Спичечная фабрика (сборник) - Ульяна Гицарева

Катя. Ты первый раз правильно сказал.

Себастьян (снова быстро печатает, перечитывает). Нет, правильно сейчас. Причем здесь счастлив? Какое отношение слово «счастлив» имеет к разговору?

Катя. Хорошо. Ты счастлив в Австралии? Ты рад, что мы живем здесь?

Себастьян. Да. Здесь есть океан, здесь чисто, тепло. Здесь мы все рады друг друга. Тебе не нравится, что ты не переводчик. Но я в Австралия тоже не инженер. Я в одна Колумбия инженер. Тот, кто ты есть, ты можешь быть только дома. Это нормально.

Катя резко вскакивает, толкает Себастьяна с матраса, падает на пол, упирается руками и ногами в матрас, пытается его передвинуть к другой стене.

Что ты делаешь?

Катя. Нам нужна перестановка! Нужно переложить матрас!

Себастьян. Зачем? Было хорошо.

Катя. Я хочу, чтобы он лежал, как в нашей комнате дома.

Себастьян. Я не хочу как там! Я хочу как здесь! Дома теперь здесь! Я не разрешаю тебе!

Катя. О… кей… (Садится на матрас, который теперь лежит в центре комнаты.) Мы долго здесь будем жить?

Себастьян. Когда закончится виза, мы уедем.

Катя. Домой?

Себастьян. Мы поедем в другую страну. Я думаю, в Штаты.

Катя. А когда виза кончится там? Что мы будем делать, мужик?

Себастьян. Если работодатель будет иметь к нам интерес, то он продлит визу.

Катя. А если не будет?

Себастьян. Мы уедем в другую страну.

Катя. И сколько мы так будем ездить?

Себастьян. Ты ругаешься? Я не понимаю. У тебя есть язык. Ты можешь везде.

Катя. Это ты можешь везде, ты привык быть бездомным, ты привык быть беженцем.

Себастьян. Да, мы должны бегать. У меня нет везения с Родина.

Катя. А у меня есть.

Себастьян (смеется). Нет.

Катя. Да.

Себастьян. Где холодно, грязно, бьют, там нет везения.

Катя. Это уж мне решать.

Себастьян. Что ты хочешь?

Катя. Я хочу домой.

Себастьян. Позвони маме по скайп.

Катя. Я хочу вернуться в Россию.

Себастьян (после паузы). «У бабы дом там, где ее мужик». Ты так сказала?

Катя. Мужик, прости меня. Ну я же просто баба… Прости меня, миленький.

Себастьян. Я не хочу в Россию.

Катя. Я понимаю.

Себастьян. И ты уедешь?.. Ты не вернешься?

Катя. Я не знаю, мужик.

Себастьян ложится рядом на матрас, сворачивается клубком вокруг нее.

Я вернусь. Я, конечно, вернусь. Где бы ты ни был. Дай только сейчас мне уехать, мужик.

Себастьян. Уезжай.

Отрывок интервью

Первый – второе лицо единственного числа,

Второй – сербский танцор.

Первый. Вы считаете себя человеком известным в мире?

Второй. Да, известен ровно настолько, насколько может быть известен сербский танцор. Я езжу на гастроли в США, Европу, Японию, Россию. Конечно, обо мне ничего не знают в Индии и Китае, Мексике, других крупных странах. Но они не входят в топ успеха. По ним не судят о популярности. И в России ко мне не подходят на улице за автографом. Но то, что страна в принципе принимает, залы, пусть не самые большие, продаются, говорит об известности.

Первый. Как вам удалось добиться интернационального успеха, понравиться людям разных национальностей?

Второй. Моя программа состоит всегда из двух частей. Первая – это сербские танцы. Есть часть зрителей, которая хочет у себя дома увидеть нечто экзотическое. Большинство жителей Земли ничего не знает о моей стране. Так сложилась ее история. Поэтому я в угоду их любопытству показываю себя экзотической птицей. Заканчиваю всегда национальными танцами той страны, куда я приехал. Например, если выступление в Штатах, то я начну с сербских, продолжу русскими, потом европейскими. Но закончу точно американскими.

Первый. Индейскими?

Второй. Нет, сначала индейскими, потом регги. Если бы в войне победило коренное население, то конечно, я закончил бы индейскими. Я показываю, что пробовал многое, но больше всего по душе мне пришлось ваше, дорогие хозяева.

Первый. А как же вы выступаете на родине?

Второй. Там я начинаю сербскими и ими же заканчиваю, в середине другие национальности, чтобы показать: я помнил о своих корнях, я пробовал многое, но вернулся к корням.

Первый. А вам самому какие танцы больше нравятся?

