Дочь палача - Маргит Сандему

— Отродье палача! — крикнули двое юнцов.

— Что он забыл на кладбище? — с ненавистью крикнула какая-то женщина, и все одобрительно зашумели.

— Зарой его за кладбищенской оградой! Это место ему больше подходит!

Хильда только ниже опустила голову. «Я должна пережить это, — думала она, превозмогая душевные муки. Тяжело вздохнув, она выпрямилась: — Господи, дай мне силы…»

Вдруг толпа затихла. К церкви подкатили кареты из Линде-аллее и Гростенсхольма. Собравшиеся были растеряны.

Из кареты вышла сама старая баронесса и вся ее семья. Приветливый молодой доктор… И патриарх с Липовой аллеи со своими домочадцами. Все здоровались с ними, не зная, что делать дальше.

Почти одновременно подъехала карета с южной стороны. Это был хозяин Элистранда со своей знатной супругой, маркграфиней, и их приемная дочь Эли.

Что все это значило?

Маттиас приветливо кивнул Хильде и подошел к дрогам. За ним последовали Таральд, Андреас и Бранд.

Юля Ночного человека подняли и понесли к церковным воротам два барона и два хозяина Липовой аллеи. За гробом шла Хильда вместе с баронессами Мейден, старшей и младшей, маркграфиня из Элистранда и ее муж, а также Эли с самым уважаемым в округе человеком, Аре Линдом из рода Людей Льда, и его невесткой Матильдой дочерью Никласа.

На кладбище и в окрестностях воцарилась торжественная тишина. Тяжело пробил колокол.

Когда же к жителям деревни, явившимся сюда, чтобы взглянуть на дочь палача и выразить свое мнение о ней и об ее отце, вернулось, наконец, самообладание, они поняли, что не могут больше так стоять и смотреть по сторонам. И в то же время им не хотелось ничего упускать — и они, один за другим, потащились в церковь. Так что на похоронах Юля Ночного человека собралось на редкость много людей. И никто не сказал плохого слова — ни на кладбище, ни по дороге домой.

А Хильда стояла возле отцовской могилы, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Осторожно подняв глаза, она увидела Андреаса Линда из рода Людей Льда, стоящего на противоположной стороне могилы. Он стоял с молоденькой девушкой из Элистранда и, встретив взгляд Хильды, подбадривающе улыбнулся ей. И Хильда тут же забыла свою печаль — она вся переполнилась ликующей радостью. Он пришел, чтобы отдать дань уважения ее отцу, чтобы утешить и поддержать ее. Все они понимали, что человеческая жизнь, какой бы жалкой она не казалась, достойна уважения.

Кошмар превратился в торжество. Но ей не приходило в голову, что все они явились сюда не ради ее отца. Хильда была невысокого мнения о самой себе. В этот день, который стал последним земным днем ее отца, она ничего не значила в своих собственных глазах.

Когда же все разошлись и она собралась уже отправиться в Элистранд с господином Калебом и маркграфиней, все по очереди подошли к ней, стоящей возле кареты, и выразили свое сочувствие и скорбь: жители деревни и господа. И Хильда делала реверансы и благодарила всех, сожалея о том, что не устроила поминок, она ведь не ожидала, что…

Они поняли. Когда к ней подошел Андреас и крепко пожал ей руку, глаза ее засияли, и в свое «спасибо» она попыталась вложить все чувства, которые испытывала к нему.

У каждого нашлись для нее приветливые слова. Старая баронесса посоветовала ей хорошенько отдохнуть пару дней, а доктор Мейден сказал, что уже думал о том, чтобы предложить ей поработать его помощницей, но потом решил, что его работа тяжелая и что ей будет лучше и спокойнее в Элистранде.

А Хильда благодарила и благодарила всех, и из глаз ее непрерывно текли слезы облегчения. Маттиас Мейден предусмотрительно дал ей носовой платок.

Но вот все закончилось, она села в карету рядом с хорошенькой Эли, с которой ей еще не доводилось разговаривать, но которую уже хотелось полюбить.

6

Элистранд показался Хильде совершенно фантастическим местом. Высокие, новые здания, приветливые люди, дети, уже испытавшие много трудностей в жизни и вдруг попавшие сюда, на зеленые лужайки на берегу моря…

Неподалеку от усадьбы Гростенсхольм находилась раньше заброшенная ферма — и Александр купил у Таральда это прекрасное побережье и построил на нем дом для своей дочери и ее мужа. Разумеется, своими руками он ничего не делал: семья Паладинов была достаточно богатой, чтобы на них работали другие. Но все здесь было построено согласно пожеланиям Габриэллы и Калеба.

Главным для Хильды было то, что она живет здесь не из милости. Ей предстояло работать — и работа эта была нелегкой, занимающей весь день. Она чувствовала, что в ней нуждаются, что она здесь ко двору, — и это было прекрасное чувство. Конечно, ей было чем заняться и в отцовском доме, но та работа была безрадостной, за нее никто не благодарил и не хвалил.

Здесь никто не ругал ее, если она с непривычки делала что-то не так. Здесь проявились, наконец, многие скрытые таланты Хильды: ее дар обустраивать все вокруг себя, делать все красивым, если не сказать — художественным.

В одну из первых ночей ей приснилось, что отец жив, что она пришла домой и принялась за дело, заранее сгорбившись в ожидании его упреков и ругани.

Она проснулась в холодном поту.

— Благодарю тебя, Господи, что это был всего лишь сон, — с облегчением прошептала она.

И тут ей стало страшно: она не понимала раньше, что так сильно не любит отца, что его смерть может стать для нее облегчением.

Они с Эли работали вместе, им было поручено днем присматривать за детьми. Подружиться с Эли было не трудно: она была такой мягкой, простой, радующейся всякому вниманию к себе. Стоило с ней кому-то заговорить, и она расцветала. Хильда была более зрелой, более серьезной, и они прекрасно ладили. Эли радовалась тому, что разделяет свои обязанности именно с Хильдой — и это, в свою очередь, радовало Хильду. Слова Эли, в смысл которых она пока не вдавалась, радовали ее.

Однажды, сидя на лужайке и делая букетики из цветов, Хильда догадалась, что Эли влюблена.

— Ты любишь кого-то? — удивилась Хильда, считавшая, что Эли еще слишком молода для этого.

— О, да, — шепнула ей Эли. — И это совершенно безумная влюбленность. Я не осмеливаюсь рассказать об этом отцу и матери, они упадут в обморок. Но как это прекрасно! И я верю, что нравлюсь ему! Он проявляет ко мне такой интерес, а это о чем-то говорит, не так ли?

Взгляд Хильды стал мечтательным.

— А ты была когда-нибудь влюблена? — пылко спросила Эли.

— Я сейчас влюблена, — ответила Хильда. — Впервые в жизни. Но я не могу рассказывать об этом даже тебе.

— Почему же?

— Разве ты не понимаешь? Никто не хочет иметь со мной дело, я давно знаю об этом, я же дочь помощника палача. Так что я предпочитаю об этом молчать — я должна прожить свою жизнь в одиночестве. Но мечты есть и у меня, этого у меня никто не может отнять. И тоска…