Кибернетика стучится в школу - Геннадий Воробьев

Начиная с пяти лет ребенок переходит к двухмерному рисунку. Голова непосредственно соединяется с туловищем в виде геометрической фигуры, а ноги широко раздвинуты.

Только в шесть лет добавляются такие детали, как уши и волосы. Иногда малыш рисует шляпу, помещая ее над головой. Появляются первые признаки одежды, которая прозрачна. При этом фигура женщины обязательно состоит из двух половинок, разделенных талией.

На седьмом году жизни уточняются пропорции, исправляется положение рук и ног, появляется намок на шею, совершенствуются прическа и одежда.

На восьмом году появляется профиль, по затруднение вызывает присоединение рук.

В девять лет делается попытка изобразить движение.

Наблюдаются заметные различия в том, как рисуют мальчики и девочки. В одежде отмечены такие тонкости, как рукава, вырез, пояс, карманы.

После десяти лет пытаются накладывать тени, выделять форму, показывать перспективу. Рисунок приобретает объемность и пластичность, отражая интересы, увлечения и эмоции автора.

Вообще любопытно наблюдать, как по-разному учатся рисовать мальчики и девочки. Первые раньше начинают изображать туловище, а в передаче одежды сначала опережают, а потом отстают от девочек. Девочки, напротив, раньше обращают внимание на ноги, руки, пальцы, рот, волосы, а в изображении шеи сначала опережают, а потом отстают от мальчиков.

В студии изобразительного искусства — только 14-летние. Сегодня учитель рассказывает им о психологии цвета. Художники интуитивно пользуются цветом, но, взяв возбуждающий цвет, они тем самым передают возбуждение зрителю.

На стене вспыхивает слайдовая репродукция. Бельгийский художник В. Садольер — «Фруктовый сад».

Общий тон темно-зеленый, неподвижность безлистых деревьев под беспросветным небом. Разве может быть зеленой глубокая осень? Но это не желтоватая зелень жизни, лета. Чистый зеленый — неподвижный цвет, как глубокий сон. И вы чувствуете эту неподвижность, «заколдованное царство» природы, вдохнуть жизнь в которую может только весна.

Иногда в картине доминируют два цвета. Учитель показывает следующий слайд. Правда, жутко? Американский художник Э. Бишофф — «Купальщицы». Едва различимые сквозь тьму обнаженные фигуры с поникшими головами, над ними хмурое небо и сумеречные тучи. Сочетание черного и темно-синего. В эпоху Каролингов это считалось трауром. И мы остро чувствуем стихию. Сейчас разразится буря, шторм, шквал — от него не уйти.

И то, что никто не пытается уйти, делает момент особенно напряженным, трагичным, роковым.

Третий слайд: словно совершилось чудо. Исчезли тучи. Море солнца и красок. Американский художник китайского происхождения Сонг Мой — «Гонки велосипедистов». Мимо проносятся согнутые фигуры, и велосипедные колеса сливаются в жизнерадостные танцующие пятна оранжево-красного, оранжево-желтого, голубого.

Эта динамика передается благодаря физическим свойствам цветов: красный всегда наступает, желтый уходит, а синий его догоняет. После этой композиции офорт другого художника «Велосипедисты» кажется ужасно статичным, словно фотокадр, вырвавший из жизни момент и сделавший действительность неестественной, натуралистичной.

Следующее помещение, в которое я попал, была мастерская плетения. Осенью ребята отправляются в поле, собирают тонкие травинки и плетут из них косички.

Ищут большие широкие листья, слегка подсушивают на солнце, разрезают на полоски и обвивают ими косички.

Получается превосходный жгут для производства корзинок и шляп. Стебельки соломы тоже собирают, складывают в ряд, сшивают ниткой в циновочки, потом циновочки прикрепляют к железному каркасу, и получается что-нибудь, например, абажур. Третий материал — ива.

Весной или осенью срезают длинные и упругие ветви, выпаривают их, снимают кору, каждую ветку оплетают соломенным жгутом, и материал для творчества готов.

Эта английская школа уже известна нам: ее здание имеет форму цветка. Мастерские и лаборатория занимают весь четвертый «лепесток». В центре общее помещение для практических занятий (здесь бывают общие уроки рисования), переходящие в два отсека — для работы по дереву и по металлу. Все остальное размещается по окружности. Лаборатории: химическая, физическая, биологическая; из последней — стеклянный переход в зимний сад-оранжерею, аквариум, террариум. По другую сторону, рядом с химической лабораторией, — лаборатория домашнего хозяйства, швейная мастерская и студия рукоделия. За ними мастерские, ковровая и плетения, потом студия изобразительного искусства и снова мастерские, керамики и гончарная, с печью для обжига.

