Обжигающий след. Потерянные - Анна Невер

– Кстати, это ж он эту драконову статую в погонах хозяину подарил на именины, – хихикнула Афонья. – Сам бы хозяин на такого никогда б не разорился. Жуткая страховидла, правда, Тиса Лазаровна?

Та искренне порадовалась, что не ей придется встречать важных гостей. Подумав, решила, что неплохо бы загодя запастись ужином и отсидеться в своей комнате за книгами. Не мешкая спустилась в кухню. Спустя пятнадцать минут с нагруженным снедью подносом она почти миновала второй этаж, когда ее застал оклик Марьи Станиславовны. Войнова со вздохом составила поднос на подоконник и поторопилась предстать под хозяйские очи.

Сиятельная матрона сегодня блистала крупным сапфиром в драгоценном колье. Сиреневое платье тяжким бурлачным трудом стягивало пышные телеса на уровне талии, плечи прикрывала воздушная кисея. А из объемной как корабль прически мачтами торчали три мохнатых черных пера.

– Милая, вы мне как раз и нужны, – протянула Отрубина гнусавым голосом, что означало одно: хозяйка вновь пребывает в возвышенных чувствах.

Тиса приветственно склонила голову, краем глаза заметив у дверей красной гостиной не менее роскошно разодетого Льва Леонидовича. Отрубин выдавал экономке очередные указания, блестя лихорадочным взглядом и то и дело посматривая на часы.

– Лизушке нужна компаньонка на вечер. Думаю, вы как раз подойдете, – милостиво решила Марья Станиславовна, не иначе как считая себя благодетельницей.

Тиса попыталась убедить, что идея не совсем удачная, что более опытные Оливия и Есения подойдут для столь ответственной роли куда лучше ее. Но Марья Станиславовна не желала слушать.

– Глупости! Они подслеповаты и по годам не подходят. Нет, вы будете смотреться рядом с Лизушкой гораздо лучше, – произнесла она таким тоном, словно подбирала портьеры под цвет стен.

– О чем ты, Мари? – Лев Леонидович, отпустив Рину, обратил внимание на супругу.

Пожелание жены сделать постоялицу компаньонкой дочери не особо воодушевило главу семейства.

– Лиза не нуждается в компаньонке. Хотя, – он смерил девушку взглядом, что-то прикидывая в уме, – если ты так считаешь, дорогая, то пусть будет по-твоему. Только прошу вас помалкивать, любезная, это вам не увеселительная вечеринка. И прикройте шалью шею.

– Ну, что я вам говорила? – улыбнулась блаженно Марья Станиславовна. – Даже Левушка согласен, что вы наилучшая партия.

Очень хотелось сказать, что она думает о подобном согласии, и отказаться, лелея гордость, но не стала. Все же Марья Станиславовна не виновата в грубости супруга. Памятуя о гостеприимстве хозяйки, Тиса поддалась на уговоры.

– У вас есть более нарядное платье, милая? – поинтересовалась Отрубина, озабоченно оглядывая одежду постоялицы.

– Нет.

Раз уж принимают за голодранку, пусть такую и терпят. Все ее платья вместе взятые все равно будут смотреться хуже, чем хозяйские шелка.

К шести в чайной уже был накрыт стол, на белой скатерти разложено фамильное серебро, расставлен великолепный голубой сервиз из тончайшего фарфора с золотыми каемками. Лев Леонидыч в тысячный раз придирчиво оглядел красную гостиную. Подбежав к статуе дракона, со всей деликатностью подвинул ее ближе к креслам на полметра. Отошел, оценил и снова подвинул. Затем потер кружевным рукавом золотой погон. Нагнулся.

– Что! Что это такое?! – завопил он, шаря рукой под хвостом изваяния. – Мари! Я же говорил не впускать Саньку в красную гостиную! Ириску наклеил, сучий сын! Руки поотрываю!

Причитания округ бесценной статуи продолжались вплоть до зычного крика привратника:

– Едут! Едут!

Когда к парадной лестнице подкатила большая карета, запряженная породистой каурой четверкой, Лев Леонидыч с женой уже встречали гостей на ступенях крыльца. На лицах – широкие улыбки. За спинами родителей, скромно опустив голову, стояла их дочь Елизавета с новоиспеченной компаньонкой.

Войнова не видела ранее столь пышных экипажей. Бока коляски горели ярко-алым лаком, кожаный подбой, медные заклепки блестят, кучер и позадник – в ливреях и париках! Уж не император ли к Отрубиным пожаловал?