Второй. Если хочешь нравиться многим, ты должен прежде всего отказаться от своих интересов. И чем большему количеству людей нужно понравиться, тем меньше остается на свой интерес.

Сцена седьмая

Хач

Комната полиции при московском вокзале. Черный прожженные в нескольких местах лавки, плакаты кажутся старше стен. Множество людей всех рас и мастей. Кто лежит в углу, кто прислонился к стене.

Среди прочих Мансур и Тамаз. Рядом с ними Катя: смотрит на потолок, громко дышит.

Тамаз. Девушка, тебе плохо, что ли? А?

Катя. Вы говорите по-русски?

Тамаз. Конечно, говорю. Здравствуйте.

Катя (начинает реветь). Меня не пускают домой.

Тамаз. А! Не реви, не реви! Смотри сколько нас? Кого пускают, они не хотят, кого не пускают, они тоже не хотят. Нет гармония в мире.

Мансур. Поняла. Да?

Катя (продолжает реветь). Ой.

Тамаз. Не бойся, девушка. Воды будешь? Чистая вода. Из киоска, не из крана.

Катя. Спасибо.

Тамаз. Меня Тамаз зовут, а этот Мансур. Он брат мне. Не родной, но брат.

Катя. Очень приятно. Катя.

Мансур. И мне приятно.

Тамаз. Куда хочешь-то?

Катя. В Россию, домой, к маме хочу.

Тамаз. Так мы же в России! Москва!

Катя. В Россию, в мой город! У меня русский паспорт в чемодане. Чемодан украли-и… А загран закончился, пока я с пересадками через Гонконг и Сеул почти неделю летела. Меня отсюда не выпустят домой… Они меня в консульство…

Тамаз. А где консульство?

Катя. В Сиднее.

Тамаз. Где?

Катя. В Австралии. На другом конце Земли, на краю Земли…

Мансур. На край Земли пошлют, сказка прям.

Тамаз. Не, не пошлют. Тут никого не пошлют. Тут поговорят, поговорят, а потом говорят: «Да иди, хач, чтоб больше на вокзале не ошивался без регистрация».

Мансур. Для порядка это, так просто. Чтоб порядок был, чтоб пугать нас. А на край света… не…

Катя (перестает всхлипывать, пьет воду). А вы казах?

Мансур. Ты чё! Таджик я! Таджик! А Тамаз вообще абхаз. Если б я казах был, я б сюда не поехал ни за чё!

Катя (рассеянно). Почему это?

Мансур. У меня страна бедная, богатый был, не приезжали бы. Казахи сюда не едут. Государство дает все, кредит, все дают, обеспечивают всем. Кто там работает, у кого денег много, в комнате сидит там, делает с компьютером, работает. Они там даже вышеобразованные есть. Ты вот, Катя, вышеобразованная?

Катя. Да. Вышеобразованная.

Мансур. Счастливая ты. Я вот тоже хотел бы быть вышеобразованным. Но нельзя, работать нада. Даже школу нельзя покончать было. В пятом классе школа кончился, ездить надо было далеко. Отец говорит: «Работай, а то и так ешь быстро».

Катя. Почему быстро? Много?

Мансур. Да не, немного. Быстро. Отец говорил: быстро сглотишь все, не заметишь, сыт не будешь. А медленно ешь, наешься. Меньше еды тогда нада.

Катя (с интонациями Себастьяна). Понятно. Вы, наверное, думаете, вам не повезло с родиной…

Мансур. Как не повезло? Везло нам, очень везло. У нас тепло, у нас к отца уважение. У нас пить, курить нельзя, потому что стыдно, Аллах видит. У нас язык какой красивый. Какой красивый таджикский язык! У вас тридцать три буквы язык, а у нас тридцать девять, какой богатый таджикский язык! Ты знаешь какой еще язык, кроме русский?

Катя. Знаю.

Мансур. А какой самый красивый? Который знаешь или который русский?

Катя. Я не знаю… Наверное, русский.

Тамаз. Да, я тоже думаю, абхазский самый красивый, мама красивее всех говорит. И горы у нас белые, небо синие, озеро зеленое. Самое красивое озеро в мире, Рица озеро.

Катя. Да, я слышала, что там красиво…

Тамаз. А ты где была? Красиво?

Катя. Да, красиво. Цивилизованно. Только я пожалела на это жизнь тратить.

Мансур. А какая разница-то? Тут тратить, там тратить. В Россия тут очень цивилизованный жизнь, вода вот в киоске. Но ведь это все равно. Эта временный жизнь. Некрасивый жизнь, потому что человек человека по башке – баммм! А все почему? Потому что думает, что баммм ничего, что после этой жизнь все будет потом. Не понимаешь?