В других краях - Юлия Пахоменко

Теперь Димка смотрел не на Женьку, а в сторону, лицо у него скривилось, как от боли. Он быстро шагнул за груды мебели и там двигался неуклюже, за все задевая.

Женька продолжала стоять в недоумении. Выписка, Потомак, все кружилось в голове. Неужели она может здесь чего-то решать? Уж сколько времени - да, пожалуй, и всю жизнь - кто-то всегда решал за нее!

Дарья повернулась, притянула Женьку крепкой сухой ладонью к окну.

- Не волнуйся, Женя, подумай. Конечно, Дима - очень славный мальчик. За эти два месяца я познакомилась с ним поближе... Он проделал действительно огромную работу... Тебе даже и не представить, а я-то уж знаю, что это такое - документы на выписку. Даже со связями и средствами его отца - это тяжеленный труд, часто и неподъемный. Видно, он и правда... очень привязан к тебе. Я могу пожелать вам только счастья, и я думаю, оно у вас будет. Но, заботясь прежде всего о тебе... он считает, что никогда не сможет дать тебе всего того, что могут там - за границей, и первую очередь - настоящей безопасности. Впрочем... Дима, ты действительно считаешь, что там она будет в безопасности?

Димка уже вышел из-за мебельных гор, лицо его было мрачно.

- Почему нет? Чем дальше отсюда... Уж раз случилось такое неправдоподобное дело, и Потоцкая подписала разрешение...

- Неужели ты не понимаешь, что Потоцкая подписала ему бумаги от страха, просто из-за безумного желания, чтобы он наконец исчез из ее владений и оставил больницу в покое? Вот-вот начнут срываться эксперименты, ведущиеся годами! Да пропади он пропадом, этот мистер Потомак, впридачу со своей Овсянниковой! Потоцкой в каком-то смыле развязаны руки: Санина - в отпуске, Ромкин - в командировке, Каролина Борисовна на больничном, правда, на настоящем, заслуженном... Кто упрекнет ее потом, что она прекратила всю эту ужасную историю с комиссией, отпустив всего-навсего одну незаметную больную? Но кое-у-кого проблему только начнутся, когда Женя выйдет на свет божий, да еще в сопровождении иностранцев, да еще и намереваясь пересечь границы! Мало ли что может рассказать эта маленькая пациентка о нравах здешних коридоров? Мало ли что вообще может выползти наружу вместе с ее скромной персоной? Нет, ей не дадут далеко уйти, уверяю тебя - эти руки слишком длинны.

- А со мной? Почему ей дадут уйти со мной?

- Ну, я вижу тут здравые резоны. Ясно, что любой, здесь побывавший, и каким-то счастьем вышедший на волю, обратно не стремится. Страх будет закрывать ему рот и пригибать к земле. Ведь достать его - очень и очень легко. Пусть живет себе тихонько, если ведет себя хорошо. А какие возможности разобраться с мистером Потомаком и прочими ревнителями порядка! Выписана - и все, никаких концов. Личная неприкосновенность и неразглашение данных. У них, кстати, есть все основания предполагать, что с исчезновением именно Овсянниковой пыл по освобождению наших больных у него сильно охладится...

Дарья выразительно посмотрела на Женьку. Женька глядела в окно - на желтую полегшую от дождей траву, на серые низкие тучи, на дальний потемневший без листвы лес. Какие загадки загадывает ей судьба! Алекс Потомак и заграница с риском для жизни - или Димка, тихая жизнь в тихом знакомом городе? Как сложно выбирать и как хорошо, что ей вообще не надо выбирать! Женька быстро повернулась и шагнула к Димке, подняв лицо. На всякий случай она еще положила ему руки на плечи - чтобы точно знать, что он говорит правду.

- Ты честно хочешь меня отсюда забрать? - спросила она, вглядываясь в серьезные серые глаза. - Или ты думаешь, что ты должен?

Вместо ответа Димка обнял ее за плечи, прижался щекой к виску. Молча стиснул.

Они стояли бы так вечно, если бы не чувствовали: Дарья ждет, надо уже действовать. Женька спросила:

- А когда?

- Прямо сейчас, и поскорее, - сообщила Дарья, направляясь к дверям. Если я вас правильно поняла, то надо всем вместе спуститься вниз, там вы подождете, когда я вынесу бумаги. В такой ситуации надо ковать железо, пока горячо.

Все трое молча вышли из кабинета, прошли коридором и спустились на первый этаж. На мгновенье Женьке даже стало жаль, что нельзя забежать к девчонкам, попрощаться, обняться, и шепнуть, что Кривуленция болеет понервничала, наверное, старушка, от всех этих комиссий. Но тут же она испугалась и этих мыслей, и того, что именно сейчас что-нибудь случится, Димке не дадут ее забрать, и тогда уж все будет гораздо хуже, чем сейчас.