Позадник спрыгнул с запяток кареты и кинулся опускать ступеньки для господ, затем распахнул дверцу, низко поклонился. Из недр кареты показался небольшого росточка человечек – горбун в черном сюртуке. Тиса даже рот открыла от удивления, подумав, что это и есть тот богач. Ан нет. Горбун отступил в сторону и услужливо подал руку второму пассажиру. Сначала появилась кисть с непомерно большими золотыми перстнями на полных пальцах. Затем и сам господин сошел с каретной ступеньки. Полный и невысокий. Отсутствие роста он с лихвой компенсировал высоченным цилиндром. Из-под шляпы волна угольно-черных кучерявых волос спадала на широкий лисий воротник. Большой выдающийся нос нависал над полными и мокрыми, как вареники в масле, губами. В распахнутых полах пальто светилась малиновая сорочка. На пышном фиолетовом жабо покоился второй подбородок гостя. Тиса подумала, что господину срочно нужно вернуться домой, чтобы уволить камердинера за свой безвкусный наряд.

За такой сиятельной особой, как Фролов, она не сразу заметила третьего пассажира, покинувшего карету. Им оказался рыхлой фигуры человек лет пятидесяти. Красного цвета лицо его было осыпано дюжиной больших родинок. На губах губернатора Проскулятова, а это был именно он, возникла сахарная улыбочка, а взгляд мгновенно прилип к Лизоньке.

– Аристарх Зиновьевич, милости просим! – воскликнул Отрубин, клюнув порог в поклоне. – Как я рад вас видеть! Благодарствую, что почтили нас своим присутствием! Проходите, будьте добры! Эраст Ляписович! И вас покорно просим! – Хозяин непрестанно кланялся и собственноручно принял одежду у почетных гостей.

Их сопроводили прямиком к накрытому столу в чайной. Уж гостям и наливали чистой как драконья слеза наливочки, а кроме нее на выбор еще с десяток хмельных вин и квасов. Предлагали с пылу с жару блюда – одно за другим, гоняя слуг с судками да подносами. Веселили городскими сплетнями. Вот только опахалами по-чивански не обмахивали. Фролов принимал все как должное и по-царски ковырял вилкой лучшие куски. Проскулятов сидел рядом с хозяйской дочкой, почти полностью развернувшись вместе со своим стулом к ней лицом, и то и дело отпускал комплименты. И хоть Тиса не была дружна с Лизой, в этот вечер она ей искренне сочувствовала. Слава святой Пятерке, что Отрубин велел закутать шалью шею – этим он спас ее от липких взглядов губернатора. Нет, надо определенно что-то купить в благодарность за постой. Что-то дорогое. Отхлебнула прекрасного вина. Говорила она мало, что ее тоже вполне устраивало.

– Милостивый сударь Аристарх Зиновьевич, слышал я, что ваша фабрика выпускает ткани по качеству даже лучше панокийских. – Отрубин щелчком пальцев подозвал служку. И перед дорогим гостем возник поднос с запеченной, сочащейся ароматными парами осетриной. – Неужели все дело в чудо-станках с накладами?

– Семьсот двадцать пять мотков в месяц, – ответил Фролов, хлопнув себя по груди, где на толстой золотой цепи висела тяжелая, как гиря, звезда Единого, усыпанная драгоценными каменьями.

– Великолепно! Поразительно!

Впрочем, что ни отвечал Аристарх – все вызывало безудержный восторг у Льва Леонидовича. Лишенная любимых разговоров об искусствах, Марья Станиславовна хлопала глазами и кивала головой так, как делают ничего не понимающие, давно утерявшие нить разговора, но со всем сказанным согласные.

Откушав, компания переместилась на диваны красной гостиной, под сень гранитного дракона. Душную комнату наполнили звуки пианино. Молодая Отрубина играла «Вечер на двоих». Облокотившись на старинный инструмент, градоначальник откровенно пожирал глазами исполнительницу, не стесняясь заглянуть в глубокий вырез платья. Елизавета с горящими щеками не поднимала глаз от клавиш.

«Кот мартовский! – горела Тиса про себя возмущением. – Так масляных глаз с Лизки и не сводит. Плешивый старый котище! Так усы бы и оборвала ему!»

А родители девушки будто и не замечали ничего. Марья Станиславовна отрешенно наслаждалась музыкой. А старший Отрубин весь был во внимании своего богатого гостя. Фролов возлежал в кресле, вытянув ноги в сапогах на пуф. Ни дать ни взять Антей Первый, только короны нет! Карлик-горбун сидел в ногах хозяина и держал для последнего на подносе хрустальный бокал красного вина. Тиса прислушалась к беседе.

– Цены спали вчетверо! Коловратов отказался покупать по договорной цене, и я разорен! Вы же говорили мне, что тоже вложили в фрагмитовый сахар все свои ассигнации, – торопился сказать Отрубин. – Я решил последовать вашему примеру…

– Я как вложил, так и забрал, – перебил Фролов. – Большой рынок – это, мой друг, тебе не печь, закинул дров да греешь задницу. – Похоже, гость не собирался церемониться. – Ты сам продул свои… нет, ты продул мои деньги, Лева! А я никому, слышишь? Никому не позволю красть мое добро безнаказанно! – Аристарх, выпятив нижнюю губу, стукнул кулаком по подлокотнику.