Один Рё и два Бу - Ольга Гурьян

Другие два недолго шептались и вскоре тоже заснули.

Ах, лучше бы умереть, убежать, провалиться, исчезнуть. Страшно!

Как незаметно подкралась ночь. Казалось, еще есть впереди время. Еще не скоро. Еще не сейчас.

Теперь настало это мгновенье, невыносимо страшное. Рокубэй, наверно, уже ждет. Надо подлиться, выскользнуть незаметно. Пора.

Мурамори пошевельнулся и прислушался.

— Харр-арр-пиюю!.. — Все трое спали.

Тогда он встал и на цыпочках направился к двери. Тотчас послышался стук кремня, высекавшего искры, и с одной из циновок раздался голос, удивительно бодрый:

— Мальчик, ты куда?

Мурамори замер, проглотил слюну, пробормотал:

— Прошу извинить… мне понадобилось…

— Иди, иди. Тут недалеко. За углом.

Мурамори раздвинул двери и выскочил из комнаты. Тут он остановился и оглянулся. Во всех соединенных переходами и крытыми галереями отдельных домиках, составляющих дом Исао, было темно. Только в угловом павильоне, стоявшем на невысоком холмике и заслоненном деревьями, виднелся слабый свет ночника.

«Комната Исао», — подумал Мурамори и заколебался, не посмотреть ли, спят там или еще не заснули. Но Рокубэй ждал, нельзя было терять время.

Ноги едва держали его, ступали неуклюже, задели камешек. Он, стуча, покатился по неровным плитам дорожки.

«Что я делаю, я разбужу весь дом», — подумал Мурамори, и холодный страх пробежал по его спине, всю кожу покрыл пупырышками.

Вот и ворота, и рядом с ними сторожка привратника. Мурамори остановился и начал дышать, как учил его Рокубэй. Втягивал живот и затем со свистом выдыхал воздух. Вскоре сердце забилось ровными, полными ударами. Теперь Мурамори был совсем спокоен. Каждое движение, которое ему предстояло сделать, он знал наизусть.

Дверь в сторожку была открыта, чтобы прохладный ночной воздух мог проникнуть внутрь.

Привратник сидел на циновке, наливал из чайника кипяток в чашечку.

Мурамори вошел и остановился против него на широко расставленных ногах, отвел левую ногу назад, высоко подняв ее, как делают танцовщики, и, внезапно качнувшись вперед всей тяжестью своего тела, кинулся на привратника, на лету ударив его ребром ладони под ухо, и тотчас отскочил.

Лицо привратника побагровело, он покачнулся и упал. Чайник откатился и разбился вдребезги.

Рокубэй говорил, что этот удар только лишит человека сознания, но никак не убьет его. А между тем голова привратника странно загнулась набок, и от уха к затылку шла узкая синяя полоса — след удара, нанесенного рукой Мурамори.

Не сводя с него глаз, ожидая, что сейчас привратник вскочит или, протянув руку, схватит его за щиколотку, мальчик обогнул лежащее неподвижно тело, снял со стены висящие на гвозде ключи и отпер ворота. Там уже стоял Рокубэй и гневно шептал:

— Что ты так долго?

В то же мгновение за бумажными стенами домов вспыхнули фонари, с треском раздвинулись все двери, и дюжие приказчики Исао, словно горох из прорванного мешка, высыпали из домов и, размахивая мечами, спешили к воротам. Рокубэй повернулся и бросился бежать. Мурамори бежал за ним, стараясь не отставать. На бегу он кричал:

— Господин Рокубэй, ведь я не убил его, не убил его, не убил?

Рокубэй не отвечал — не хотел или не слышал.

А может быть, Мурамори вовсе и не кричал? А слова только шепотом вырывались из широко открытого рта? Разве можно кричать, когда бежишь с такой быстротой, что дыханье режет в груди и не шатает воздуха? Может быть, его крик был совсем тихий и неслышный?

А может быть, он и вовсе не кричал. Может быть, это сердце в ужасе билось и, словно колокол, гремело в ушах:

— Господин Рокубэй, ответьте! Ведь привратник жив?

ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД

Мало того, что никакой выгоды не было Рокубэю в том, что он убил приказчика в темном тупике, — и кошелек с деньгами пришлось отдать, и письмо пропало даром. Мало того, что он едва спасся от слуг Исао, а преследовали его почти до самого храма, и в последнее мгновенье все же удалось, схватив Мурамори за шиворот, ускользнуть сквозь лазейку в чужом огороде. Нет, как будто мало было всего этого, ждала их еще новая беда.

Утром Дзюэмон обнаружил, что нет у них ни овощей, ни риса — не из чего готовить завтрак, и, взяв корзину, отправился в знакомую лавочку. Но вместо того чтобы отпустить ему товар, приятно поговорить о погоде и обменяться новостями, лавочник замахал руками и быстро шепнул::

— Уходи! Уходи скорей!

Дзюэмон обиделся и спросил:

— Разве так встречают старого покупателя? Что, тебе мое лицо вдруг разонравилось? Смотри, я тебя разукрашу, что тебе на самого себя будет противно смотреть.

Лавочник потянул его за рукав, увел за мешки и ящики и зашептал еще скорей:

— Что ты, что ты, я тебя очень уважаю! