Тело призрака - Владимир Сверкунов

Он высыпал несколько черных кругляков на стол, а рядом положил принесенную Сивцовым пуговицу. Совпадение было полное.

– Кажется, они идентичны, – заключил Анатолий. – Но чтобы подтвердить вывод, потребуется глубокая экспертиза, в том числе химический анализ. У вас можно одну позаимствовать?

Леонид Петрович радушно подвинул черный кружок ближе к следователю:

– Возвращать не обязательно. Нам и этих надолго хватит.

Он немного помолчал, а потом, поймав взгляд Сивцова, спросил:

– Как вы думаете, они еще понадобятся? Я имею в виду, удастся ли вам найти тело Ленина?

Анатолий и сам хотел бы это знать, и посему предпочел ответить уклончиво:

– Мы делаем все, чтобы вернуть тело.

Самохвалова явно не удовлетворил ответ, но он постарался не показать разочарования, хотя и заметил:

– Понимаете, Ленин – мумия, а для нее требуются особые условия, другими словами, определенная температура и влажность. В противном случае тело начнет быстро разлагаться. Я надеюсь, что злоумышленники, кем бы они ни были, отдают себе в этом отчет. Если, конечно, они планируют сохранить тело. В таком случае им понадобится климатическая установка, – скорее всего, специальный кондиционер. Может быть, мои рассуждения помогут вам найти нужное направление в поисках?

Выйдя из центра, Анатолий все дорогу до дома размышлял. В словах ученого, действительно, содержалось рациональное зерно. В конце концов, Ленина необходимо где-то хранить. Хотя с большей вероятностью можно допустить, что его просто зарыли на каком-нибудь кладбище или просто в поле: был Ильич, и нет Ильича. Но все это, конечно, надо тщательно проверить.

Уже на следующее утро, собрав следственную группу, он дал поручения Корицкому и Рахматову: проверить, когда, кем и где приобретались кондиционеры с функцией поддержания заданной влажности, какие делались захоронения на кладбищах, не замечено ли при этом что-либо подозрительное?

Предупредив, что времени до встречи с Колобовым осталось мало, он выслушал краткие доклады: что удалось узнать о Яночкине. Роман сказал, что ничего интересного в квартире не обнаружили: одинокий хозяин вел затворнический и даже аскетический образ жизни. Никаких коллекций, кроме нескольких боевых наград, принадлежащих самому Борису Павловичу, в доме не найдено. Соседи отзываются о нем очень хорошо, говорят, был тихим и спокойным. Утром уезжал на работу, вечером возвращался – в одно и то же время. Гостей после смерти супруги не наблюдалось, да и во время их семейной жизни они приходили крайне редко. Яночкин также не вел никаких дневников и не делал записей. Около телефона оказался листок с самыми необходимыми номерами – домоуправления, прачечной, нескольких магазинов.

– В квартире вообще нет ничего, что указывало бы на какие-то его личные связи, – сохранившим удивление голосом поведал Роман. – Как будто это не человек, а статистическая единица.

– Ты забываешь, где он работал, – возразил Сивцов. – Кремлевская служба не приветствует любые, в том числе и дружеские отношения на стороне. Как говорится, из высших соображений безопасности государства. А Яночкин провел за кремлевскими стенами всю сознательную жизнь. Так что ничего необычного в его замкнутости нет, – он перевел взгляд на Корицкого и скомандовал: – Давай, Антон, что у тебя?

У того тоже информация оказалась довольно скудной. Сам Яночкин был детдомовским, о его родне ничего не известно. По линии жены родственников не осталось: сама она – единственный ребенок, так же, как и ее мать в своей семье. Тесть – младший из братьев, все из которых погибли на фронте, сестер не водилось. Так что никаких дядь и теть, кузенов и кузин. Поэтому вряд ли кто предъявит права на наследство. Квартира, скорее всего, перейдет к государству.

Курков вообще пока остался не у дел: пробиться в Кремль не удалось.

– Сегодня я поговорю на эту тему с Колобовым, – обнадежил его Анатолий. – Если не получится с пропуском, придется поработать на похоронах. Думаю, мы узнаем, когда они состоятся.

Его прервал телефонный звонок.

– Здравствуйте, Анатолий Михайлович, это Колобов, – раздалось в трубке. – Хочу облегчить вашу работу и взять с собой двух человек – тех, что работали вместе с Яночкиным. Все равно пожелаете допросить их. Кстати, вы знакомы: они были понятыми, так что фамилии их у вас есть. Будьте добры, закажите и на них пропуска.

