Ошибка в объекте - Виктор Пронин

— Как частный случай можно принять, — согласился Рожнов.

— Что есть жестокость? Это готовность слабака, воспользовавшись временными обстоятельствами, вроде темноты или длинного ножа, доказать свое превосходство в данную минуту. — Демин встал, прошелся по кабинету. — Преступления совершают те, кто не в силах справиться с собственными чувствами, желаниями, страстями; люди, которые не видят иного способа доказать свое достоинство, правоту, не видят иного способа заработать деньги — не позволяют способности, образование, характер. Преступниками становятся от нетерпеливости. Ему сию минуту надо утвердиться, пусть ненадолго, но сейчас, он сегодня хочет иметь те блага, которые жизнь обещает завтра, послезавтра. И не в силах справиться с самолюбием, завистью, тщеславием, идет на преступление. У него коленки трясутся от страха, но он идет, потому что зависть и тщеславие выворачивают его наизнанку.

— А разве не бывает, чтобы сильный человек пошел на преступление? К примеру, он хочет получить чего у него нет.

— Сильный все может получить честно, — упрямо повторил Демин.

— А если он хочет больше, чем может?

— Значит, он слабак. Потому что ненасытность — тоже слабость. Дети не могут без слез пройти мимо приглянувшейся игрушки. И то не все, а только капризные, избалованные, испорченные. А когда такая черта сохраняется у взрослого — это слабость.

— Знаешь, Демин, может быть, ты и прав, — медленно проговорил Рожнов, — может быть, ты и прав. Да, ненасытность — это отнюдь не признак силы в общечеловеческом понимании этого слова. Но преступник, обладающий столь несимпатичным качеством, опасен. Ненасытность толкает его на новые и новые преступления, он приобретает опыт, хватку. Он начинает относиться к преступлению как к единственно возможному способу заработать деньги, утвердиться, доказать свою значительность. И становится сильным противником.

Рожнов тяжело поднялся, опершись руками о стол, одернул пиджак и направился к двери. У самого выхода он остановился, услышав телефонный звонок.

— Слушаю. — Демин выразительно посмотрел на Рожнова, попросив его задержаться. — Так. Понял. Записываю… Фетисов… Владимир… Семенович. Понял. Что? И адрес есть? Ну, ребята, мне с вами не расплатиться!

Положив трубку, Демин некоторое время с блаженной улыбкой рассматривал свои каракули на перекладном календаре.

— Этого человека звали Фетисов Владимир Семенович, — сказал Демин.

— Поздравляю! — улыбнулся Рожнов, он вернулся и сел на еще не остывший стул. — Если принять версию Сухова и допустить, что Николай все-таки был, то возникает вопрос — зачем ему понадобился Сухов?

— Мне кажется, что многое в этой истории просто случайно.

— Не думаю. Место выбрано удачное, глухое. В то же время к нему удобно добраться на городском транспорте. Если убийство случайное, то почему Николай с таким исступлением, не могу подобрать другого слова, старался спрятать труп? И при этом не потрудился даже очистить карманы Фетисова… Столько риска, столько дурной работы — зачем? Самое разумное на его месте — сматываться, пока не поздно. А он шатается по городу, ночует черт знает где и звонит, звонит, звонит…

— По-моему, с Суховым произошла типичная ошибка в объекте, как выражается наш уважаемый кодекс, — проговорил Демин. — Он принял живого человека за мертвого и поэтому согласился участвовать в уничтожении следов.

— А Николай? Он знал, что в лодке лежит живой человек? Что делал Николай той ночью — уничтожал человека или уничтожал следы? Возможно, он не стал бы топить Фетисова, знай, что тот живой.

— А может, потому и топил, что увидел какие-то признаки жизни?

— Ладно, — вздохнул Рожнов. — Сейчас мы размазываем манную кашу по белой скатерти. Надо узнать, кто такой Фетисов. Где жил, чем занимался, круг друзей… Уверен, что здесь тебя тоже поджидает немало гостинцев. Да, ты не узнал — в милицию не поступали заявления об исчезновении людей?

— Узнавал. Не поступали.

— Так… о чем это говорит?

— Это может говорить о многом. О том, например, что Фетисов приезжий. Но вот передо мной его домашний адрес. Он прописан в этом городе. Возможно, он жил один и о нем попросту некому заявить…

— Вы упустили еще один вариант, — заметил с улыбкой Рожнов. — Что нашли водолазы? Фетисова? Или его документы?

