Богатырские фамилии (Рассказы) - Сергей Алексеев

Вызвал Тухачевский к себе командиров. Двери были закрыты. О чём говорил с командирами, как говорил — неизвестно. Однако вышли от Тухачевского командиры, как кумач первомайский, красные.

Расходятся командиры.

— Ну как?

Насупились командиры. Молчат. Ясно и так по лицам. Продезинфицировал Тухачевский.

Строг Тухачевский. Порядок любит. Знает: рядом с порядком идут победы.

Попал матрос в кавалерию. Неуютно ему без моря. Назвал скакуна «Эсминец».

Вот что из этого получилось. Сражались наши в те дни как раз с Колчаком на Каме. Пробрался от белых к красным однажды лазутчик. Потёрся среди бойцов. Вдруг слышит, кто-то сказал: «Эсминец».

Вернулся к своим солдат. Доложил: мол, к красным на Каме пришёл эсминец.

— Как эсминец? Откуда эсминец? На Каме эсминец!

Клянётся, божится лазутчик:

— Своими ушами слышал.

Для пущего веса даже приврал, что видел.

Доложили белые по команде от младшего к старшему, что на Каме появился у красных эсминец.

— Эсминец?! — поражался каждый из старших.

— Эсминец, так точно, — докладывал каждый из младших.

Пошло среди белых гулять про эсминец. Даже до Колчака дошло.

— Эсминец? — спросил Колчак.

— Эсминец!

Усомнился Колчак в эсминце. Не зря моряк. Не зря адмирал. Эсминец большой военный корабль. Предназначен для океана, для моря. Как же эсминец и вдруг на Каме?!

— Перепроверить! — грозно сказал Колчак.

Однако оттеснили наши белых уже от Камы. Так и осталось для всех неясным, был ли на Каме тогда эсминец.

И вдруг. Было это уже на Иртыше, на Ишиме. Снова к красным пробрался лазутчик белых. Покрутился, потёрся среди бойцов. Слышит, кто-то сказал: «Эсминец».

Помчался к своим лазутчик:

— Эсминец у красных! Эсминец у красных!

— Как эсминец?! Здесь на Иртыше?! Здесь на Ишиме?!

— Эсминец! Эсминец! — твердит лазутчик.

Вновь полетела весть об эсминце от солдата к солдату, от роты к роте. Вновь к самому Колчаку добралась.

— Эсминец?

Задумался Колчак. Неужели северными морями прибыл сюда эсминец?

— Перепроверить! Доложить! — приказал Колчак.

Не успели, однако, белые перепроверить. Отступил поспешно Колчак с Иртыша, с Ишима.

И в третий раз про эсминец Колчак услышал. Пытались удержаться белые на Оби. И вдруг:

— Эсминец! Эсминец!

— Здесь на Оби эсминец?!

— Эсминец! Эсминец! — твердят солдаты.

Вот какая история с лошадиным именем получилась.

Сокрушался потом матрос:

— Эх, если б знал… Эх, если б знал, назвал бы коня «Дредноут».

Всё хуже дела в колчаковской армии. Всё ниже и ниже солдатский дух.

Решили офицеры поднять у солдат настроение. В это время при колчаковской армии находился английский генерал Альфред Нокс. Вот и решили офицеры пригласить английского генерала к солдатам. Пусть выступит перед ними заморский гость. Пусть слова одобрения скажет.

Объясняют офицеры солдатам про этикет, то есть про то, что нужно вести себя при встрече с гостем культурно и вежливо. Говорят солдатам: мол, любят в Англии этикет. Напоминают, чтобы солдаты громко кричали «ура!» генералу.

Выступил генерал Нокс перед солдатами. Говорит по-английски. Переводят солдатам его слова.

— Вы слава России!.. Вы гордость России!.. Не забудем! Поможем! летят слова.

Распалился генерал Нокс. Гудит, как набатный колокол. За пятерых старается.

Стоят солдаты, слушают. Не повышается что-то солдатский дух.

Вновь генерал слова, как шары, бросает:

— Весь мир на вас смотрит. Орлы! Герои!

Стоят солдаты, слушают. Не повышается что-то солдатский дух.

Закончил Нокс своё выступление.

— Ура! — закричали офицеры. Повернулись к солдатам: мол, помните про этикет.

— Ура! — прокричали солдаты.

Вновь взмахнули рукой офицеры.

— Ур-ак! — прокричали опять солдаты.

— Ур-ак!

Что такое? Прислушались офицеры повнимательней.

— Дур-ак! — голосят солдаты.

Прислушался и сам генерал Нокс. Повернулся к колчаковским офицерам:

— Что такое?

Покраснели белые офицеры:

— Приветствие, ваше превосходительство. По русскому обычаю. Знаменитое русское «ура!».

