Невротические стили - Дэвид Шапиро

Шапиро Дэвид

Невротические стили

Систематичное и доходчивое изложение различных стилей поведения, встречаемых в клинической практике.

Эта книга - хороший помощник для тех, кто хочет свободно ориентироваться в разнообразных терапевтических ситуациях и эффективно преобразовывать их. Она также интересна и познавательна для свободного чтения неспециалистами.

Введение

Источником для этой книги послужили наблюдения определенных фактов патологических состояний и клинические заключения - они были сделаны задолго до того, как мне стало понятно, что такие заключения являются особой "точкой зрения". Но я написал книгу не для того, чтобы разъяснить эту точку зрения, а чтобы применять ее на практике. Это значит, что перед вами клиническая книга о неврозе и невротической деятельности, а это введение я пишу не ради теоретических дискуссий, а для того, чтобы помочь читателю лучше разобраться в последующих клинических главах. В последней главе я разберу более общие, теоретические аспекты, на которых основываются мои взгляды.

Мне хотелось бы объяснить, что подразумевается под словами "невротические стили". "Стиль" - это форма или способ деятельности в определенной сфере, и опознать его можно по конкретным действиям человека. "Невротические стили" это способы деятельности, характерные для разных невротических состояний. Здесь главным образом будут обсуждаться формы мышления и понимания, разновидности эмоциональных переживаний, субъективное восприятие вообще, а также деятельность, связанная с различными патологиями. Я не стремлюсь дать полное описание этих стилей или хотя бы их систематизировать, поскольку ограничения этой книги не позволяют затронуть множество интересных аспектов, например разные стили движения тела. Но я надеюсь, по крайней мере, обозначить четыре основных невротических стиля: обсессивно-компульсивный (невроз навязчивых состояний), параноидальный, истерический и импульсивный.

Не всегда бывает легко определить модель или стиль деятельности. Рассматривая общение или действие, мы обычно обращаем внимание на их содержание, а чтобы понять модель, требуется иное, возможно, несколько более пассивное внимание. Однако, если эту модель удается распознать, то нам открываются новые аспекты уже знакомых вещей, и мы узнаем нечто интересное и даже захватывающее.

Впервые стили человеческой деятельности (в особенности мышление и понимание), характерные для различных психопатологий, заинтересовали меня в процессе работы с психологическими тестами. В тестах, в особенности в тесте Роршаха, мышление и понимание являются основным материалом, позволяющим определять защитные механизмы, характерные черты и диагноз. Мне кажется, что способы мышления, которые обычно используют для диагностики защитных механизмов, синдромов получения общей психологической картины, сами по себе являются очень важными психологическими структурами, куда более обширными, чем определяемые с их помощью характерные черты и механизмы. Например, если идентифицировать с помощью защитных механизмов и симптоматических характеристик навязчивых состояний стиль понимания и мышления, то этот стиль сам будет являться психологической структурой. Если же, как это часто бывает, небольшие вариации одного и того же стиля предполагают существование других, чаще всего адаптивных черт, то в данном случае основной стиль можно считать основной матрицей, из которой происходят разные симптомы и защитные механизмы. Другими словами, способ мышления может быть одним из факторов, определяющих форму симптомов, защитных механизмов и адаптивных черт.

Эти вопросы становятся особенно актуальными в связи с результатами психологических тестов, поскольку такие тесты очень хорошо подходят для выявления формальных свойств мышления и понимания. Но это - общие вопросы. Возможно ли описать формы функционирования мышления, восприятия и поведения, характеризующие разные виды патологии и стили деятельности, которые образуют матрицу для отдельных черт и симптомов и формируют эти черты и симптомы в каждой конкретной личности?

В пользу такой концепции говорит человеческая склонность к обобщению, однако у нее имеется и клиническое подтверждение. Каждый читатель, обладающий опытом клинической практики (да и любой чувствительный человек), может понять, что яркие патологические симптомы регулярно проявляются в контексте намерений, интересов и интеллектуальных склонностей, и даже в профессиональных и общественных склонностях, с которыми связаны определенные симптомы и черты. Мы не удивимся, если узнаем, что у ученого или книголюба появился невроз навязчивости или что женщина, проходящая психотерапию вследствие сильных эмоциональных взрывов, не интересуется наукой и математикой и ничего о них не знает. В таких случаях вы чувствуете, что природа симптома соответствует природе действий, склонностей и отсутствию склонностей, которые создают основу. Можно привести и другой пример: мы узнаем, что пациент в тяжелом параноидном состоянии, с запутанными и "систематизированными" галлюцинациями, ранее был либо человеком крайне одержимым, либо догматическим и компульсивным. И тогда между двумя этими состояниями мы можем обнаружить некое сходство, хотя, возможно, нам не удастся его ясно обосновать.

Подобные сходства в деятельности человека невозможно объяснить проявлениями защитных механизмов или производными механизмов поведенческих; для такого объяснения они слишком обширны. Я бы сказал, что они являются составляющими личного стиля. Я не имею в виду, что какой-то один стиль может послужить описанием для всех сфер деятельности личности, но при этом стили могут дать картину общих аспектов деятельности (познания, эмоционального восприятия и т.п.); они могут быть организованы и связаны между собой. Составляющие индивидуальной деятельности, например, соотношение между симптомами и адаптивными чертами, отражают стили, определяя формы симптомов и несимптомов, защищающих от импульсов и адаптивных проявлений этих импульсов. Они медленно меняются и служат гарантией не только сохранения индивидуального стиля, но и относительно долговременной стабильности1. Однако следует отметить, что в настоящее время эти составляющие имеют всего лишь статус клинических наблюдений, и так будет до тех пор, пока не будут описаны объясняющие их формы деятельности.

Рассмотрение общих стилей деятельности в качестве матрицы для специфических черт и симптомов затрагивает две проблемы, поднятые психоанализом и до сих пор не нашедшие удовлетворительного решения. Первая проблема это "выбор невроза": исходя из каких факторов у человека вырабатываются именно такие симптомы; вторая проблема - проблема понимания характера. Они связаны между собой; их можно даже считать разными аспектами одной и той же проблемы. То есть: склонность к определенным симптомам можно считать проблемой характера, а характер можно рассматривать как сумму основных относительно стабильных форм деятельности, которые мы обсуждали. Но во время зарождения психоанализа на эти проблемы смотрели совершенно иначе.

Тогда основным направлением психоанализа было изучение инстинктивных механизмов и сбоев, которые в них случались. В этом же направлении шло изучение патологических симптомов. Изучали содержание симптома и частные формы деятельности, и проблема выбора невроза заключалась в поиске соответствия содержания симптома с психосексуальной фазой. Помимо этого, искали причины конкретных психосексуальных фиксаций.

В чем заключается ограниченность такого понимания? В него хорошо укладываются некоторые аспекты невротических симптомов, зато другие аспекты невозможно проследить до начального толчка или конфликта. В компульсивном мытье рук и в навязчивой идее чистоты можно увидеть реакцию на анально-эротические импульсы. Но из специфического контекста сексуального конфликта трудно вывести интенсивность работы и прочей деятельности, моральные убеждения, связанные с этими симптомами, опору на саму реакцию (а, например, не на механизм подавления). Фрейд понимал, что опираясь только на либидозный конфликт и фиксацию, проблему выбора симптома решить невозможно. Он писал: