Испанский вояж - Наталья Сафронова

Вода, в которую я опустилась, сняв с лица и шеи остатки персика, была горячевата и слегка пекла прихваченные солнцем плечи. Я погрузилась в нее с головой, зажав нос пальцами и полностью расслабившись, до тех пор, пока хватило дыхания, а потом, не торопясь, принялась тереть, скрести отдельные участки тела. Их, требующих моего специального внимания, оказалось много. Во-первых, ноги. Ноги на курорте — вообще предмет постоянных забот, потому что они видны полностью и вся их поверхность требует ухода. На пальцах должен быть безупречный педикюр, за пятками надо все время следить, чтобы они не огрубели от шлепанцев и песка. Хорошо хоть, что небольшой пушок, покрывающий мои голени, летом быстро выгорает на солнце и не требует удаления. Дальше — колени. Мне, как стороннику активного отдыха, все время приходится следить, чтобы на них не оставалось синяков во время занятий спортом. Дальше идет та часть ног, на которую направлены усилия различных антицеллюлитных программ косметических фирм. Во-вторых, покончив с ногами и только после этого можно сделать интимную стрижку или подровнять ту, что вы сделали в специальном салоне перед отъездом в отпуск. В-третьих, оставшееся тело надо отмыть, желательно применяя специальные щетки, мочалки и скрабы. В-четвертых, волосы. Один мой знакомый парикмахер, обладающий внешностью настоящего мачо — длинные до плеч жесткие волосы, густая борода, обрамляющая крупный рот, влажные карие глаза, широкие плечи, чуть кривые ноги — и светлой душой монастырского послушника, всегда сетовал, что женщины совершенно не умеют мыть голову. Пену нужно размазывать не по волосам, а по коже головы, обязательно добираясь до корней волос. Только в этом случае их потом можно хорошо уложить, и они долго остаются чистыми.

Совершив все эти процедуры с добросовестностью, вызванной желанием понравиться столь утонченному кавалеру, как Алан, и уважением к себе, я замоталась в полотенце, упала на прохладные простыни и задремала. Все секреты женской красоты давно уже превратились в советы типа: хочешь хорошо выглядеть вечером — поспи днем. Но для большинства из нас остается секретом, как в обычной жизни, наполненной работой, бытом, желанием что-то посмотреть, с кем-то пообщаться, можно найти время и силы, чтобы этим советам следовать. Только отпуск дает такую возможность.

Проснувшись, я обнаружила шторы задернутыми, а Марину — спящую рядом со мной. Глянув на часы, ужаснулась: осталось всего два часа, а дел было еще очень много. Отмытое тело требовало крема, причем разного на отдельные его участки. Волосы следовало уложить, ногти — покрасить. Я бодро поднялась и принялась за дело.

Моя активность разбудила Марину, и она тоже занялась собой с присущей ей добросовестностью. В номере заструились разные парфюмерные ароматы, напоминающие дорогой косметический кабинет. Часа через полтора мы начали выбирать наряды, пробовать различные сочетания, вертеться перед зеркалом. К сожалению, мой выбор был ограничен необходимостью надеть брюки. К ним мы утвердили ту алую майку с голой спиной, в которой я была прошлым вечером. Алан меня в ней не видел, а посмотреть было на что.

Марина, после рассмотрения вариантов, остановилась на бордовых бриджах и белой майке с отложным воротничком, без рукавов, которая больше всех остальных нарядов соответствовала нашему представлению о яхт-стиле в одежде. Легкий макияж, духи в микроскопической дозе, имитирующие остатки вчерашнего запаха, прически, которые можно подставить под морской ветер. От шляп пришлось отказаться, так как мы не знали, как укрепить их на голове, чтобы они не улетели за борт.

Взяв сумки с уложенными туда купальниками, полотенцами, фотоаппаратами, косметичками, кошельками, мы вышли наконец в коридор. Я сделала пару шагов, когда Марина, закрывая дверь, вдруг окликнула меня:

— Тома, подожди, ты повязку на ногу не сделала.

