СССР глазами советологов - Федор Урнов

Итак — образ другого берега. Наполеоновы ассоциации, полные мелодраматизма, оказываются неадекватными. Кажется, что ты оказался на середине одной из могучих русских рек. Нет ни моста, ни лоцмана, ни карты для будущего штурмана. Местные жители все еще ходят по зигзагообразным линиям, которые издали кажутся бессмысленными. Но чем ближе подходишь, тем больше видишь внутреннюю мощь: «Добродушное, неторопливое спокойствие людей, считающих, что жизнь есть движение по горной реке, промеж мелей и скрытых скал». И чувствуешь, что глубокие течения несут тебя все дальше и дальше в открытое море. И начинаешь понимать: ничто — ни шторм недавних времен, ни обманчивые рифы, что лежат впереди, не остановят их на пути к давно обозначенной, но еще невидимой цели — к другому берегу.

«Тайм»:

Михаил Горбачев — человек десятилетия

В номере американского журнала «Тайм» от 1 января 1990 года было сообщено, что М. С. Горбачев признан «Человеком десятилетия» («Человеком года» этого журнала он уже был). Событие не просто приятное для советских людей, но и очень значимое, ибо является свидетельством изменения — в положительную сторону — отношения к СССР рядовых людей Запада (а не только хорошо информированных советологов типа Стивена Коэна). Практически весь этот номер посвящен лично М. С. Горбачеву, а также событиям прошлого года в нашей стране и в Восточной Европе. Безусловно, 1989 год явил собой триумф политики Советского правительства на международной арене; возможно, поэтому «Тайм» от 1 января 1990 года стал, вероятно, первым западным журналом в истории отношений Восток — Запад, который посвятил около 60 страниц рассказу о положительных чертах процессов, происходящих в СССР. Мы приводим здесь статьи из журнала, имеющие отношение к теме нашей антологии. Вы наверняка заметите, что в этих материалах крупнейшие американские публицисты признают то, о чем (см. выше) Биллингтон писал в 1966-м. а Коэн — в 1982 году. Нам остается лишь повздыхать вместе со Строубом Тальботтом (см. ниже) о том, что бы было, если бы на Западе некоторые вещи осознали раньше, чем 1 января 1990 года…

Ланс Морроу

Властелин перемен

На мировой сцене пьеса под названием «Восьмидесятые годы» закончилась волшебством. Распахнулись наглухо заколоченные двери, и целые режимы исчезли с лица земли. Казавшаяся столь прочной раковина старого мира разбилась на множество чугунных кусочков, и новая жизнь поднялась вверх в биении белых крыльев.

Революции стали происходить с электронной легкостью бытия. Полмиллиона чехов, заполнивших Вацлавскую площадь, рассыпались в пучок электронов, а тот со скоростью света отразился от спутника и возродился в миллионах телевизионных картинок по всему миру.

От скорости перемен кружилась голова, и каждодневные сюрпризы начали походить на галлюцинацию. Стену, что перерубала Берлин и запечатывала всеобщее мироустройство, растащили на сувениры. Планета спокойно взирала на тихое саморазрушение «холодной войны», казавшейся вечным элементом мироздания. Пройдя сквозь годы онемения и затишья, коммунистический мир ожил энергией событий, которые приобрели едва ли не анархический характер. Безучастной ко всему этому не смогла остаться даже сталинистская Румыния.

Что за волшебник дал волю этим силам? Партийный функционер, убежденный коммунист, обаятельный политик, всемирная знаменитость, импресарио организованного беспорядка. Его имя — Михаил Сергеевич Горбачев. Начатый им процесс он сам называет революцией. Пока что она была мирной — в отличие от кровавых заговоров, к которым привык мир. Горбачев заключил союз с гласностью мировых связей и стал властелином перемен… Его портреты, как изображения святого на религиозном празднике, мелькали в толпах чехов. Молодежь ГДР придумала способ дразнить полицию — надо петь: «Горби! Горби!»

Одновременно со свободой мир приобрел и дополнительную напряженность. На заре века путешественников штурман отмечал на карте неизведанные участки океана предупреждающей надписью: «ЛОГОВО ЧУДОВИЩ». Горбачев, конечно же, знает о существовании этих чудовищ и понимает, что придется пройти сквозь невиданный хаос, созданный с его же помощью.

