Невротические стили - Дэвид Шапиро

Например, скрытный человек, совершивший в работе небольшую ошибку, будет вглядываться в лицо босса с определенными ожиданиями. Он будет искать признаки неприязни или неодобрения, возможно сам этого не осознавая. Найдя необходимый признак, он завершает проективное, квазиэмпатическое познание, и неоформившееся предубеждение или ожидание превращается в заключение: "Я ему не нравлюсь".

Таким образом, когда параноидный человек смотрит на внешний объект, он видит только ключ и его значение, и совершенно не важно, сколько раз и насколько пристально он смотрит. Разумеется, иногда таким способом можно обнаружить реальную черту внешнего объекта, совпавшую с проективным ожиданием. Если верно такое понимание когнитивной формы проекции, тогда становится ясно, что оно упростит общую когнитивную модель параноидного человека. Поскольку любая когнитивная модель является интерпретативной и человек ищет то, что считает важным, отворачиваясь от того, что важным не считает, то предубеждение (в том числе проективное) становится возможным и даже неизбежным. Однако нормальное познание обычно обладает достаточной гибкостью, чтобы корректировать предубеждение. Но ригидное и узко направленное параноидное познание, недоступное коррекции, способно игнорировать очевидное и искать знаки, подтверждающие предубеждение; познание, приносящее потерю ощущения пропорции и очевидной ценности вещей, - такое познание способно произвести самые крайние формы искаженной интерпретации, то есть проекционное искажение.

В проекции внутреннее напряжение трансформируется в напряжение vis-a-vis с внешним миром, а затем - в предвзятое отношение к внешнему миру и, наконец, в умозаключение о внешнем мире. Рассмотренные нами моменты объясняют лишь небольшую часть этого процесса, а именно шаг от предвзятого отношения к умозаключению. Это когнитивный аспект. Но большая часть процесса, трансформация внутреннего напряжения во внешнее и создание предубеждения, не относится к процессу когнитивному. Трансформация напряжения неотделима от характерного параноидного субъективного состояния и общего стиля деятельности.

Проблема автономии в параноидном стиле

Параноидные люди живут в постоянной готовности. Они почти всегда находятся в состоянии полной мобилизации. Напряжение, проявляющееся в этой готовности, а также в интенсивном, ищущем внимании, отражается и на их мускулатуре. Стоит только легко прикоснуться к плечу параноидного человека, и вы тут же почувствуете сокращение мышцы, слишком быстрое, чтобы сам человек мог его осознать. У этого состояния мобилизации есть множество клинических форм. Иногда эта мобилизация принимает более агрессивные формы, например готовность к контратаке; иногда - форму крайней осторожности и напряженного контроля; а иногда превращается в постоянную бдительность.

Мы привыкли думать, что мобилизация параноидного человека вместе с его особой когнитивной готовностью служат субъективной цели - необходимости противостоять (спроецированной) внешней угрозе. Но, помимо субъективной цели, у мобилизации есть форма; способ функционирования, включающий в себя и субъективную цель. В некотором роде при формальном изучении не следует быть слишком эмпатичным. Мы собираемся рассматривать не поведение с точки зрения параноика, а понять общий способ функционирования, включив в него, если это возможно, и параноидную точку зрения.

Как, исходя из формальных взглядов, более адекватно описать состояние параноидной мобилизации? Сначала я попытаюсь описать его в общих терминах. Это состояние крайне ригидной и напряженной направленности характера, отмеченное интенсификацией качеств, обычно возникающих по желанию: внимания, мышечного контроля и, на другом уровне, целеустремленности. Это психологическое состояние можно назвать "гипернамеренностью", и оно сопровождается хроническим гипертонусом мускулатуры. Одним из аспектов этого состояния является сверхнастороженная, подозрительная модель познания.

Рассмотрим некоторые области параноидного поведения. Я имею в виду поведение, которое обычно называют экспрессивным: жесты, выражение лица, тон голоса, манеру сидеть и тому подобное. Легко можно заметить, что, хотя параноик входит в комнату с приветствием и (возможно) с улыбкой, небрежно садится и даже начинает фамильярно разговаривать, все же это походит на имитацию. И становится ясно, что поведение, которое выглядит экспрессивным, таковым не является. Его поведение не дружелюбно; оно лишь должно выглядеть дружелюбным.

Иногда, когда такое поведение гладкое или хотя бы механически ровное (как у многих относительно стабильных параноидных характеров), может возникнуть впечатление, что все, вплоть до силы рукопожатия, совершенно нормально. Такие люди готовы лишь с намеком на колебание действовать случайно, с энтузиазмом, серьезно или так, как, по их мнению, требует ситуация. Мы знаем, что целью такого поведения является защита, но рассмотрим и его форму. Те области поведения, которые обычно являются экспрессивными или спонтанными, автоматическими и неосознанными последствиями ощущения или импульса, у параноиков являются целенаправленными, намеренными и подчиненными сознательному контролю. Даже механически ровное поведение отражает не гибкость, а только экстенсивность и эффективность волевого контроля.

Это говорит не только о том, что параноику не хватает спонтанного поведения или что он себя обуздывает, чтобы не раскрыться. Все это, конечно, верно и особенно очевидно на примере одеревеневших и закрытых параноиков, одного такого пациента долго звали в семье "Палкой", - которые тщательно избегают любых проявлений. Шафер 37 связал такой внутренний контроль и сопровождающее его подавление с "состоянием внутренней полиции". Но здесь действует и нечто более общее. Когда сужается одна область функционирования (экспрессивность или спонтанность поведения), другая область расширяется (намеренное или сознательное направление поведения). Параноик не просто наблюдает и обуздывает свое поведение, он его контролирует и направляет; он контролирует свое тело, выражение лица и жесты, как генерал контролирует войска.

Итак, направленность параноидного поведения присутствует и в надменных и презрительных позах высокомерных параноиков, и у более сдержанных лиц. Она наиболее очевидна у параноидных людей, механически принимающих спонтанную, безразличную или самоуверенную манеру.

Один такой пациент всегда приветствовал терапевта улыбкой, полной искусственного энтузиазма. Секретарша регулярно наблюдала, как он начинает улыбаться в пустой прихожей, еще не дойдя до двери.

Не только специфическое физическое поведение, такое как жесты, выражение лица, телодвижения и т.п., является направленным и намеренным. Направленность этого поведения - лишь часть общей направленности действий. Я имею в виду, что у всего, что делает параноик, есть цель. Он не говорит что-то просто потому, что он так подумал или почувствовал. Он никогда ничего не делает по прихоти, импульсивно, просто так. То, что он говорит обдуманно, он говорит с намерением и целью. (Интересно отметить, будто он считает, что и другие люди говорят точно так же.) Это становится ясным, когда мы замечаем уклончивость параноидных людей, когда мы замечаем, что, казалось бы, обычный разговор является для них тактической операцией. Мотивом такого поведения может быть самоутверждение или защита, но, в любом случае, это поведение продуманное. Параноики стоят позади своего поведения, позади своего тела и лица, никогда не отказываясь от управления.