Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро - Михаил Кузьмин

— Однако, какія манеры привезъ изъ провинціи графь! Мы это все здѣсъ передѣлаемъ.

Идя домой, Кадіостро вспомнилъ, что все время властно правила разговоромъ и будто отдавала приказанія г-жа дела-Моттъ, а онъ, Каліостро, покорно слушалъ.

4

Опытъ даже съ очень способной племянницей г-жи дела-Моттъ не удался. Маленькая ла-Туръ не увидѣла ни королевы, никакого духа, а только расплакалась и болтала какой-то вздоръ. Тетка ее тутъ же приколотила, сказала, что она и безъ сеанса знаетъ, что королева ожерелье получила, такъ какъ сегодня отъ нея принесли письмо, гдѣ она проситъ подождать, какъ-нибудь устроиться до 1-го октября, когда она внесетъ двойной взносъ, а пока присылаетъ тридцать тысячъ въ качествѣ процентовъ. Кардиналъ обрадовался, подарилъ голубкѣ коробочку съ драже и даже утѣшаль графа въ неудачѣ.

Съ парижскими существующими ложами Каліостро постененно расходился, устроивъ свою отдѣльную, но замѣчаль, что опыты чаще не удаются, такъ что приходилось прибѣгать къ механической помощи или даже просто помощи рукъ. Лоренца служила ему въ этомъ хорошей помощницей. Графъ не дѣлалъ изъ этого никакихъ заключеній, только сердился и, сердясь, упрямѣй старался добиться того, что отъ него ускользало. Не замѣчаль или не хотѣлъ замѣчать и того, что составь слушателей его дѣлался все болѣе легкомысленнымъ и смѣшаннымъ. Правда, оставался кардиналъ, Сарразены и Леожанъ — друзья, но первый былъ увлеченъ и взволнованъ авантюрой съ ожерельемъ, а вторые были далеко. Митава, Петербургъ казались оставленными за мильонъ верстъ. Графъ устроилъ свой домь богато и импозантно, и съ внѣшней стороны его жизнь была крайне блестяща. Его собранія обратились въ смѣшанный салонъ, гдѣ посѣтители мѣнялись каждый день, говорили о дѣлахъ, назначали свиданья. Между тѣмъ какъ графъ, собирая обрывки вдругъ почему-то исчезнувшихъ знаній, говорилъ напыщенныя и смѣшныя рѣчи объ Атлантидѣ, Египтѣ, арканахъ, философскомъ камнѣ, прерывая ихъ комплиментами близко сидящимъ дамамъ.

Впрочемъ, суевѣрная слава о немъ держалась крѣпко, и ночью, проходя пустыннымъ Марэ, крестьяне со страхомъ показывали друг другу на огонь въ его лабораторіи и спѣшили дальше, крестясь. Г-жа дела-Мотть перенесла часть своей дѣятельности въ салонъ Каліостро, что прибавило ему оживленія, но не способствовало духовности и серьезности общества. Графини должна была бы радоваться свѣтской жизни, но ее тревожило состояніе Каліостро, которое, несмотря на внѣшне какъ-будто еще увеличившуюся дѣятельность графа, чувствовалось тревожнымъ и мрачнымъ. Когда онъ не думалъ, что на него глядятъ, лицо его дѣлалось обрюзгшимъ, печальнымъ и тупымъ. Кромѣ того, Лоренца, при всей своей наивности, замѣчала, что чаще и чаще графъ бываетъ смѣшнымъ, что шопотъ и смѣшки окружающихъ почти не скрываются, и что онъ слушаетъ растерянно и жадно всякаго, кто властно говоритъ. Наконецъ, весь Парижъ, свѣтскій, газетный, масонскій, уличный, придворный, разинулъ ротъ отъ изумленія и смѣха: графъ основалъ женскую ложу «Изида» и мастеромъ выбралъ графиню Лоренцу. Сдѣлано это было по совѣту г-жи дела-Моттъ. Туманныя и высокопарныя объясненія Каліостро о значеніи женщинъ въ общей регенераціи духа еще болѣе смѣшили не только остряковъ, особенно, когда вспоминали, какой рой пустыхъ хохотушекъ, старыхъ дѣвъ, авантюристокъ и сводень ринулся въ открытыя двери этого святилища. Появились памфлеты, стишкии брошюры, гдѣ «Изиду» сравнивали чуть не съ публичнымъ домомъ, а Каліостро изображался въ видѣ султана среди своихъ женъ. Особенно смущало однихъ и веселило другихъ, что послѣ сеансовъ, на которыхъ присутствоваль и Каліостро, всѣ переходили въ сосѣднюю залу, гдѣ были накрыты столы, ждали кавалеры и запросто ужинали, танцовали и пѣли куплеты.

