Синяя жидкость (сборник) - Альберт Валентинов

— Я передумал: лечу во Фриско. Обменяйте билет, — потребовал он, радуясь, что самолет принадлежит той же авиакомпании. Девица в ладно подогнанной форме не сдержала недовольной гримасы, но послушно перерегистрировала его.

«Кертис, — думал Дик, откинув голову на удобный валик самолетного кресла. — Кертис Оливер, вот кто может связать в единую цепочку все эти дикие события. Черт с ним, я оплачу из своего кармана стоимость добавочного рейса, но стану хоть понимать, из-за какого угла может стукнуть эта дубинка».

И вот он сидел в небольшой, но великолепно оборудованной лаборатории Оливера, и тот крушил хрестоматийные доктрины. Что ж, с таким жалованьем это можно себе позволить, мелькнула вдруг совершенно неуместная мысль. Дик отогнал ее, но тут же подумал, что крушить доктрины — любимое занятие Кертиса с его аристократическими манерами, из-за которых в него влюблены все девчонки-лаборантки.

— Поэтому, когда говорят, что в природе нет ничего лишнего, — это суждение невежды. В природе полно лишнего, отжившего, мешающего. И, в частности, в наших клетках. Бытует расхожее мнение, что из всех чудес природы клетка — едва ли не самое чудесное. И это правда. Клетка, видимая только под микроскопом, — это сложнейший промышленный комбинат, где происходят уникальные химические процессы, причем при обычных давлениях и температуре. Мы эти процессы не можем воспроизвести при всей нашей могучей технике, впрочем, ты это наверное помнишь, Дик. В клетке есть даже своя электростанция — митохондрия, — которая эти процессы питает, И вместе с тем…

Кертис замолчал, отхлебнул из бокала. Взгляд его сделался тяжелым, в нем мелькнуло недоумение. Он щелкнул зажигалкой, закуривая сигарету, потом вдруг смял ее в кулаке и швырнул в тяжелую медную пепельницу. Дик тоже глотнул виски.

— И вместе с тем в клетках живут и действуют множество, я бы сказал, обломков ушедших эпох. Вот этого, Дик, ты уже не знаешь, это было открыто после тебя. За миллионы лет эволюции человек менял не только внешний облик, но и внутреннюю структуру. В организме, на клеточном уровне, постоянно происходила борьба нового со старым. Менялись окружающие условия, и в клетке появлялись новые ферменты, белки, гены, помогающие приспособиться, выжить. Но старые не исчезали без боя. Они дрались за свое существование в организме и дерутся до сих пор. Ты ушел из науки, Дик, когда появились электронные микроскопы, казавшиеся нам чудесным окном в микромир. Сегодняшняя техника показала, что они были отнюдь не окном в лучшем случае замочной скважиной. Сейчас мы наблюдаем в клетке не только действующие ее компоненты, но и препятствующие — обломки старых белков и генов, которые при любом внешнем толчке показывают свой скверный характер.

— Выходит, можно лишь удивляться, как мы еще существуем? — усмехнулся Дик, вслушиваясь в голоса из соседней комнаты. Там лаборантки о чем-то оживленно трепались, поминутно прыская со смеха.

— Напрасно ты иронизируешь, — Кертис посмотрел так, будто приятель сморозил несусветную чушь, и Дик почувствовал, что так оно и есть. — Я задам тебе только один вопрос: почему человек до сих пор не адаптировался к окружающему миру? Чуть что — ну него куча болезней, начиная от безобидного насморка и кончая смертельным раком. Случайность ли, что после миллионов лет развития организм пасует перед микробом и вирусом? Почему микроб и вирус находят союзников в клетке, помогающих нарушать ее функционирование? Что это за союзники? Не эти ли обломки прошлых форм, пытающиеся с помощью пришельцев вернуть свою власть? Иначе говоря, вернуть организм к старым формам? Вот видишь, какая потянулась цепочка вопросов.

— Постой, постой, ты не в ту сторону заехал. Хочешь сказать, что эволюция человека в особых условиях может пойти в обратном направлении? И мы опять можем стать питекантропами или динозаврами?

— Ну, это, конечно, вряд ли. Я хочу сказать другое: в особых условиях человеческий организм может приобрести совершенно неожиданные формы и качества.

— Чушь! — решительно заявил Дик, одним глотком опустошив свой бокал. — Чушь! На этом-то уровне я в биологии разбираюсь. Эволюция ни обратного, ни бокового хода не имеет. Гены, определяющие наследственность…

— Стоп, Дик! Вот тут ты открылся, и сейчас я пошлю тебя в нокаут. — Кертис как-то невесело рассмеялся и закурил новую сигарету. — Гены… До недавнего времени считалось, что эти носители наследственной информации прочно сидят каждый на своем месте в ячейках дезоксирибонуклеиновой кислоты. Ты и сейчас в этом уверен, Дик. Ведь каждое перемещение гена означало бы и новые свойства организма. Какая же тогда, к черту, наследственная информация! И вдруг сорок лет назад Барбара Мак-Кинток… Тебе знакомо это имя?

— Мак-Кинток… Мак-Кинток… — забормотал Дик. — Что-то с ней связано и вроде даже веселое… Ну, конечно, эта ученая дама вдруг объявила, что гены скачут. Помнишь, как профессор Батлок хихикал, приводя эту гипотезу в качестве примера псевдонаучной фантастики?

— Правильно. Ну и память у тебя! Так вот, смеялся не только Батлок. Весь ученый мир был шокирован, когда Мак-Кинток объявила, что обнаружила в клетках растений гены, способные перемещаться с места на место. И бедную Мак-Кинток никто не воспринял всерьез. А сорок лет спустя русский ученый Георгий Георгиев обнаружил прыгающие гены в клетках животных, в том числе и человека. Вот это была сенсация! Мак-Кинток тут же дали Нобелевскую премию. Восьмидесятилетняя старушка наконец-то дождалась своего звездного часа. Я недавно навещал ее проездом. И то, что она рассказала мне, проливает свет на историю с Таникавой.

Пораженный репортер машинально выхватил из кармана диктофон. Оливер небрежным жестом заставил его спрятать обратно крошечный аппарат.

— И не вздумай. Пока это не для печати. Сегодня вечером я вылетаю в Вашингтон, полагаю, из-за этой истории. Кого-то в верхах твоя заметка сильно взбудоражила. Так что проблема вышла на правительственный уровень. Но пока с меня не взяли подписку о неразглашении, я тебе кое-что скажу. Все, что мы знаем сегодня о прыгающих генах, считает Мак-Кинток, позволяет возложить на них ответственность за многие негативные процессы в организме. В том числе и за раковые заболевания. Более того, Мак-Кинток считает, что и старение организма результат работы прыгающих генов. Пока это только предположения. Но вот что можно считать доказанным: перемещаясь по хромосоме, занимая там любое свободное место, а при случае и вытесняя стационарный ген, они вызывают сбои всего генетического аппарата. И в организме происходят мутации. Результатом их являются, скажем, наследственные изменения — эти бомбы замедленного действия.