Под гнетом окружающего - Александр Шеллер-Михайлов

Раздраженный, проѣхавшись верхомъ, онъ пришелъ въ комнату, гдѣ сидѣла Лиза за роялемъ, и въ разсѣянности не отвѣтилъ на ея вопросъ: гдѣ онъ былъ? Лиза удивилась этому молчанію и взглянула на Задонскаго; онъ угрюмо ходилъ по комнатѣ, съ досадой похлопывая себя хлыстомъ ко ногѣ.

— Что съ тобой? — спросила она.

— Ничего! — раздражительно отвѣтилъ Задонскій. — Тетка сдѣлала намекъ, что ей было бы непріятно, если бы мы сблизились другъ съ другомъ.

— Ну, и Богъ съ ней! вѣдь мы ее въ долю не примемъ, — засмѣялась Лизавета Николаевна.

— Ее не примемъ, но намъ нужно принять въ долю ея деньги, — сердито проговорилъ Михаилъ Александровичъ.

— Э, Боже мой, мы и безъ нихъ проживемъ! Еще лучше будетъ…

— Да, дѣйствительно, лучше будетъ: ты здѣсь будешь у матери въ каторгѣ жить, а я буду въ столицѣ, въ долговомъ отдѣленіи сидѣть!

Лизавета Николаевна съ удивленіемъ обратилась лицомъ съ Задонскому, повернувъ свой стулъ спинкой къ роялю.

— Какъ такъ?.. Я тебя не понимаю…

— Да, вѣдь я долженъ, и много долженъ. Меня и изъ города выпустили только потому, что знали, какъ богата тетка…

— Я этого не знала…

— Мало ли ты чего не знала!

По лицу Лизы проскользнуло какое-то болѣзненное, тоскливое выраженіе.

— За что же ты на меня-то сердишься?.. Отъ этого легче не будетъ… Но какъ же ты бралъ въ долгъ, не имѣя средствъ отдать?

Михаилъ Александровичъ началъ снова нервно и злобно стегать себя хлыстомъ по ногѣ.

— Какъ это я сошелся съ тобой, не зная навѣрное, можно ли будетъ жениться? Какъ это ты отдалась мнѣ, зная, что мужчинѣ не слѣдуетъ отдаваться до свадьбы? — раздражительно говорилъ онъ съ насмѣшкой и упрекомъ въ голосѣ.

— Что же это, упреки? — поднялась съ мѣста Лиза, вся блѣдная и строгая. — Я тебя не стѣсняю…

Она, едва переступая, пошла прочь. Ее до глубины души оскорбили эти необдуманныя и нахальныя слова. Она еще не знала, какъ обращаются люди съ своими любовницами и женами. Она показалась Задонскому въ эту минуту вдвое прекраснѣе, чѣмъ когда-нибудь. Онъ удержалъ ее.

— Полно, Лиза, что съ тобой! Я раздражился, а ты сейчасъ и бросаешь меня.

Михаилъ Александровичъ обнялъ за талію, плачущую дѣвушку.

— Полно! Вотъ ты, малютка, какая! Я говорилъ, что спасать и прощать труднѣе на дѣлѣ, чѣмъ въ мечтахъ… Ну, разбрани меня, отведи душу, и конецъ весь!

— Что толку-то? — тихо и грустно прошептала Лиза.

Задонскій продолжалъ утѣшать ее. Мало-по-малу она немного поуспокоилась, и на ея лицѣ опять появился румянецъ и заиграла полугрустная улыбка. Лиза, попрежнему, начала строить различные планы насчетъ будущаго.

— Ты говоришь, что намъ безъ помощи тетки нельзя, жить, — разсуждала она. — Но развѣ мы оба не молоды, не имѣемъ силъ? Ты еще служить можешь, я буду работать. Правда, мы будемъ бѣдны, мы будемъ тяжело пробивать свой путь, но зато, какъ сладко будетъ намъ сознавать, что мы пробили его сами, не кланяясь никому, не нуждаясь ни въ комъ.

— Дитя, дитя, мечты-то какія у тебя свѣтлыя! — ласкалъ ее Задонскій, какъ ребенка. — Только какъ это мы долги-то заплатимъ изъ своихъ трудовыхъ денегъ? Тутъ вѣдь тысячи отдать надо. И какую это работу возьметъ моя крошка? И что я могу дѣлать?

Лиза снова нахмурилась.

— Такъ ты думаешь, что и ты, и я, мы оба можемъ жить только на содержаніи у другихъ людей?

— Не на содержаніи, но, все-таки, на первое время намъ нужна посторонняя помощь.

— Ты также увѣренъ, что я не могу работать? — еще серьезнѣе допрашивала Лиза.

— Ну, конечно!.. Я знаю, что ты не привыкла къ труду, и не хочу дѣлать изъ тебя чернорабочей…

— Значитъ, все, что я постоянно говорила о будущей нашей жизни, о твоемъ честномъ трудѣ, о своей усиленной работѣ — ребячество?

— Мечты!

— Зачѣмъ же ты не сказалъ мнѣ этого раньше? Зачѣмъ соглашался со мной прежде?

— Дитя, я такъ люблю, когда ты мечтаешь…

— Мы вѣдь, кажется, не въ куклы играемъ!

Лиза встала.

— Ты былъ правъ, говоря, что спасать людей трудно, — проговорила она. — Но, кажется, это не потому трудно, что у спасителей нѣтъ желанія помочь падшимъ, а потому, что падшіе не хотятъ сдѣлать ни одной попытки къ своему спасенію… Если ты будешь сидѣть на мѣстѣ, и все, что я предлагаю попробовать, будешь называть ребяческими мечтами, то, конечно, тутъ и толковать не о чемъ.

— Ты опять разсердилась! — сказалъ Задонскій.