Горбачев и его союзники по перестройке в Восточной Европе победили одно чудовище — государственную машину жестокого подавления политической активности людей. У китайцев и у румын — по крайней мере, до прошлой недели — это не вышло. Китайские студенты несли портреты советского руководителя и скандировали: «У русских есть Горбачев; а у нас в Китае — кто?» В 1989 году были свои «инь» и «янь»: танки против гласности, мертвая хватка прошлого против решительного и рискованного рывка Горбачева в будущее. Горбачев — герой уже потому, что многого не стал делать — вернее, не мог сделать, ибо разрушил бы моральный остов своей программы. В этом смысле — как и во многих других — тиран Румынии Николае Чаушеску сыграл в этой пьесе роль супернегодяя.

В мировом сознании Горбачев уже с 1985 года — года его прихода к власти — играет символически заметную роль. Но в чем его символика? Он дал застоявшейся системе возможность перемен и надежды, дал динамику движения и созидания, создал поразительное равновесие; он может блестяще отыграть свой номер, скользя на руках по канату через пропасть. Михаил Горбачев — суперстар…

Надо сказать, что у себя в стране Горбачев и его перестройка пользуются значительно меньшей популярностью. На улице Горького открылись фирменные магазины «Эсте Лаудер» и «Кристиан Диор». В то же время в торговле имеются серьезные трудности с мылом, сахаром, чаем, тетрадями, колбасой и прочими мясными изделиями, маслом, овощами, фруктами и даже спичками. В избытке только одно — рубли. Как писал в своем труде о французской революции Алексис де Токвиль, «для дурного правительства наитруднейший момент возникает, когда оно пытается хоть как-то исправить положение вещей. Лишь очень удачливая государственная политика может спасти короля, когда после долгих лет тирании он пытается облегчить участь своих подданных». Верхом на разыгравшихся надеждах в страну въезжает полный хаос.

Сейчас — на переломе русской зимы — Горбачев стоит перед самым опасным моментом своей карьеры. Тем не менее он, проявив невероятную смелость и находчивость, ведет практически необратимую политику, которая преображает мир. Государственная машина, которую он пытается перестроить, не просто плоха или неэффективна — ей внутренне присущ инстинкт к разрушению, и глупость ее слишком часто обращалась в зло. Горбачев разрушил старый блок, расчищая путь для новой Европы; он резко изменил не только взаимоотношения советской империи с остальным миром, но и суть самой империи — а за этим последовал конец «холодной войны» и у всего мира появилась надежда, что, может быть, и не будет «горячей» войны между сверхдержавами. Михаил Горбачев явился движущей силой наиболее значительных событий 80-х годов, и дела его определяют наше будущее. Именно поэтому «Тайм» объявил его «Человеком десятилетия».

Многие люди относятся к Горбачеву как к герою прежде всего потому, что — по их мнению — он руководит процессом ликвидации ужасной идеологической системы; однако он вовсе не собирается демонтировать коммунизм. Напротив, он стремится преобразовать его — и тем самым спасти. Руководитель атеистического государства был в детстве крещен. Сейчас в известном смысле Горбачев — спаситель целого общества, сбившегося с пути. Однако он пока еще не нашел ответа на главный вопрос — как оживить коммунизм, при этом оставив его коммунизмом.

В царстве, где последние 72 года правил Калибан,[5] Горбачев играет роль Просперо. Его цель — не просто исправить «деформации социализма», как он сам называет сталинское наследие и груз некомпетентности централизованного планирования. Цель Горбачева куда более масштабна: устранить уходящие корнями в глубь веков деформации политического характера в русском обществе. Возрождения и Просвещения в России так никогда и не было. Феодализм живет до сих пор — в примитивном авторитаризме советской системы.

Зигмунд Фрейд в свое время сказал, что наука нанесла человеческой самовлюбленности три главных удара. Сначала Коперник доказал, что Земля — не центр Вселенной. Затем Дарвин показал, что человек — существо, не превосходящее других животных с точки зрения природы. И наконец, психоанализ объявил, что человек — даже «не хозяин в своем собственном доме». Самовлюбленность советского коммунизма все эти три удара получила одновременно, однако многие годы пребывала в тумане неприятия. Несмотря на заявления Маркса и Ленина, система, носящая их имя, безусловно, не есть неизбежный результат исторического развития, не превосходит все остальные системы и даже не является хозяином в своем собственном доме.