Один год до Пробуждения - Антон Мажирин

— Смотрите — радуга! — внезапно сказал Рубцов.

Мы посмотрели в окно. Там и правда была очень яркая и красивая радуга. Кто-то предложил:

— Пойдёмте на улицу.

И мы пошли. На улице выяснилось, что радуга полная.

— Второй раз в жизни вижу полную радугу, — сказал Сергей улыбаясь.

У меня на душе было очень хорошо, оттого что он улыбается, что не хмурится и не ворчит. Я готов был пить чай, смотреть на радугу — всё что угодно, лишь бы он улыбался… И тут мы увидели, что радуги две. Одна над другой. И обе были полными.

— Просто чудеса какие-то, — сказал Сергей. — Надо срочно сфотографировать.

Фотоаппарата ни у кого не было. Кто-то пытался фотографировать на телефон, а я думал: это наверняка знак того, что я на верном пути.

На радостях я починил ступеньку у крыльца. Она была слишком длинной и прогибалась под тяжестью ступавшего на неё человека. Нужно было вставить подпорку, чем я и занялся. Постарался сделать хорошо, потому что был наслышан про историю с крышей и другие попытки как-то помочь Сергею. Он увидел, чем я занят, но никак не отреагировал. Сказал только: «Да брось её, хрен с ней», — или что-то вроде этого. Но я доделал своё дело. Можно было ещё много чего сделать, но я решил: на сегодня хватит. Во-первых, Рубцов заметил список и понял, что я им интересуюсь, а во-вторых, я починил крыльцо, и это он тоже заметил. Решив, что я и так уже молодец и перенапрягаться не стоит, я гордо понёс список в ашрам.

На следующее утро я собрал всех ребят и произнёс пламенную речь. Выставил Рубцова чуть ли не немощным стариком, а ищущих — кровопийцами, присосавшимися к его слабому телу. Кто-то промолчал, а кто-то сказал, что приехал сюда практики делать, а не брёвна таскать. Позже выяснилось, что промолчавшие уже имели опыт помощи Сергею, почему-то в этом опыте разочаровались и теперь помогать не хотели. Были и те, кто, как Андрей Сорокин (у него Рубцов останавливался в Москве), видел в поведении Рубцова некий план Гуру, не покладая рук борющегося с нашими непомерно большими эго. Андрей сказал, что может взять список себе, а если у кого-то возникнет желание помочь, пусть обращается к нему, он «даст работу». Андрей сделал много: провёл электричество в баню и к туалету, с нашей помощью вымостил дорожку от ашрама до туалета и бани, позаботился о множестве разных мелочей. О своих трудовых подвигах он каждый раз докладывал Рубцову, на что Рубцов совершенно никак не реагировал. Я бы уже со стыда сгорел, наверное, но Андрюха держался. Глядя на наш быт и труд как сторонний наблюдатель, а не участник, я вижу, что на Алтае мы играли в Просветление. Играли в Гуру, играли в Помощь Гуру, играли в Практику. Нам всё было интересно. Даже затея с зимовкой была частью игры. Мы решили, что недостаточно круто просто приехать на Алтай, нужно ещё и остаться здесь зимовать, тогда боги, несомненно, увидят наш подвиг и обратят на нас внимание. Слава богам, они увидели в нашем подвиге глупость и послали Атмана, который посеял в наших наивных головах сомнения. Зимовать мы не остались, но успели подумать о том, где снять или даже купить дом и сколько дров нужно запасти, чтобы не замёрзнуть. Крутило нас в связи с этим решением жутко. Но мы по-честному решили остаться, а потом так же по-честному ехать в Москву, оправдав себя тем, что раз по-честному, значит, вся нужная работа уже проделана, и можно уже не оставаться.

Но некоторые ребята, решившие остаться, не передумали. Это были Андрей с Машей, Вероника и Артём. Они усиленно готовились к зимовке: запасали дрова, крутили банки с огурцами и помидорами и варили варенье, которым периодически угощали нас, чему мы были несказанно рады.

Всё было как-то уныло и обречённо. Бесила работа по хозяйству и перспектива её выполнения. Антон делал дорожку до бани, а я снова спала без задних ног. Рубцов тоже странный: на всех ворчал, говорил, мол, делайте, что хотите. Грустные, мы пошли смотреть дом, в котором он живёт, и прилегающий участок, на котором планировалось построить ашрам. Поговорили с девочками — с Ксюшей и Вероникой — о тяжёлой участи ищущих, составили список дел, которые нужно сделать для семьи Сергея. Когда он пришёл, мы помогали ему, дополняли список, пили чай и любовались радугой. На волне этой мимолётной сонастройки были готовы опять кинуться давать денег, покупатьмашину, которая нужна была его семье для зимовки, и вообще что угодно. Помогать по хозяйству не хотелось совсем. Этот диссонанс (дать денег, но не делать идиотскую работу) выводил из себя.

