взгляд на Айшана, улыбнулся. Очень искренне. Стало жутко, и почему, не понять… широкие глаза, широченные — с залив Лаверты, и полны непонятного знания, нехорошего… хотя, пожалуй, и доброго. Не разобрать.

   — Мики…

   — Да… — он отвернулся, исчезло наваждение. Пахло можжевеловыми почками, мокрой корой. Будет еще дождь — погоду предсказывать Айшан научился давно.

   — Я нашел у себя старый снимок — ты на раскопках. Помнишь, ты в такой оранжевой майке, с пузатым кувшином в руках?

   — О да, — сверкнул хвостик улыбки. — Тяжеленная дрянь была…

   — Жаль, что прекратили раскопки в Тара-Куино, — с искренним сожалением сказал Айшан. — Странная была культура… они будто питались смертью. И умели показать безобразное так, что оно становилось едва ли не притягательным.

   — Да, — Микеле кивнул задумчиво.

   — Не жалеешь? Сейчас ты на многое мог бы посмотреть по-другому.

   — Я и так на многое смотрю по-другому, — рассеянно сказал он.

   — Даже на смерть?

   — Да.

   — С чего такая перемена?

   Микеле вместо ответа нагнулся, подхватил небольшой сучок и с размаху запустил его в стоящую вдалеке банку — она торчала на пне, будто нелепое украшение. И рассмеялся, попав.

   — Ни с чего… все мы взрослеем.

   — Значит, слухи, что твой отчим привез с раскопок нечто интересное, не подтвердились, — усмехнувшись, отозвался Айшан. — А жаль, поверишь ли, я надеялся… такой материал мог получиться.

   — Я нашел коралловую веточку. Маленькую… — в ответной усмешке Микеле прыгали бесенята, резвились беспечные мальки — только губы на миг дрогнули, будто улыбку свело судорогой.

   — Коралловую? — удивленно переспросил Айшан. — Тара-Куино стоит не на море…

   — Какая жалость… значит, это был камень.

   — А почему не показывал, жадина?

   — А случайно сломал — прямо там. Приехал без трофеев…

   — Зато с температурой, — продолжил Айшан. Качнул головой: — Чучело…

   Больше о прошлом вопросов не задавал; и непринужденно болтали, смеясь. Только раз Микеле глянул на друга детства растерянно — когда Айшан вскользь упомянул о заправках и бензине для мотоцикла. Спросил, какую заправку предпочитает… Микеле молчал дольше, чем надо бы, и, увидев промчавшуюся мимо заграничную машину, обрадовано перевел разговор на другое.

   Скоро Айшан простился с другом — как обычно, легко и солнечно, будто расстались вчера, а увидятся завтра.

   Оставшись один, он вынул из кармана кружок, нажал кнопку — голоса зазвучали, его собственный и Микеле. Айшан проверил, что запись не обрывается, грустно посмотрел на лежащий в ладони кругляшок и сунул его в карман.

   Когда подходил к арке, ведущей во двор его дома, неподалеку затормозила серая «Весса» Немного помедлив, Айшан ускорил шаги, приблизился к машине и сел.

   «Весса» плавно покатила вперед.

Глава 8

   Мики

   Порой по трассе проходят «смерчи». Никто не знает, что это такое. То есть, Адамант не знает, и говорит — не он один. «Смерч» всегда сначала бросает перед собой тень. Едва заметную, но ни с чем не спутаешь, если знаешь. Даже если валит снег или дождем все залито, а небо хмурое — все равно поймешь.

   А после горизонт становится очень близким, тот, откуда упала тень, и по дороге прокатывается нечто вроде невидимого асфальтового катка, только быстрее любой машины. Глаз успевает отметить мутное облако, будто из угольной пыли… и все. «Смерч» неширокий, на полдороги, но если захватит, не останется ничего.

   Ферильи его чувствуют хорошо — тем, кого они ведут, не грозит ничего. А вот в одиночку соваться опасно… да, бывают и одиночки. Потерявшие веру, озлобленные, да и просто замкнувшиеся в себе люди. Ну, или те, кого занесло случайно.

   Я старался с ними поговорить, со всеми — психолог из меня никакой, но даже на последней дороге не найти сочувствия — перебор. Иногда те, кого удавалось разговорить, оглядывались с благодарностью, ступая на грунтовую дорогу, а мне будто кто проводил когтями по сердцу. За что благодарить? За то что довел… до конца?

   Если это конец…

   На сей раз я не поехал в город, просто болтался по внешнему кольцу, ловя губами ветер. Без шлема, ну его… Теперь-то нет никакого смысла, разве что в Лаверте надевать, шансов меньше, что узнают.

   Хорошие все-таки у нас дороги. Гладкие, будто великан выровнял ладонью. Адамант долго бы смеялся — про себя, вслух ни разу не слышал — если б узнал, зачем я нарезаю круги по внешней и внутренней обводной. А мне просто хотелось жить одной жизнью с дорогой, и с людьми, что идут и едут по ней. И если вдруг куда-то не успеет путевой патруль, быть может, успею я?

   Слева на меня вылетел псих. Решил проскочить дорогу наперерез, вписаться между редкими машинами. Только мою скорость не рассчитал. Я успел уже представить, как мы впечатываемся друг в друга и отлетаем к заграждению, ладно, сзади никто вплотную не идет, а на встречную полосу не вынесет.