Хоть и англичанин генерал Нокс, хоть и русский язык для него нелёгок, однако всё же слово «ура» со словом «дурак» различить сумел. Не спутал.

Различил. Не спутал.

Однако не подал вида. Промолчал. Не взорвался. Выдержал этикет.

Красная Армия стремительно шла вперёд. К концу 1919 года были освобождены Новониколаевск, Томск, на Алтае Бийск.

Сотни и сотни километров сибирской земли остались у красных позади.

Красные полки подходили к Енисею, к городу Красноярску.

Под Красноярском и произошла последняя крупная битва.

Красные бойцы и сибирские партизаны нанесли здесь сокрушительный удар Колчаку.

Одних только белых солдат было взято в плен около 60 тысяч.

— 60 тысяч! — поражались бойцы.

— Это не рота тебе, не взвод.

— Это тебе ого-го, если в ряд эти тысячи станут.

200 орудий пленили красные.

И снова бойцы поражались:

— Это не два, не три.

— Это если все двести стрельнут!

Среди пленённых белых солдат был и Кирьян Кудимов. Добровольно он сдался в плен.

Из местных сибирских крестьян Кудимов. Немолод уже. В годах. Заговорили с ним наши бойцы.

— Что же ты, борода, на своих же пошёл?

— Так ведь Колчак, — говорил Кудимов. — Так ведь приказ.

Короче, запуган белыми был Кудимов.

Снова с вопросом к нему бойцы:

— За что ж ты сражался, скажи нам, Кирьян Кудимов.

Задумался Кудимов. Почесал пятернёй за ухом.

— За Расею!

Рассмеялись бойцы. Ясно: не только не очень храбр, к тому же не очень разобрался во всём Кудимов.

Снова к нему с вопросом:

— Почему же ты сдался в плен?

Снова солдат задумался. Думал, думал, сказал, что думал:

— Так ведь в плену надёжнее.

Ясно без слов — не боец Кудимов. Ветром задуло его к Колчаку. Ветром теперь и выдуло.

Немало таких, как Кудимов, оказалось в войсках Колчака.

Всё хуже, хуже дела Колчака. Развязка кометой близится.

Перед сном адмирал Колчак любил раскладывать пасьянс.

Возьмёт две карточные колоды, потрёт руки, отодвинет всё со стола, уставится в двойки, пятёрки, в тузов, королей и дам.

Переживал Колчак, если карты вдруг не сходились. Мрачнел, начинал сердиться. Хотя и считался человеком не нервным, выдержанным.

Верил он в карты, не верил — трудно сейчас сказать. Карты есть карты. Сбывалось порой у него по картам. Однако чаще бывало мимо.

Когда разгорелись бои под Уфой, к удаче ложились карты. А кончалось чем? Был бит под Уфой Колчак. Подшутили, выходит, карты. Пришлось бежать Колчаку к Уралу.

Когда сражались войска за Челябинск, снова карты успех сулили. А кончилось чем? Бит под Челябинском был Колчак. Покатился в Сибирь с Урала.

Когда сражался Колчак за Омск, за город Омск, как за спасательный круг во время бури морской хватался, снова надежду внушали карты. А кончилось чем? Красные ветром ворвались в Омск. Как лист осенний, покатился «верховный» дальше.

Разбиты войска Колчака. Всё в прошлом. Всё в прошлом.

Бросил «верховный» остатки армии. Едет в штабном вагоне. В дальнем углу — икона.

Вот и сейчас он сидит за картами. Уставился в двойки, пятёрки, десятки, в тузов, королей и дам.

Ожидает, что карты скажут…

Мучает мысль Колчака: что недодумал, в чём просчитался?

— Мало казнил народу.

Удирает Колчак, а следом летит частушка, та самая, про правителя омского, мундир английский, про табак японский. Мотив всё тот же. Слова другие:

Мундир сносился,Погон свалился,Табак скурился,Правитель смылся.

Не уехал Колчак далеко. Задержали его в пути. Привезли в Иркутск. Приговорили к расстрелу. Вывезли в поле. Прозвучала команда. Поднялись винтовки. Грянули выстрелы. Кончил жизнь и разбой адмирал Колчак.

Вместе с адмиралом Колчаком на восток двигалось два эшелона. Эшелоны большие, гружёные.

На каждой остановке Колчак интересовался:

— Как эшелоны?

— В полной сохранности, ваше высокопревосходительство.

Эшелоны находились под надёжной охраной. Двери у вагонов были запломбированы. Даже паровозные команды не знали, что везут они в эшелонах. Даже солдаты, охранявшие эшелоны, не знали, что находится в вагонах.

Не давали эшелоны Колчаку покоя:

— Как эшелоны?

— Где эшелоны?

Перепроверял Колчак. На каждой остановке в окно выглядывал. Верно, не отстают от Колчака эшелоны.