В этом «лепестке» больше всего толкутся ребята: одни из любопытства, другие пробуют, третьи чувствуют себя хозяевами и что-то делают, искоса поглядывая, наблюдают ли за их работой другие, четвертые — дежурные. Когда классное занятие переносится сюда, ученики реагируют на это взрывом положительных эмоций.

Классные занятия всегда должны естественным образом переходить в библиотечные, лабораторные, производственные. Здесь не очень подходит слово «кабинет» (больше музей, выставка, не только для школьников, но и для районного начальства), то есть место, где лучше смотреть, чем пробовать самому.

Точно так же, как открытый доступ в библиотеку позволяет копаться и отбирать, лаборатория и мастерская притягивают любознательного ребенка тем, что позволяют ему трогать, щупать, вертеть и делать. Мастерская в школе создается не в целях профессиональной ориентации, чтобы рекрутировать столяров, слесарей, токарей.

Более важно общее развитие, хватка в работе головой и руками, без противопоставления одного другому. Конечно, каждый может увлечься, работать здесь больше, чем другие, помогать учителю и подготовиться таким образом к профессиональной деятельности.

Все полезное, что делают дети в мастерских, школа продает и по решению совета на вырученные деньги что-нибудь покупает. То, что важно и интересно для школы в целом и для каждого в отдельности. Так воспитывают в школьнике уважение к труду, приучают его считать деньги и знать им цену.

Конечно, можно ограничить еду только хлебом и солью. Но когда стол ломится от яств, невольно ищешь то, чего нет на столе. Руководствуясь этим психологическим правилом, я спросил: как быть, если в школе нет мастерской, которая тоже могла бы оказаться интересной и полезной? Мне ответили, что в районном масштабе это стараются учесть и каждая школа располагает тем, чего нет у других. Отсюда стремление к кооперации и содружеству. Дружат школы, учителя, классы, ходят друг к другу в гости, устраивают выездные занятия, после уроков ученики одной школы спешат в другую.

И тут я вспомнил еще одного любимого учителя, Георгия Ивановича, друга моего отца. Строго говоря, он не был моим учителем. Я завидовал тем, кому он преподавал биологию, и старался попасть на загородные экскурсии, которые Георгий Иванович устраивал каждый выходной день.

Всю жизнь оп прожектерствовал. Его. прожект не вечный двигатель, а более скромное и вполне реальное: межшкольная биологическая лаборатория. Ему не отказывали — ему не помогали, и он обивал пороги, тратил свое время и свои деньги, чтобы где-нибудь в подвале разместить аквариум, террариум, виварий; потом лабораторию выселяли и все начиналось сначала.

Когда я поступил в 1-й класс, был очередной период процветания идеи Георгия Ивановича: на школьном дворе во флигеле находились его владения. Я вызвался сводить новых друзей туда и до сих пор помню свой гордый вид, благодарно-восхищенные взгляды моих спутников, когда нас пропустил школьник-дежурный, едва Я произнес пароль «Георгий Иванович», и все, что мы там увидели.

Наступил час прощания со школой-«цветком». Была большая перемена, но ребят почти не было видно. Кое-кто по школьной привычке молнией проносился мимо, но он действительно куда-то спешил. Я заглянул в ученическую. Там тоже было почти пусто. Двое шептались в углу. Трое играли в «классы». Самый маленький разговаривал сам с собой и вдохновенно водил по панели желтым мелком.

И тут на меня снова нахлынули школьные воспоминания: большая перемена, по коридору нельзя ни пройти, ни проехать. Баловство, шалости, потасовки проистекают от безделья. Заполните время ребенка, предоставив ему не только обязательную программу, но и занятия на выбор, и он быстро научится ценить время, по-настоящему отдыхать, то есть делать то, что требуется по его темпераменту и вкусу: с наслаждением листать книгу, водить лобзиком или кувыркаться в физкультурном зале.

Когда я вышел на улицу, то обратил внимание, что здесь на улицах и площадях нет детей. Играть на тротуаре, слоняться без дела, подпирать фонарный столб, сидеть на завалинке — аморально. Тротуары существуют для прохожих — тех, кто деловым шагом идет домой, к месту работы или развлечения. И тут я увидел мальчика. Рот до ушей: родители удостоили чести взять его с собой в магазин.