Сивцов многозначительно посмотрел на Куркова и ответил по телефону:

– Очень рад такому сотрудничеству. Приходите, жду, с пропусками все будет в порядке.

Когда разговор закончился, Анатолий распорядился:

– Юра, ты остаешься со мной, а вы, ребята – вперед, задания вам известны.

Антон Корицкий хотел было расспросить о подробностях предстоящего визита, но начальник группы уже листал протоколы, ища фамилии будущих визитеров. Когда они остались вдвоем с Курковым, он позвонил в службу охраны и назвал тех, кого нужно пропустить.

Ровно в одиннадцать дверь кабинета открылась и в проеме возникла грузная фигура Колобова, за которым, как две бледные тени, стояли ничем не примечательные люди: полным отсутствием каких-либо особых примет они даже походили друг на друга, хотя один был как минимум на десять лет моложе другого.

Анатолий поздоровался, внимательно посмотрел на знакомую ему троицу и твердо сказал:

– Понимаете, у нас есть определенная процедура опроса, – последнее слово он произнес не сразу, а после того, как пару секунд подбирал нужное слово. – Думаю, начнем с вас, – Сивцов указал на самого молодого из двоих сотрудников. – Надеюсь, вы не обидитесь, – обратился он больше к Колобову, чем к остальным, – если несколько минут придется посидеть в коридоре.

По лицу Сергея Сергеевича пробежала чуть заметная гримаса неудовольствия, однако, быстро справившись с собой, он поспешил заверить:

– Конечно, если дело этого требует, мы подождем, – и он, повернувшись, вынес свою фигуру из кабинета, увлекая за собой одного из подчиненных.

– Представьтесь, пожалуйста, – предлагая первому из троицы сесть, попросил Анатолий.

– Николай Иванович Петров, – ответил тот. – Заведующий сектором жизнеобеспечения зданий и сооружений.

Сивцов выполнил обычные при допросе формальности, проинформировав собеседника, что тот привлекается в качестве свидетеля по делу об исчезновении тела Ленина и смерти Яночкина.

– Скажите, – спросил он, – Борис Павлович работал в вашем подразделении?

– Да.

– Чем он занимался?

– Он отслеживал графики текущих ремонтов.

– Как он справлялся со своими обязанностями?

– Борис Павлович – человек исполнительный, именно это и требовалось в его работе. Правда, в последнее время стал сказываться возраст.

– Что вы имеете в виду?

– Наверное, склероз. Он начал забывать о поручениях, которые ему давались. Поэтому его приходилось постоянно контролировать.

– А об уходе на пенсию вы с ним не говорили?

– Пару раз говорил, но Сергей Сергеевич попросил пока не трогать старика. Естественно, и я проявлял к нему снисходительность.

– Какие у Яночкина были взаимоотношения в коллективе?

– Чисто рабочие, да у нас и не принято какое-то панибратство или, еще того хуже, совместные вечеринки.

– Он употреблял спиртные напитки?

– Я никогда не видел его выпившим или, как говорится, с похмелья.

– А позавчера он ничего не пил?

– Нет, как обычно был трезвым.

– Что вы можете сказать о графике его работы?

– Он у нас обычный: с девяти утра до шести вечера.

– Бывали случаи, что он отлучался с рабочего места?

– В этом нет никакой необходимости. Он всегда находился в своем кабинете.

– Когда Яночкин ушел с работы позавчера?

– Наверно, как обычно, в шесть часов вечера.

– Он к вам не заглядывал перед уходом, не докладывал о том, что ему нужно еще куда-то зайти?

– Нет.

– Как вы думаете, почему он оказался в тоннеле?

– У меня на сей счет нет никаких предположений. Тем более что у него без особых указаний руководства нет доступа к этому объекту.

– Состоял ли он членом какой-либо политической партии?

– У меня нет такой информации. Когда-то, как и все мы, он был коммунистом, но, думаю, сегодня это неактуально.

– Может быть, вы оказались свидетелем его встреч или телефонных разговоров, которые показались вам необычными?

– Ничего такого я не замечал.

– Жаловался ли Яночкин на здоровье?

– Вы же понимаете, он не хотел на пенсию, поэтому держался очень стойко. Хотя, как я предполагаю, у него были проблемы с сердцем: я видел у него на столе нитроглицерин.

Второй сотрудник хозяйственного управления, представившийся Дмитрием Семеновичем Некрасовым, почти слово в слово повторил то же, что и первый. Он видел, как Яночкин ровно в шесть часов вечера покинул кабинет, который они с ним делили. Самому ему пришлось немного задержаться, поэтому он не видел, как Борис Павлович вышел из здания. И, конечно, никакого спиртного они на работе не держат – не то место.