— Пустяки, у меня после твоего укола боль совсем прошла. Сколько часов действует анестезия? — Я решила, что увечье меня больше не украшает.

— Ровно до твоего следующего вранья, — отозвалась Марина, догоняя меня у лифта.

— Почему так мало? — расхохоталась я.

— Хромать-то все-таки не забывай, а то молодого человека поставишь в неловкое положение. Он для бедной изувеченной им красавицы арендовал на три часа всю яхту, хотя экскурсия рассчитана не менее чем на пятерых пассажиров. Если ты будешь здоровой, его жертва окажется напрасной, — пояснила Марина уже в лифте.

— Мы что, будем одни? — уточнила я, не веря в удачу.

— Не надейся, буду еще я и три человека команды, не считая капитана.

Мы вышли в холл, и я увидела Алана, стоящего около стойки портье. На нем был бледно-голубой, цвета блеклого полуденного неба, трикотажный батник, приталенный, с широкой планкой и карманами на груди. Он был как будто маловат, и верхние пуговицы чуть расходились на широкой груди. Узкие белые джинсы, сумка через плечо, очки на лбу и волосы, убранные сзади в хвост, дополняли его битловский стиль. С каждой встречей Алан мне нравился все больше, и от волнения у меня сел голос.

— Вы простыли? — спросил он в ответ на сиплое «Привет!».

Я ужаснулась. Вместо роковой обольстительницы у меня явно получался образ ходячего недоразумения: то мячик закину, то ногу подверну, то голос потеряю. Я энергично замотала головой в знак протеста и посмотрела на Марину с призывом о помощи.

Маринин английский был значительно богаче и совершеннее моего универсально-бытового. Бросившись мне на выручку, подруга принялась подробно объяснять Алану, что перед нашей прогулкой она сделала мне специальный укол, который вернул суставу подвижность, снял болевой синдром, но дал небольшой отек связок, который скоро пройдет. Чем больше она говорила, тем спокойнее мне становилось. Я ни на секунду не допускала мысли, что Марина захочет отбить у меня кавалера. Мы столько лет вместе именно потому, что никогда не делили мужчин, а наоборот, делали все для того, чтобы обеспечить и сберечь личное счастье друг друга. Но я не была уверена в Алане. Мы знакомы лишь пару дней, нас ничто не связывает, и он абсолютно свободен в выборе, за кем из нас ухаживать. Но, как я успела заметить в первый вечер, разговорчивость его не привлекала, поэтому я совершенно спокойно предоставила Марине поддерживать беседу, а сама украдкой любовалась Аланом и предвкушала наше морское приключение.

Вскоре мы подошли к причалу, где была пришвартована довольно большая прогулочная яхта. Она называлась «Бьюти», что означает красотка, и это было правдой. Алан протянул матросу, стоявшему около спущенного на причал трапа, какие-то билеты, и мы поднялись на борт. В тот же момент из рубки вышел и двинулся нам навстречу капитан яхты. Он выглядел, как должен выглядеть капитан из фильмов про красивую жизнь. Капитан официально представился, а потом добавил, что его можно звать просто сеньором Хорхе. Затем поприветствовал каждого из нас и спросил, будем ли мы еще ждать кого-нибудь или можно отчаливать. Мы обе замолчали, предоставив мужчинам принимать решения, и отошли к борту. Зная Маринин вкус, я понимала, что внешность нашего капитана не могла оставить ее равнодушной. Он был хорош чуть вульгарной южной красотой. Черные, вьющиеся волосы с яркой сединой на висках, втянутые щеки, сизые от просвечивающей через кожу щетины. Густые, почти сросшиеся на переносице брови. Глаза черные, как маслины, с чуть желтоватыми белками, влажные, навыкате, придавали его строгому лицу некоторую игривость. Единственное, чего ему не хватало, чтобы окончательно походить на актера, проходящего пробы на роль капитана, — это трубки. Ее отсутствие делало Хорхе реальным человеком, а не образом.