Однажды утромъ кардиналъ пріѣхалъ въ Марэ сильно потрясенный. Прямо пройдя въ кабинетъ, онъ бросилъ перчатки въ каминъ, вмѣсто того, чтобы положить ихъ на геридонъ, и начадъ, отдуваясь:

— Графъ, я виноватъ, я скрывалъ отъ васъ, но теперь я признаюсь и умоляю о совѣтѣ.

— Въчемъ дѣло? — спросилъ Каліостро тоже взволнованно, видя искреннюю тревогу де-Рогана.

— Королева ожерелья не получила.

— Какъ?

— Бемеръ узналъ это отъ г-жи Кампонъ, лектрисы королевы. Всѣ письма подложны. Марія-Антуанетта Франціи! вы правы: кто же будетъ подписываться такъ глупо? Мы всѣ обмануты, но, главное, задѣта честь королевы. Ювелиры были уже въ Версалѣ, тамъ все извѣстно. Боже мой! что же намь дѣлать?

— Ѣхать къ королю, броситься къ его ногамъ и сказать правду.

— Нѣтъ, я этого не могу сдѣлать.

— Тогда это сдѣлаетъ за васъ вашъ другъ.

— И этого не надо! слишкомъ поздно! — и кардиналъ закрылъ полное лило маленькими ручками.

Каліостро молчалъ, глядя въ окно и стараясь собрать свои силы. Что-то послѣднее рухнуло словно около него. Но силы не увеличивались.

Кардиналъ поднялся совсѣмъ старичкомъ.

— Прощайте, учитель, благодарю васъ за любовь и за совѣты, которыми я, къ сожалѣнію, не могъ воспользоваться, — и вышелъ.

Каліостро стоялъ посреди комнаты. Покинутъ! Справится ли? Конечно, есть и другая сила. Въ комнатѣ утромъ Ло-ренда кроила новый лифъ, ножницы и бумага лежали на солнцѣ. Графъ подошелъ къ нимъ, улыбаясь, и машинально сталъ вырѣзывать мелкія неровныя звѣзды, шепча:

— Есть и другія силы, другія силы!

Въ дверь постучали. Вошелъ человѣкъ среднихъ лѣтъ, похожій на адвоката. Увидя ножницы въ рукахъ Каліостро, онъ попятился, но потомъ сверкнулъ глазами и поклонился. Назвался Франческо ди С. Мауриціо, увѣряя, что бывалъ у графа на пріемахъ. Каліостро молчалъ, ожидая, что будетъ далыие. На полу лежали мелкія неровныя звѣзды. Гость еще разъ поклонился, прижимая руку къ сердцу. Было непріятно, будто онъ безъ костей.

— Не удивляйтесь, что я вамъ скажу. Насъ никто не слышитъ?

— Никто.

— Я пришелъ васъ спасти. Вы оставлены, но несправедливо.

Каліостро нахмурился.

— Почему вы это говорите?

Гость, извиваясь, поклонился.

— Простите. Я васъ зову. Мнѣ поручили снова дать вамъ помощь.

— Знакъ, знакъ! — Каліостро топнулъ ногою.

— Я знаю, что вы оставлены и скоро будете въ Бастильи, сударь.

— Что же дальше?

— Обѣ ваши темницы будуть разрушены, срыты съ лица земли. Повѣрьте мнѣ, я вамъ помогу. Кто же вамъ поможетъ, эта мошенница дела-Моттъ?

Каліостро молчалъ, потупясь. Потомъ глухо спросилъ:

— Что я долженъ дѣлать?

Незнакомецъ изогнулся чуть не до полу, отвѣчая:

— Помириться съ Апостольской Церковью.

Каліостро во все горло расхохотался, потомъ вдругь замѣтилъ мелкія звѣзды на полу и медленно подошелъ къ гостю.

Тотъ стояль, улыбаясь, и не гнулся.

— Такъ вы?..

— Да, конечно! — отвѣтилъ Франческо, пожимая протянутую ему руку.

5

Кардицалъ, какъ оказалось, былъ лучшій провидець, нежели графъ Каліостро: было дѣйствителыю поздно обращаться къ королю. Версаль былъ въ волненьи послѣ депутаціи ювелировь, которые все разсказали королю; былъ тайно созвань совѣтъ министровъ, на которомь было рѣщено подвергнуть аресту кардинала де-Роганъ, котораго арестовалъ самъ король публично на пріемѣ 15-го августа, г-жу дела-Моттъ, арестованную 18-го августа, и, наконецъ, Каліостро, арестованнаго послѣ всѣхъ, можетъ-быть, по наговору г-жи дела-Моттъ, 23-го августа въ 7 часовъ утра. Арестовали и ничего не знавшую Лоренцу.

Г-жа дела-Моттъ сопротивлялась властямъ; хотя арестъ ея производился днемъ, она раздѣлась, спустила шторы и легла подъ кровать. Сначала она кричала, что она спитъ, потомъ увѣряла, что не можетъ выйти, такъ какъ совсѣмъ голая, ее вытащили за ногу, при чемъ она укусила въ икру сержанта; она все буянила и вопила, наконецъ, разбила объ голову арестовывающаго ночной горшокъ и только тогда предалась въ руки правосудія.

Всѣмъ извѣстное дѣло тянулось съ августа 1785 по іюнь 1786. Кардиналъ постарѣлъ, велъ себя смирно, отвѣчалъ тихимъ голосомъ и не могъ сообщить ничего, чего бы не знали тотъ же Бемеръ, г-жа Кампонъ или любой непричастный кь дѣлу человѣкъ. Графъ Каліостро и г-жа дела-Моттъ обвиняли другъ друга. Г-жа дела-Моттъ волновалась, плакала, кричала, выдумывала всякія обвиненія въ родѣ того, что графъ наслалъ ей въ камеру блохъ и т. п. Каліостро на вопросъ: «кто онъ?» отвѣчалъ:

— Знатный путешественникъ и потомъ, поговоривъ часа полтора о сотвореніи міра и тайнахъ природы, называлъ г-жу дела-Моттъ воровкой и вруньей. Судьи дремали, свѣчи оплывали и подсудимыхъ разводили по ихъ мѣстамъ. Между тѣмъ нужно было торопиться съ этимъ дѣломъ, такъ какъ въ немъ была замѣшана королева. Письма ея сочли подложными только на основаніи подписи «Маріи-Антуанетты Франціи», такъ какъ такая подпись не принята и не умна. Но вѣдь можно и королевѣ иногда быть неумной и въ дѣлахъ необычныхъ подписываться не такъ, какъ принято! Увѣряли, что и письма были подложны, и на свиданье къ кардиналу ходила вмѣсто Маріи-Антуанетты судомойка г-жи дела-Мотть (это сходство не оскорбило королеву, но вызвало краску на лицѣ кардинала), и что роль слуги королевы исполнялъ г. Рето, который служилъ у г-жи дела-Моттъ, гдѣ кардиналъ его видѣлъ всякій разъ, какъ бывалъ тамъ. Не было явныхъ уликъ, но дѣло для всѣхъ было подозрительиымъ и страннымъ тѣмъ болѣе, что отдѣльныя части ожерелья могли быть пущены въ продажу черезъ подставныхъ лицъ кѣмъ угодно.