Испытание севером (Свежий ветер океана - 1) - Евгений Федоровский

Мне не довелось штурмовать полюс, быть с теми, кто упорно шел на Север, доказывая себе и другим, что для человека нет ничего невозможного. Однако эти люди всегда были и будут для меня примером для подражания и восхищения. К числу таких людей я и отношу вашу отважную семерку, покорившую вершину Земли без вспомогательных средств передвижения..."

По этой экспедиции теперь долгое время будут равняться другие.

Кроме прочих заслуг ребята группы Шпаро показали прекрасный пример содружества с Арктикой, нашли с ней общий язык, помогавший в странствиях многим полярникам.

Вильялмур Стефансон, знаменитый канадский полярный исследователь, написал в свое время книгу "Гостеприимная Арктика". Он доказывал, что человек всегда и везде, даже на дрейфующих льдах, может безбедно прожить, питаясь за счет охоты. А уж материковая Арктика в его описаниях выглядит чуть ли не курортом.

Это опасное заблуждение. Арктику нельзя считать ни "теплой", ни "гостеприимной". Сотни тысяч людей, которые строят в Заполярье города, добывают там нефть и руду, прекрасно это знают.

Арктика не прощает ни страха, ни панибратского отношения. Обе эти крайности опасны и вредны. В том-то и заслуга экспедиции "Комсомольской правды", что она нашла адекватные, соответствующие необходимости взаимоотношения человека с арктической природой, дала образец поведения человека в высоких широтах, показала пример подлинной дружбы и братства.

Ровесником членов экспедиции был и Дима Кравченко. Своей напористостью, энергией, целеустремленностью он даже походил на Шпаро. Но легче ли нам было от его максимализма? С первых же дней во взаимоотношениях у нас почувствовалась какая-то натянутость. Проявлялась она в мелочах. Например, мы хотели ехать на "той" - ненецкий праздник в тундре. Дима демонстративно отказался, заявив, что будет ремонтировать катер, хотя тот в спешном ремонте не нуждался. Если в столовой все ели котлеты, Кравченко брал бифштекс. И наоборот. Когда я хотел садиться за штурвал, Кравченко упрямо продолжал сам управлять катером. Просил я остановиться, чтобы сфотографировать что-то любопытное на берегу, -Дима вдруг проявлял чрезмерную торопливость. Разумеется, это все мелочи, но и в них мы были нетерпимы друг к другу.

Конечно, наше предприятие было несравнимо скромнее. Да и цель помельче. Мы получали удовольствие от самого процесса похода. Для альпинистов, например, восхождение на гору дорого само по себе. Какая радость, если тебя подбросит туда вертолет или фуникулер? Сознание, не подготовленное мускульным напряжением, никогда не сможет в полной мере оценить красоту гор и тревожных облачных далей. Совсем по-другому ты посмотришь на каменистые утесы, ледники, обрывы и пропасти, если достигнешь их сам.

Некоторые места в Арктике мы могли бы просто перемахнуть на попутном сухогрузе, где "Замора" свободно уместилась бы среди корабельных шлюпок и катеров. Однако это нарушило бы намерение самим испробовать древний поморский ход.

...Вдруг чихнул мотор. Катер резко тормознул, будто натолкнулся на булыжник. Машинально я сбавил обороты. Волна, на которой висела "Замора", ушла вперед, а другая наддала сзади.

Сразу проснулся Дима, быстро выбрался из спального мешка, постучал ногтем по бензиномеру, как иногда стучат по остановившимся часам. Стрелка качнулась и уперлась в нуль.

- Где мы? - спросил Кравченко, разворачивая карту.

- По времени и скорости должны быть где-то здесь, - показал я на карте место.

Дима выглянул из рубки, долго смотрел на синевшую полоску берега, которая тянулась по правому борту.

- Чертовщина! - выругался он.

Мы считали, что бензина должно хватить до Усть-Кары. Однако никакого поселка на берегу не было. Видимо, хороший ход съел у нас все горючее. Если мы останемся сейчас посреди моря с заглохшим мотором, катер очутится во власти волн. Даже если поднимем парус, то неизвестно, куда нас вынесет ветер. Или к югу, что было бы желательно, или к северу, где над горизонтом висела лилово-черная хмарь, отделяя траурной лентой зеленоватое море от такого же холодно-зеленого неба. Надо скорее поворачивать к берегу. Дима слил из канистр остатки, те, которые выплескивает с донышка ведра любой шофер, опасаясь засорить бензопровод, настроил мотор на самые малые, экономичные обороты.

К нашей радости, на полоске берега показалось строение, но так далеко, что его трудно было рассмотреть даже в сильный морской бинокль. До строения попробуем дотянуть, но если там не окажется людей, то как доберемся до Кары?

Приблизившись, мы рассмотрели домик. На шестах, развеваясь как флаги, сушилось белье. Подойдя совсем близко, увидели множество собак. Псы рвались с цепей, оглашая округу свирепым лаем. Никто из избушки не вышел. Впрочем, хозяева могли спать - было всего четыре утра.

Подход к берегу оказался трудным. Здесь впадала речка и нанесла много песка. Потыкавшись по сторонам, мы наконец нашли основное русло. Вышли на берег и почувствовали, как закачалась под ногами земля. В море мы были больше двух суток.

В этом месте тундра не походила на амдерминскую. Цвели крупные ромашки, незабудки, пушица. Высокий берег на той стороне реки, видимо, надежно защищал от холодных западных ветров. На юге рыбьими спинами горбились сопки. Это и создавало здесь свой микроклимат.

Над избушкой закучерявился дымок. Мы взяли с собой хлеб, колбасу, сахар и пошли к хозяевам, надеясь заодно и позавтракать.

Белоногий щенок - помесь волка с лайкой - замахал пушистым хвостиком, как бы приглашая войти. Его не держали на цепи, как взрослых собак. Он не носился по тундре и не пугал песцов, которые в это время выводили потомство.

Изба оказалась просторной, чистой. На стенах висели ружья, патронташи, на тумбочке с книгами попискивала "спидола". Полы были застланы новыми ковриками, сшитыми из цветных лоскутков.

Здесь жил ненец Иван Лапландер с матерью Еленой и женой Александрой. Он занимался охотничьим промыслом. В Кару, в свой колхоз, ездил только за припасами, продовольствием, капканами и запчастями для моторки. Промышлял вместе с женой песца и получал неплохой доход. Жила с ними до недавнего времени дочь Наташа, но теперь она уехала в Салехард, в медицинское училище.

Иван, коренастый, с большими покатыми плечами, широкой грудью, прочным загаром, только что встал. Он не вышел навстречу, так как знал: если люди завернули в его сторону, то по делу. Такая же коренастая и широкая, как муж, Александра молча поставила на стол тарелки с вареной олениной, вяленой рыбой, соленым хариусом.

Позавтракав, мы рассказали Ивану о своей беде. Бензин у него был, и мы заправили бак и канистры по горлышко. Сам он тоже собирался в Кару.