Приготовили в общем доме ужин. Антон пошёл провожать Сергея — вернулся с огромными глазами и потерянный. Говорит, что у него возникло чувство жалости. Что оно бесит, это неправильное чувство, что на нём дела не делаются, что энергия не течёт к Рубцову. Мы поговорили, и стало легче.

Пошли к Атману. Он подвёл итог нашим метаниям, заявив, что у нас своя голова и мы можем делать всё, что нам нравится, никого не слушая, — только своё сердце. Вышли мы с невероятным чувством облегчения, с пониманием, что мы в очередной раз получили какой-то урок. Мы полны энтузиазма. Мы со всей ясностью увидели, как, словно в известной притче, вместо того чтобы для познания Истины пятнадцать минут спрашивать себя перед зеркалом «Кто я?», мы, посчитав, что это слишком просто, хотели двадцать пять лет мыть конюшни, чтобы потом вернуться к этому же вопросу. Поняли, что не хотим строить ашрам, что хотим и с удовольствием поможем людям, Гуру — кому угодно, если они попросят это сделать и если у нас будет искреннее желание делать. Мы поняли, что ценим и любим Атмана и от души хотим помочь ему делать то, чего он хочет. А он всем сердцем хочет помогать людям Пробудиться.

Иногда в ашрам из своего ссыльного домика приходил Атман, и я не упускал возможности с ним пообщаться. Расспрашивал его про Путь, про самадхи и про то, как он себя чувствует после Просветления. Серёга был совсем не похож на Рубцова и Молдованова. Если к Рубцову было вообще не подойти, а к Молдованову подойти можно было, но с трудом, то Серёга был «своим парнем» и говорил про Пробуждение по-простому и не стеснялся в выражениях. Его язык был мне понятен, и я просил рассказать ещё. Вот его история Пробуждения.

История Сергея Атмана

Моя история о пути к Богу начинается с того момента, когда рухнул фундамент социума и оказалось, что моё понимание себя, мира и общества не столь надёжно, как я думал раньше.

Я считал тогда, что люди, которые руководят другими, отличаются большей осознанностью, и поэтому решил организовать свой бизнес. Несколько раз эта затея рушилась, пока однажды не воплотилась: я стал успешным предпринимателем. Тогда, в конце 2002 года, я, сидя в одиночестве в своём офисе, задал себе вопрос: «А что дальше?» После этого в течение трёх месяцев у меня «забрали» бизнес, квартиру — всё, что я считал важным. А я всё продолжал спрашивать: «Для чего это всё? Почему это со мной происходит?» Сейчас я понимаю, что это был ответ на мой запрос: меня начали «чистить», готовить к встрече с Богом.

Ничто не могло меня удовлетворить. Всё, что предлагала жизнь, тешило лишь некоторое время, а потом снова возникал вопрос: «И это всё, ради чего я живу?» Меня не понимали, когда я говорил о Боге, никто не могответить на мои вопросы.

Я начал искать ответы в различных эзотерических течениях и брал из всего, что попадалось, только то, что резонировало со мной, что находило отклик в моём сердце и было практически применимо в моей жизни. Большое значение для меня имела школа Виктора Мороза, рассказывавшего о том, что путь человека — это путь Бога. Смысл его учения сводился к одному: человек, ищущий Бога, ищущий ответы на свои вопросы, в первую очередь должен честно взглянуть внутрь себя: чем наполнен его внутренний мир, чем перекрыта Истина, находящаяся в нём самом. Я стал понимать, что не воспринимал мир таким, какой он есть, а искажал его своими представлениями, суждениями о том, как всё должно быть. Видя, что мой внутренний мир несовершенен, наполнен ненавистью, осуждением, недовольством, неприятием и желаниями, которые уводили в сторону, я начал разговаривать с Богом и просить его помочь мне освободиться от всего наносного, сбросить всё ненужное и реализовать план развития, который Он для меня приготовил. Это стало единственным моим желанием. Это было то, что давало мне силы жить.

В течение семи лет я учился смирению, принятию событий своей жизни такими, какие они есть, видению сути происходящего: в чём смысл этих ситуаций, чему через них меня учит Бог? Мне приходилось проходить через боль, унижение, одиночество и безысходность, освобождаясь от ненависти, жалости к себе, обид на людей, на самого себя. Я учился жить, принимая всё, что происходит, и благодарить за всё: за самые сложные, жёсткие и жестокие с точки зрения обычной человеческой жизни ситуации.