Древний Шумер. Очерки культуры - Владимир Емельянов

Царя выбирает собрание свободных взрослых мужчин, число которых в различных текстах варьируется, но всегда кратно 60 (3600, 36 000, 216 000). В надписях упоминается обряд передачи избраннику богами всех лучших качеств, атрибутов власти и, кроме того, нового имени. Все имена шумерских правителей, известные из надписей, являются их тронными именами. В обряде интронизации какое-то значение имеет «кирпич Экура» (главного ниппурского храма, в котором собирается совет богов). То ли он использовался как гадательная фишка со значками типа «да — нет», то ли был связан с магией родов, в которой закладка первого кирпича в фундамент дома аналогична появлению человека на свет. В эпоху III династии Ура о выборах речь уже не шла. Царь был царем от рождения, он был специально создан богами для «царской судьбы» и, кроме того, с рождения равен богам.

Избранный царь проводил реформы, следы которых остались в нескольких пространных надписях Энметены и Урукагины (старошумерское время), а также составлял законы, о чем свидетельствует текст Законов Шульги, ранее ошибочно принятых за законы его предшественника Ур-Намму. Соотношение между реформаторскими мероприятиями Энметены и Урукагины также является большой загадкой для шумерологов. В их надписях встречаются аналогичные формулы, из чего следует, что проводимые ими мероприятия также были аналогичны.

В основе реформ Энметены и Урукагины лежит категория ама-ги — «возвращение к матери». Энметена сообщает буквально следующее: «Возвращение к матери в Лагаше он (царь, называющий себя в 3-м лице. — В. Е.) установил. Мать к сыну вернулась, сын к матери вернулся. Возвращение к матери для выплаты долгов по зерну в рост он установил. Тогда Энметена богу Лугальэмушу храм Эмуш в Бад-Тибире… построил, на место его вернул. Для сыновей Урука, сыновей Ларсы, сыновей Бад-Тибиры возвращение к матери он установил: к Инанне в Урук вернул, к Уту в Ларсу вернул, к Лугальэмушу в Бад-Тибиру вернул». Здесь отождествляются по своему значению три факта: отмена долговых обязательств по выплате ячменя с процентами, восстановление старого храма и освобождение с возвращением домой граждан других городов. Во всех трех случаях происходит как бы сброс времени, и жизнь начинается сначала, то есть, если говорить образно, в утробе матери, куда возвращается сын.

Столь же идеологичны и реформы Урукагины. Он также называет их «возвращением к матери» и полагает, что с его воцарением в стране установился новый порядок. Но сам же Урукагина называет этот порядок нам-тар-ра уд-би-та — «прежнее определение судеб», то есть прапорядок, существовавший до того беспорядка, который предшествовал правлению Урукагины. И что же он реально делает? Отстраняет от храмовых служащих чиновников, которые брали с них взятки; возвращает богу его поле, отнятое прежним правителем; возобновляет оплату похорон; запрещает имущему и чиновному завладевать добром бедняка; освобождает («очищает», как буквально сказано в тексте) граждан Лагаша от долгов, кражи имущества, убийства, тюремного заключения; наконец, возвращает прежнее имя восстановленному им каналу. Происходит то же самое возобновление времени по новому кругу, что и в надписи Энметены. Реформа как прогрессивное поступательное движение вперед здесь невозможна, потому что неведомо само это «вперед». Можно только вернуть время, отменив действительный статус всех происходивших в нем событий, невзирая на выгоду или ущерб, которые эта отмена может принести людям. Несомненно, что в такого рода реформе просматривается календарно-ритуальное начало, связанное с Новым годом и периодом обращения небесных светил, и не случайно она проводилась в первый год воцарения Урукагины. Царя в Шумере выбирали в первые дни новогодних празднеств, каждое царствование имело собственную хронологию. Поэтому воцарение, совпадавшее со сменой года, как раз и означало обновление времени, происходившее с уничтожением всех фактов прошлого. Такое вот «переобращение» времени называется по-латыни «революция». А если кто-нибудь захотел бы перевести это с латыни на шумерский, получилось бы ама-ги.

Ко времени III династии Ура развитие государства потребовало уже писаного свода законов. Однако если говорить о правовой культуре в целом, то даже в эти, последние времена шумерской цивилизации она невысока. Должность судьи не была профессиональной; большинство судей одновременно являлись жрецами, крупными чиновниками и т. п. Иногда дела решал правитель города, иногда его первый заместитель. В судебном заседании участвовал также чиновник машким, получавший плату, бывшую обязательным судебным сбором. Однако в мелких общинах судом по-прежнему оставалась сама община, то есть собрание ее старейшин или всех взрослых мужчин. Как показано В. А. Якобсоном, судебные заседания имели состязательный характер: истец и ответчик в присутствии судей должны были доказать свою правоту. Если истину невозможно было установить на суде, прибегали к испытанию ответчика, проходившему в двух основных формах: либо его погружали в реку, и если бог реки «отпускал» его — освобождали; либо заставляли клясться перед статуей бога в храме, и это уж было самым серьезным испытанием. Все жители Шумера, безусловно, были люди верующие и знали, что за ложную клятву их постигнет кара божия. Если ответчик клялся в своей невиновности именем бога — сомнений в его невиновности быть не могло. Если же отказывался — тем более не возникало сомнений в его преступлении.

Дошедший до нас сборник Законов Шульги частично разрушен, поэтому ничего нельзя сказать о его композиции. Сохранилось 30–35 положений, регулирующих семейное право, право рабов, аграрное право и рассматривающих случаи лжесвидетельства перед судом. В частности, регулировались имущественные отношения между супругами; предусматривалось финансовое возмещение хозяину раба за нанесенные рабу увечья или за его убийство; членовредительство свободному человеку также каралось денежным штрафом. Лицо, незаконно захватившее чужое поле, подвергалось конфискации доходов и штрафу в сумме производственных затрат. За затопление чужого поля или за его превращение в пустошь по небрежности предусматривалось возмещение в размере около 900 литров ячменя за 0,3 гектара поля.

Довольно темным остается вопрос о податях и повинностях в Шумере. Данные, собранные И. М. Дьяконовым и Н. В. Козыревой в их обобщающих статьях на эту тему, свидетельствуют о том, что существовали обязательные жертвенные дары, взимавшиеся в пользу храмов в виде скота, зерна и ремесленных изделий. В досаргоновском Лагаше в период между сбором урожая и посевом производились работы по рытью каналов, колодцев и по уборке урожая на земле правителя; известно, что в период работ их исполнители получали от храма натуральные выдачи. В Умме более позднего времени группа жителей выполняла обязанности лесничих на постоянных лесных участках в окрестностях города. За исполнение таких обязанностей они получали выдачи ячменем и шерстью. В эпоху III династии Ура существовали обязательные ежегодные поставки праздничных жертв в два главных урских храма, причем Лагаш должен был поставлять жертвы два месяца в году (как провинившийся), а все другие округа — только месяц. За все поставки отвечали энси; доставляемый ими скот, скорее всего, собирался с частных лиц, имевших собственные хозяйства (что-то вроде «разверстки»).

Итак, мы видим, что правовая деятельность в Шумере в раннее время ограничивалась периодическими царскими «революциями», результатом которых была отмена всех соглашений, прощение всех долгов, освобождение всех заключенных — по слову Урукагины, «отмывание» времени от человеческих грехов. В более позднее время возникают законодательные акты, регулирующие отношения в различных сферах хозяйства и в семейной жизни и ограждающие собственность свободного человека от посягательств. Но самый главный вопрос — вопрос о степени обязательности царских правовых эдиктов для судебных органов шумерского государства — остается пока открытым. Скорее всего, они носили рекомендательный характер (как Законы Шульги) или же являлись просто отчетами городским богам о проделанной работе (что можно заподозрить, читая старошумерские реформенные тексты).

Мир и человек в представлениях шумеров

Шумерские космогонические представления распылены по множеству текстов самых разных жанров, но в целом можно нарисовать следующую картину. Понятий «вселенная», «космос» в шумерских текстах не существует. Когда есть необходимость говорить о целостности мира, употребляют составное слово ан-ки («Небо-Земля»). Известен также термин нам-шар-ра — «бесчисленное множество», означающий мир как совокупность нагроможденных друг на друга отдельных тел, не поддающихся учету и пониманию. Считалось, что до возникновения мира Небо и Земля были единым телом, из которого затем появились все сферы мира. Разделившись, Небо и Земля не утратили свойства отражаться друг в друге; так, например, семь небес имеют отражение в семи отделах подземного мира. Мир в течение года описывает круг и в конце года «возвращается на свое место» (ки-би-ше ги), то есть восстанавливается в прежнем целостном облике. «Возвращение на свое место» означает в шумеро-вавилонской культуре комплексное обновление мира, которое подразумевает разрыв всех прежних связей: прощение должников, освобождение преступников из тюрем, реставрацию или переустройство старых храмов, издание новых царских указов и нередко введение нового отсчета времени.