Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

Я всё ещё стояла, прижимаясь спиной к стене, чувствуя в ней опору и поддержку, а не в мужчине напротив. А ведь именно Рагнар в последнее время был для меня основой мироздания. Лишь ему я доверяла. Лишь его не опасалась.

— Для тебя — безопасный, — ещё через минуту ответил брат.

— Уверен? Мне отчего–то так не кажется, — произнесла, не понимая до конца, что именно чувствую.

Губы жгло, тело стало сверхчувствительным и сейчас даже гладкая ткань своим рельефом задевала каждый волосок, каждую выпуклость, каждый шов царапал, причиняя дискомфорт. Я пылала в самом пошлом смысле этого слова, однако глубоко внутри сидел довольный Огонёк и источал немыслимое удовлетворение. От того, что я отказала. Не дрогнула. Не поддалась девичьим желаниям. Сохранила разум, пусть и не без его участия.

— Абсолютно.

— А я буквально слышу продолжение: «абсолютно, но лучше его не буди», — проговорила язвительно. — Не буду больше завязывать тебе галстук. И волосы научусь сушить сама.

— Это одно из самых сложных заклинаний, Алессаль. Немного не рассчитаешь силу — останешься без шевелюры.

«Огонёчек, а ты можешь мне сушить волосы?»

«Увы, здесь он прав. Спустя какое–то время смогу, но не сейчас, мы ещё не сработались с тобой, а только притираемся. Чтобы ты понимала, мы запросто можем спалить столицу Эрмида, но просушить волосы — это слишком сложно», — объяснил мой драгоценный сожитель, притом я явственно ощутила, как он оживился, представляя сожжение мясных лавок.

Кажется, Рагнар был прав, зря я давала ему сосиски, теперь у меня стихия–гурман с пунктиком на мясе.

— Суши́, — потребовала от брата с вызовом и в голосе и во взгляде. Спиной на этот раз не поворачивалась, демонстрируя недоверие.

Я думала, он расстроится, потемнеет лицом, но лицо братца растянулось в довольной улыбке, а затем он сделал разделяющие нас два шага и двумя руками провёл по влажным прядям, просушивая и выпрямляя одновременно.

— Как скажешь, моя королева.

— О, меня повысили, — хмыкнула, лишь бы не замирать от его прикосновений, не воспламеняться, не вспыхивать от жара его тела.

Горячие руки скользнули с волос на плечи, предплечья, запястья.

Я стояла и не дыша ждала, когда он разорвёт связывающий нас огонь, отступит. Глаза мужчины вновь на мгновение стали ярко–голубыми, зверино–жестокими, но в следующее мгновение меня мягко чмокнули в нос и отступили.

Отчего–то поцелуй отдался вибрацией в губах. Так, словно они были недовольны, что уделили внимание не им и требовали внимания и ласки. Однако я прикусила их изнутри и посмотрела на вновь сдержанного и спокойного братца.

— Думаю, не стоит откладывать наше с общение с твоим зверем на потом. Я должна увериться, что он меня не сожрёт, если я откажусь целоваться.

— Его ты можешь целовать сколько угодно, он тебя не тронет. Это я теряюсь от твоего запаха, — вдруг признался Рагнар.

Хрипотца в его голосе сработала как спусковой крючок. В кровь выделилась порция яда, растеклась густым жаром по венам, воспламенила кожу.

Да что со мной такое⁈ Я совсем с катушек слетаю в его присутствии.

Это Рагнар. Мой старший сводный брат. Заноза в заднице. Шовинист махровый.

Что ещё нужно, чтобы успокоиться?

Наполненное под завязку бушующими гормонами тело завопило, что не стоит сопротивляться, оно хочет всего и сразу, но только не спокойствия, однако я не позволила себе скатиться в океан Безумия, призвала Тьму. Мгновение — и я холодна и спокойна, сдержана и разумна.

«И что бы ты без нас делала?» — довольно промурлыкал Огонёк.

«Занималась непристойностями», — хмыкнула в ответ. Однако тело никак не отреагировало на эту мысль. — «Спасибо вам, мои хорошие. Я многим вам обязана. С Рагнаром всегда нужна трезвая голова, без вас я справляюсь с переменным успехом».

«Справлялась», — хмыкнул Огонь. — «Вы перешли грань. Кстати, твоя холодность его лишь сильнее воспламенит. Он уже недоумевает, что произошло, куда делась такая сладкая и горячая девочка, отчего ты не сходишь с ума от его великолепия», — сдал с потрохами мужчину Огонёк.

— Вот и хорошо, — произнесла я, отвечая живой стихии. Лишь по удивлённому лицу Рагнара сообразив, что сделала это зря. Боже, он ведь признался мне, что теряется от моего запаха! — Я про твоего зверя, — уточнила спокойно. — Очень мне интересно, почему ты не считаешь себя оборотнем, если… Мамочки! — выдохнула я, сообразив, как такое возможно. Все прочитанные сведения о расах, словно колотое цветное стекло в калейдоскопе сложились в единый стройный узор. — Ты что… Ты дракон! — едва не завопила я. — Драконище! И как я сразу не поняла?

— Уверена? — с хитрым прищуром поинтересовался Рагнар.

— Уверена! — заявила я, оживляясь. Обошла брата по кругу, рассматривая так внимательно, словно он уже обратился в свою чешуйчатую ипостась. — Ты огромный, мощный, сильный. Твоя кожа всегда горячая, словно у тебя жар.

— Драконы хладноковны, — напомнил братец ехидно.

— Обычные драконы — да. Но есть ведь ещё стихийные! — триумфально закончила я. — Ты — огонь!

— Да, я такой, спасибо, — ответил Рагнар, приосанившись. — Приятно, что ты так высоко меня оценила.

— Я не о том! Тьфу ты, разыграл меня, — хмыкнула, ужасно довольная собой несмотря на его шуточку. — Твоя стихия — огонь, потому ты так хорошо подружился с моим Огоньком.

— Ты весьма наблюдательна, — вновь съехидничал Рагнар, едва не хрюкая от смеха.

Посмотрела на этого юмориста. Ну разве не паршивец? Как я должна была узнать про стихийных драконов, если он заставил прочитать меня целый шкаф книг, в которых ни слова об этой расе? А на обычного дракона он походил разве что своим отношением ко мне, как к сокровищу. Ящеры ведь прижимисты, как домовёнок Кузя, который утверждал, что он не жадный, а домовитый. Но Рагнар готов был отдать мне что угодно — хоть всю сокровищницу Урграна,