Семя Гидры - Вадим Ларсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О преднамеренном покушении свидетельствовали и полный отказ сразу двух двигателей и, хотя с большим приближением, даже отряд «чёрных» пловцов, вероятно посланных для «контрольного выстрела». Но зачем повреждать пилотское кресло? Удивительная метаморфоза — отказ обеих турбин вместе саботажем в кабине превосходно иллюстрировали то, что случившееся — не простое совпадение. И в тоже время оба эти факта полностью опровергали друг друга. Ведь для того чтобы навредить седоку, не обязательно строить козни кучеру, достаточно подстрелить саму лошадь.
Что до группы неизвестных на каноэ, по всей видимости, организаторы крушения следили за ходом событий и знали, где ориентировочно оно произойдёт. Современные технологии без труда помогут отследить летящий объект и вполне возможно, что где-то поблизости дрейфует судно с радаром для авиатрекинга. А океан во всех смыслах, лучшее место спрятать концы в воду.
Но всё пошло кувырком. Бывший военный лётчик Прэйтап Сингх смешал киллерам все карты и спас самолёт. Злодеям пришлось менять планы. Убийство пассажиров теряло всякий смысл, поскольку противоречило версии несчастного случая, и «чёрные с луками» пленили бедолаг для разрешения их дальнейшей судьбы.
Ух, куда его занесло!
Иван поразился витиеватости собственных рассуждений. И почему он не подал документы в литературный? Из него получился бы великолепный сочинитель фантастических историй.
Чтобы унять расходившуюся фантазию, он в такт ходьбе стал делать дыхательные упражнения, что всегда помогало укротить назойливый ум.
Впереди шествовал Гаррет. Стоило отдать должное его профессионализму — единожды пройдя маршрутом, теперь бывший военный прекрасно ориентировался на местности без помощи компаса.
За «терминатором» следовал Питер. Мальчик всецело превратился в слух. Сказывалось терапевтическое воздействие россказней мистера Роя о курсах выживания бойцов SAS в малазийских джунглях с симуляцией плена и допроса с пристрастием. Они не только отвлекали от мрачных мыслей, но и давали надежду, что человек, сбежавший из иракского плена близ Эль-Кувейта, без сомнения спасёт и пленённых Крофтов, и всех остальных.
Иван замыкал процессию. Он то и дело поправлял связанные ремнём и сползавшие с плеча мешки с провизией. Съестного оказалось не так много как хотелось. По большей части спиртное — три бутылки французского шампанского, три шотландского виски, несколько банок содовой. Спрайт и Кола. Из полуфабрикатов замороженные морепродукты, которые стоило съесть поскорее, термические упаковки с мясными и овощными салатами, достаточное количество различных индийских специй и приправ и непонятно с чем две большие жестяные банки без этикеток и каких-нибудь опознавательных знаков.
Дыхательные упражнения помогли Ивану разбудить здравый смысл, и то, что предположения, основанные на домыслах, обычно оказываются ложными с вероятностью в девяносто девять процентов. Что он знает о Крофте, чтобы строить версии вокруг его особы? Ровным счётом ничего.
— Послушай, Питер, — окликнул Иван идущего впереди мальчугана, дождавшись когда «терминатор» закончил очередную байку. — Твой отец действительно галерист?
— Ага, — неохотно буркнул тот. — Он так себя называет.
— Не пойми меня неправильно, но я понятия не имею, что это за профессия, — соврал Иван. — Он что, художник?
— У него в Нью-Йорке собственная художественная галерея.
— Вот как? — Иван выразил удивление. — И что, доходный бизнес?
— Отец говорит, выставки для имиджа и пиара. А ещё для привлечения богатых покупателей, возомнивших себя ценителями искусства. Ну и чтобы Наташке не было скучно. В основном его дилерская фирма покупает и продаёт картины на аукционах.
— Выходит, твой отец состоятельный и удачливый бизнесмен?
— Не-а, — и Питер к удивлению Ивана отрицательно покачал головой. — Его все обманывают. Папа мечтает открыть нового Энди Уорхола, а ему подсовывают, по словам деда, «бабочек-однодневок». После очередного провала он клянёт живопись, на чём свет стоит, но потом снова отыскивается новый «гений» и всё начинается сначала. Если бы не дед, отец давно бы прогорел.
— И кто твой дед?
— Мой дед — миллиардер Грегори Крофт, — с достоинством ответил Питер, и стало заметно — его отношение к деду несравнимо значимее, нежели к отцу.
— Настоящий миллиардер? — иронично переспросил Иван.
— Не веришь? — щёки мальчишки запылали. — Дед владел несколькими сталелитейными заводами в Детройте, но удачно продал их, когда отец был таким как я. Затем он скупил по дешёвке несколько металлургических заводов в Китае, а когда родился я, ещё прикупил два завода на своей родине, в России.
— Вы русские? — разговор становился интересней.
— Нет. Дедова семья — беженцы из Украины. Он мне много рассказывал о той стране. Настоящее его имя Григорий Кровтенко и я хотел, чтобы и меня называли Пётр Кровтенко. Но в нашей школе как назло никто не выговаривает эту фамилию.
Иван хотел было сказать, что хорошо знает ту страну, что учился в ней и может рассказать Питеру, чем сейчас живёт родина его деда, но вдруг горло его сдавила судорога и Иван подобно Пифагору едва не выкрикнул: «Эврика!».
Грегори Крофт — сталелитейный магнат мировой величины и «денежный мешок», до краёв набитый долларами. Самолёт с его сыном и внуком делает вынужденную посадку в богом забытом месте где неизвестные и похищают обоих Крофтов… Чёрт побери! Да это как дважды два четыре — самое, что ни на есть похищение с целью выкупа!
Ивану захотелось поделиться своей догадкой с мистером Роем, но он едва сдержался. Не стоило обсуждать подобное при Питере. Мальчишка и без того натерпелся.
Остаток пути они шли молча.
* * *
Они добрались до хижины к вечеру, когда красное солнце вплотную подползло к горизонту.
Питера не удивил вид хилой постройки. Он настолько устал, что едва держался на ногах. Пока Иван с мистером Роем высвобождались от своих нош, сносили листья и траву для лежанок и разводили костёр в очаге из камней, мальчуган безмятежно дремал, свернувшись калачиком на бревенчатом полу. Лицо его, усыпанное крупными рыжими веснушками, прихватил лёгкий загар. Щёки окрасились румянцем, какой бывает после длительных непривычных нагрузок.
Глядя на Питера, Ивану нестерпимо захотелось спать. Только сейчас он почувствовал, как налились усталостью его ноги, сколь отяжелела его голова и насколько всё произошедшее этим бесконечным днём и то, что может произойти завтра, стало несущественным и не имеющим никакого смысла в сравнении с его величеством сном. Воистину сон — великое изобретение если не создателя, то матери-природы. Все рождённые Ивановым пытливым умом гипотезы расплывались как в дымке над утренней
