Матерый мент - Николай Леонов

Вспомнив про это юношеское увлечение, Лев мимоходом упомянул о своем настоящем семейном положении. Услышав, что Гуров женат – подумать только, на самой Марии Строевой, – собеседница Льва ахнула, уставилась на полковника, как семиклассница на поп-звезду, и вцепилась в него по-настоящему. Гуров уже успел привыкнуть к такой сначала несколько удивлявшей его реакции самых разных людей на имя жены и даже немного гордился ее явной популярностью, хотя с глазу на глаз частенько знаменитую актрису беззлобно поддразнивал. Он успел рассказать совершенно забывшей о своей дактилоскопии слушательнице несколько почерпнутых от Марии театральных баек и анекдотов и приготовился тешить ее любопытство и дальше, но тут в компьютере что-то громко и противно запищало.

– О! Вот и дождались! Вам везет, Лев Иванович, – обрадованно сказала она, обернувшись к дисплею. – Не иначе в благодарность за ваш увлекательный рассказ. Почитайте пока с экрана, а я вам распечатку организую.

Сыщик буквально прилип к экрану, дело явно сдвигалось с мертвой точки. Сейчас он узнает, кто же убил Александра Ветлугина, точнее – кто был, по всем признакам, лишь исполнителем чьего-то гнусного замысла.

«Итак… Мещеряков Валентин Семенович. Русский, родился в Новосибирске в 1973 году. Не мальчик уже, – отметил Гуров. – Ага, а сама информация какого времени? Вот, нижняя строчка – август 1994-го, восемь лет назад… Только-только из армии должен был вернуться. И что же он натворил, этот Мещеряков? Участие в вооруженном ограблении… Гм! Видимо, на вторых ролях; дали ему, мазурику, только пятерку… И срок у него первый. Интересно, от звонка до звонка досидел или под амнистию либо досрочку попал? Ладно, это мы потом по своим каналам выясним, главное, есть от чего плясать, ах, молодцы дактилоскописты! Последнее место прописки до заключения под стражу – Новосибирск, общежитие… Чего же тебя, Валентин, в Москву-то занесло, это ведь ой как непросто – с судимостью, да в столицу! Может, жил на нелегалке? Тогда – дело швах. А если наоборот – помог кто судимость обойти? Вот это подарок был бы. Если открыто жил в Москве и была прописка, то мы про него все узнаем, и где жил, и кем работал. – Мысли Гурова все время возвращались к одному. – Значит, опять база данных, но тут уже все наше, родное. В случае чего мы его, голубчика, во всероссийский розыск посмертно объявим. Что еще? Связаться с администрацией зоны, где он отдыхал. Зона в Мордовии. Это через УИН. Там на него характеристика имеется. И с опером тамошним поговорить – чем дышал, какой „масти“ был, с кем спелся, а с кем – наоборот. Актив, „отрицаловка“ или и нашим и вашим? Надо поинтересоваться, есть ли у него наколки и какие? Впрочем, первая ходка, если дураком не был и сидел тихо, как мышь под веником, то, может, их и нету».

Его размышления прервал голос дактилоскопистки:

– Лев Иванович, я вам распечатку сделала. Вот, возьмите. Фотографии этого типа из уголовного дела вам нужны?

– А что, у вас есть? – обрадовался Гуров.

– Конечно. – Она нажала одновременно две клавиши, на экране возникла картинка. – Сейчас мы на ваш e-mail в главке скачаем, а там, что хотите, с ними делайте: печатайте, увеличивайте… А парочку я вам на лазерном прямо сейчас организую, – женщина широко улыбнулась, – из чувства симпатии.

«Так. Стандартные фас и профиль из дела. Сколько же мы таких фотопортретов перевидели… Вот таким ты был в двадцать один год, Валентин Мещеряков, – сыщик внимательно глядел на дисплей. – Обычная молодая физиономия, никогда я Ломброзо не верил! Академика ты, конечно, не знал. Из разной вы с Ветлугиным жизни. Как же ты, Валентин, дошел до жизни такой, чтобы в незнакомых людей стрелять?»

– Спасибо вам, просто не знаю, какое! – Гуров положил во внутренний карман фотографии Мещерякова. – Всего самого наилучшего, ждите с конфетами и контрамаркой на ближайшую премьеру, где Мария занята будет.

Заехав в управление, он быстро проверил получение информации на свой со Станиславом электронный адрес, отдублировал все уже добытые по делу материалы в прокуратуру, беззлобно отметив, что они с Крячко хоть немного, да надыбали, а вот от следственной группы – покуда ни словечка, ни листочка. Стиль, что ли, у прокурорских такой? Кстати, надо бы встретиться со следователем, ведущим дело от них, как там его фамилия? Затем сформировать группу из трех ребят с заданием расшибиться и все средства связи в главке расшибить, но к вечеру получить информацию по Валентину Мещерякову.