Глава 8

Знакомясь с данными о Фетисове, Демин не находил в них ничего, что позволяло бы судить о его характере, привязанностях, слабостях, о том, что привело его поздним ноябрьским вечером на пустынный берег реки. Немногим более сорока лет, женат, имеет ребенка двух лет. Вообще-то человек на пятом десятке мог бы иметь ребенка и постарше, но случается и такое. Не исключено, что у него и постарше дети есть — женат, оказывается, Фетисов четвертый раз. Нынешняя жена — учительница. Преподает труд в школе. Учит детишек кроить и вязать. Сам Фетисов закончил строительный институт. Работал геодезистом. Зарплата двести пятьдесят рублей. Не привлекался ни в суд, ни в милицию. Наград не имеет. Никуда не избирался. За рубежом не бывал. Ученых званий не удостоился. От соседей нареканий не поступало. И наконец, Демин прочел слова, которые его насторожили. Оказывается, Фетисов был студентом второго курса филологического факультета. Значит, были в его душе неудовлетворенность, стремление к иной жизни…

И еще одно удалось установить — место убийства находилось в стороне от всех маршрутов Фетисова. Жил он вдали от реки, место работы находилось в центре города, и даже проезжать мимо злополучного обрыва у него не было видимой надобности.

Несколько минут Демин разглядывал фотографию Фетисова. Со снимка на него смотрел человек со слегка вьющимися волосами, низким лбом, слегка приплюснутым носом, с крупными ноздрями. Смотрел пристально, в упор, будто требовал возмездия за свою безвременную кончину. Да, во взгляде было какое-то упрямство, казалось, он знал о себе нечто такое, о чем другие не догадывались.

Демин сложил бумаги в новую, хрустящую на изгибах папку, запер ее в сейф и направился к Рожнову просить машину. С машиной всегда были осложнения, и всегда случалось так, что Демину она требовалась чаще других.

Рожнов встретил его приветливо.

— Машину бы, Иван Константинович! Часа на три… Если я разошлю повестки, они придут к людям через три дня. Значит, назначать допросы можно дня через четыре, не раньше, а это уже следующая неделя… И опять же придут не те, кто больше знает, а те, у кого дел поменьше, кого начальство отпустит…

— Укажи в повестке, кто именно должен прийти.

— Откуда мне знать кто? А с машиной уже сегодня к вечеру я смогу ответить на многие вопросы.

— Куда ты хочешь съездить?

— В горводоканал. Родное предприятие Фетисова. Потом в университет. Он, оказывается, филологию изучал, два года назад поступил.

— Что-то, я смотрю, у этого Фетисова затяжная молодость — ребенку, понимаешь, два года, студентом заделался… В детство впал?

— Вечером отвечу, можно? — Демин понимал, что Рожнов просто тянет время, чтобы прикинуть — может ли он дать машину, не понадобится ли она ему самому…

— Совещание у меня сегодня в исполкоме… Что же мне, пешком добираться? Увидят — засмеют. Какое может быть доверие к человеку, который на совещание пешком приходит?

— Скажите, что для моциона пешком-то… — начал было Демин и тут же замолчал. Шутка получилась рискованной — Рожнов еще не позволил ему шутить над своим весом.

— Разве что для моциона, — вздохнул Рожнов. — Ладно… Бери. Но к шести чтоб у исполкома была. Хоть домой уеду, поправлю свой авторитет. Ни пуха!

— К черту! — отчаянно сказал Демин.

И, уже закрывая дверь, опасливо оглянулся — не оскорбил ли начальство фамильярностью? Кажется, нет. Начальство улыбалось.

Начальник отдела изысканий горводоканала, под руководством которого трудился Фетисов, оказался человеком шумным, громкоголосым и краснолицым — загар, видимо, не сходил с него круглый год.

— Ко мне? — спросил он заглянувшего Демина. — Прошу!

Он с шумом свернул кальку, не глядя, сунул ее за спину в угол. Решительно взял удостоверение Демина, внимательно его прочел, так же резко вернул, подошел к двери, за которой располагался отдел, и громко потребовал:

— Ко мне не входить. Занят.

Оживленный говор чертежниц, копировальщиц, реечниц ненадолго смолк. Потом кто-то прыснул, кто-то что-то уронил, и гул голосов возобновился с прежней силой. Дверь в отдел была наполовину стеклянная, и только дребезжащий лист кальки закрывал каморку начальника от глаз подчиненных.

— Я к вам по поводу Фетисова, — начал Демин, усаживаясь на стул.

— Ага, — озадаченно проговорил начальник. — Ага… Понимаю.

— Его нет на работе? — Демин хотел убедиться в том, что они говорят об одном человеке.