Дарья вела их незнакомыми переходами, открывая двери ключом и закрывая их снова. Неожиданно появилась лестница, ведущая еще вниз - в подвал, что ли? На нижнем этаже Дарья отворила скрипящую дверь в мрачное темное помещение, оставила их тут подождать и пошла по коридору дальше. В комнате было сыро, на полу валялся мусор - не хотелось даже садиться на узкие деревянные скамейки, стоящие у стен. Женька зябко ежилась и молчала, робея.

Димка накинул на нее свой свитер и сказал, утешая:

- Я принес тебе уличную, теплую одежду, но она лежит где-то там, в приемном покое... Если... все будет хорошо, то ее принесут.

Так они и стояли рядом, боясь проронить слово под тяжелыми низкими сводами и прислушиваясь к шагам в коридоре. Вот застучали тупые каблуки... Кажется, мимо - нет, дверь чуть приоткрылась, пожилая сестра с накинутым на плечи серым вязаным платком бросила мешок с одеждой, велела одеваться, и скрылась. Женька бросилась судорожно вытаскивать вещи и натягивать поверх больничного, потом спохватилась: сестра наверняка придет забирать казенное. Димка принялся помогать: спешно снимать уже одетое, разбираться, что из принесенных вещей надо одевать сначала, что потом, и в этой суматохе они даже согрелись.

Как раз в последний момент одевания пришла та же угрюмая сестра с пачкой документов. Женьке надо было расписаться за получение, сдачу чего-то, и еще маленькие и большие бланки. Сразу стало страшно - Женька не могла прочитать, что стоит в бумагах - буквы прыгали перед глазами, а смысл с трудом прочитанных слов тут же ускользал. Но Димка просмотрел и кивнул головой: давай пиши, можно. С трудом Женька царапала первые буквы: Ов, и тут же бросала, такой туман стоял перед глазами.

Часть документов сестра отдала Димке, часть забрала себе, зажав под мышкой. Потом медленно прошла через все помещение, позвенела ключами и открыла незаметную дверь - ведущую, оказывается, прямо на улицу! Ничего не сказала, только махнула рукой, мол, идите уже, чего тянуть.

Дверь вела во двор, где раньше разрешали гулять, а теперь стояли какие-то контейнеры, строительные вагончики, высилась гора наваленных труб. Тут же была стоянка машин, и Димка, отворачиваясь от холодного ветра с водяной крошкой, потянул скорее к одной из машин, серым Жигулям, торопясь, открыл дверь. Только сейчас, в машине, Женька вспомнила, что ведь с Дарьей-то она не попрощалась, ни сказала ей ни одного доброго слова. С грустью обернулась она на дверь, из которой только что вышла, и - вцепилась в димкин рукав: на пороге стояла сестра, кутаясь в серый платок, - кричала им вдогонку, размахивая рукой. Они что-то забыли? Или...

Димка хрипло сказал:

- Подожди, я сейчас... - выскочил из машины, подбежал к сестре и вместе с ней скрылся в дверях.

Нет, нет, нет, только не сейчас - бешено колотилось у Женьки сердце, хотя в глубине души она уже не могла представить себе неудачу. Дверь оставалась закрытой - минуту, две... Вдруг кто-то в темном плаще заслонил свет, проходя между машинами. Женька нагнулась поглядеть: Алекс! Засунув руки глубоко в карманы, он шел, опустив голову, но глядел не под ноги себе, а сквозь. У Женьки сжалось сердце: и с ним она тоже не попрощалась, не поблагодарила даже за все, что он старался для нее сделать. Не задумываясь ни секунды, Женька уже крутила ручку, опуская стекло, и позвала негромко. Алекс вздрогнул, обернулся по сторонам, не сразу сообразил посмотреть вниз, а увидев Женьку, замер, как бы не веря своим глазам. Так они смотрели мгновение, но уже хлопнула страшная дверь, и Димка бежал к машине, показывая всем своим видом, что обошлось, не было ничего особенно важного и можно ехать. Женька скорее стала закрывать окно, но в последний момент не сдержалась и, протянув наружу ладонь, сунула Алексу синюю пуговицу, которую, конечно же, не забыла переложить из больничного кармана в новый.

Димка видел это, но ничего не сказал, рванул машину, торопясь вырваться наконец из гнетущего больничного пространства.

Застучал по крыше настоящий сильный октябрьский дождь. Но даже когда они проехали длинной аллеей и миновали кирпичную будку проходной, Женьке все казалось, что за серой пеленой дождя она различает высокого человека в черном плаще, глядящего им вслед и сжимающего в кармане обыкновенную синюю пуговицу.