Работа, которой сейчас занимался Гуров, сводилась к делам необходимым, но рутинным и отнимала много времени. Он собирался было зайти ненадолго к Орлову, хотя не представлял, чем его на этом этапе расследования можно обрадовать. Хотелось просто посидеть с Петром, может быть, выпить чашку крепкого кофе и за ним обсудить с генералом некоторые свои соображения. Гуров любил размышлять вслух, собеседник, особенно такой опытный и понимающий его с полуслова профессионал, как Петр Орлов, будоражил его мозг, фантазию и способности аналитика. Кроме того, нужно было решить вопрос с завтрашними похоронами. Генерал знал покойного и вдову, его появление на кладбище никого не удивит, а наблюдательность и хватку отличного сыщика он с возрастом отнюдь не растерял. У самого Гурова и у Крячко дел хватит, и если бы Петр согласился там немного покрутиться и посмотреть свежим глазом, что к чему, – это принесло бы пользу. Но Петру Николаевичу Орлову не прикажешь, не принято у нас собственному непосредственному начальству приказывать. Кстати, и о своих завтрашних планах генерал Льву не докладывал. А вот подбросить ему эту идею, да так, чтобы он ее своей посчитал, поотговаривать для вида: дескать, не генеральское это дело, сами справимся – можно попытаться. Подобный прием у Гурова проходил с Орловым почти безотказно, правда, Лев старался им не злоупотреблять. Иногда ему казалось, что Крячко проделывает с ним самим что-то подобное, но он только улыбался про себя – в такого рода интеллектуальных поддавках он все-таки посильнее Станислава…

Генерала на месте не оказалось, его вызвали к министру. Гуров дожидаться Петра не стал, решил отложить разговор на вечер. Он хорошо знал по опыту – после таких «свиданий» в высших сферах Орлов полдня пребывал в раздраженном состоянии. Без дежурной чашки кофе и милой, немного смущенной Верочкиной улыбки он все же не остался и тут с удивлением понял, что здорово проголодался, а время уже вполне обеденное.

Можно было спуститься в столовую управления, где недорого и вполне прилично кормили, но ему в голову пришла лучшая мысль, и он набрал номер крячковского сотового, про себя хмыкнув и вспоминая вчерашнего баллистика с пиропатроном.

Станислав тоже, как сразу выяснилось, ничего с завтрака не ел, переговорить с кем надо в институте уже успел и совсем не возражал пообедать за счет начальства в какой-нибудь приличной забегаловке, а затем посидеть в скверике, «под сенью струй», и обменяться оперативной информацией.

– Ты только сигареты купи по дороге, ворошиловский стрелок, – в голосе Станислава прозвучала усмешка, – а то у меня как раз пачка заканчивается.

– Будет сделано. А есть что перекуривать? По голосу слышу, что есть… Касательно сени струй – давай на Пятницкой, около трактира, и кормят вкусно, и церквушка есть рядом с симпатичным сквериком. В нем посидим, если тинейджеры еще не все лавочки на дрова переломали. Погода располагает, это ты, Станислав, хорошо придумал.

В реплике Крячко и ответе Льва скрывался понятный им обоим подтекст: Станислав знал – Гуров курит редко, обычно когда нечто задевает его за живое, радует или огорчает.

Всего-то пару раз попав на Бульварном кольце в небольшие пробки, Гуров через двадцать минут припарковывал «Пежо» рядом с крячковским «Мерседесом», привычно удивляясь непрезентабельности его вида. Крячко, хитро улыбаясь, уже ждал за столиком, перед ним стояли глубокая тарелка с чем-то вкусно дымящимся, блюдце с морковным салатом, напомнившим Льву содержимое кайгуловской колбочки, и две запотевшие бутылки пива.

– Побойся бога, Станислав! Ты же за рулем, – Гуров неодобрительно покачал головой и тут же почувствовал, до чего ему самому хочется выпить свежего, холодного пива. – Мы с тобой в гражданке, напоремся невзначай на ретивых гаишников, – множественное число Гуров употребил уже вполне сознательно, грешен человек, и пиво он решил выпить, – Пете нас отмазывать придется… Спасибо за заботу о друге, конечно. – Он пододвинул одну из бутылок поближе и улыбнулся. Сам вид крячковской физиономии всегда действовал на Гурова «ободряюще и жизнеутверждающе».

– Не говори ерунды – это раз. При чем тут Орлов и «гражданка», корочки-то у нас при себе, и любой романтик с большой дороги при их виде штаны, не к обеду сказано, запачкает, – немедля ответил Станислав. – Мне уже все равно – это два, потому как в оперативных целях я не только бутылочку пива с Вацлавом Васильевичем Твардовским уговорил, но и по пятьдесят граммов с ним же хлобыстнуть успел. И вообще, иди за своими пельменями – это три! Я хотел тебе взять две порции, да боялся – остынут. Про дела меня, голодного, не спрашивай. Знаешь, как в русской сказке – накорми, напои, спать уложи и прочее, а уж потом… Спать можно не укладывать, накормлюсь сам и, чтоб ты голодным не остался, прослежу.