— За что мнѣ сердиться? Мнѣ, просто, грустно, — проговорила Лиза. — Ты называешь ребяческими мои планы, но ты самъ не пробуешь составить болѣе зрѣлыхъ…

— Ошибаешься! Я надѣюсь, что тетка поможетъ мнѣ выпутаться изъ долговъ и дастъ мнѣ средства прожить первое время… Ну, а потомъ подумаю я о службѣ и о трудѣ, конечно, не о твоемъ; ты-то не можешь и не должна трудиться…

— Я за себя, вѣдь, и не прошу думать, — вскользь замѣтила Лиза. — Буду въ Петербургѣ, найду работу.

— Ну, не такъ-то скоро это дѣлается!

— Ахъ, оставь, пожалуйста, эти злыя пророчества! — строптиво произнесла Лиза. — Спасай только себя, а я или спасусь, или погибну, но, все-таки, о помощи не попрошу…

Она выглядѣла совсѣмъ серьезно. Ея лицо было очень энергично, и только въ стиснутыхъ губахъ было еще замѣтно что-то болѣзненное. Задонскій снова хотѣлъ обнять ея талію, она тихо высвободилась изъ его рукъ и пошла изъ комнаты.

— Ты сердишься! — упрекнулъ онъ ее.

— Неужели ты не понимаешь, что есть минуты, когда человѣкъ можетъ не сердиться, и, все-таки, ему совсѣмъ не до обниманій? — отвѣтила она на ходу и быстро вышла вонъ.

Вечеромъ въ этотъ же день и на слѣдующій день утромъ она была, повидимому, спокойна, хотя и не такъ оживлена, какъ во всѣ другіе дни. На нее очень сильно подѣйствохала вчерашняя сцена. До сихъ поръ Задонскій соглашался со всѣми планами Лизаветы Николаевны, какъ взрослые соглашаются съ дѣтскими фантазіями изъ желанія не заставлять дѣтей капризничать; теперь Михаилъ Александровичъ невольно открылъ молодой дѣвушкѣ свой настоящій взглядъ на дѣло, и этотъ взглядъ непріятно встревожилъ ее. Впервые ей показалось, что онъ смотритъ на нее, сакъ на игрушку, что онъ дастъ ей роль своей спасительницы, какъ взрослые въ шутливой борьбѣ съ ребенкомъ поддаются ему и признаютъ его своимъ побѣдителемъ. Эта роль пробуждала въ молодой дѣвушкѣ не боль, но страхъ за свое будущее. Задонскій счелъ необходимымъ, при первомъ удобномъ случаѣ, еще разъ извиниться передъ нею. Она грустно улыбнулась.

— Что это ты, милый, извиняешься, какъ школьникъ! — говорила она. — Я и не думаю сердиться. Меня, просто, серьезныя мысли осаждаютъ… Справиться съ ними не могу сразу.

Вслѣдъ за этимъ Лиза поспѣшила перемѣнить разговоръ и начала черезъ силу смѣяться и подтрунивать надъ управительскими «ангелочками».

А управительскіе «ангелочки», эти наивныя и невинныя пансіонерки, уже давно все сильнѣе и сильнѣе косились на Лизу и какъ-то ухитрялись мгновенно вспыхивать краской стыдливости при встрѣчахъ съ нею. Онѣ старались уходить изъ дома графини тотчасъ послѣ обѣда, чтобы «не мѣшать Лизаветѣ Николаевнѣ и Михаилу Александровичу». Онѣ вскрикивали «ахъ!» при встрѣчѣ съ влюбленной парой въ саду и старались избѣгать этихъ встрѣчъ, холя злая судьба, постоянно искушающая невинныхъ младенцевъ и праведниковъ, дѣлала именно такъ, что «апгелочки» вездѣ и всюду налалкиванісь на падшую дѣвушку и ея друга… А онѣ такъ боялись этихъ встрѣчъ! Но что вы подѣлаете противъ судьбы?.. На другой или на третій день послѣ непріятнаго объясненія двухъ молодыхъ людей, «ангелочки» хотѣли, по обыкновенію, уйти послѣ обѣда съ грустными и очаровательно-стыдливыми лицами, но Задонскій, боявшійся остаться въ этотъ день съ-глазу-на-глазъ съ Лизой, замѣтилъ имъ.

— Вы, вѣрно, какой-нибудь подарокъ папашѣ вышиваете, что постоянно такъ сильно спѣшите домой?

Ангелочки покраснѣли и засмѣялись.

— Нѣтъ… право, мы ничего не вышиваемъ… но…

Барышни конфузились все болѣе и болѣе. Задонскій въ душѣ хохоталъ надъ ними и даже подумалъ: «а вѣдь вы преразвращенныя дѣвчонки!»

— Что же это за но? — допрашивалъ онъ.

— Мы здѣсь лишнія! — потупили онѣ глаза и зардѣлись до самыхъ ушей.

— Вы — лишнія? — съ комическимъ ужасомъ воскликнулъ Задонскій. — Помилуйте, мнѣ всегда такъ грустно, что вы пролетаете и скрываетесь, какъ весеннія бабочки.

Барышни еще болѣе смутилось.

— Да., вамъ… но… — снова залепетали онѣ.

— Опять но! Боже мой, сколько у васъ этихъ но? — смѣялся Задонскій.

— Но, можетъ-быть, Лизаветѣ Николаевнѣ будетъ непріятно, если мы станемъ оставаться здѣсь, — застѣнчиво прошептали невинныя простушки.

— Помилуйте, я увѣренъ, что Лизавета Николаевна будетъ очень рада вашему присутствію здѣсь, — проговорилъ Задонскій. — Неправда ли, Лизавета Николаевна? — обратился онъ къ Лизѣ.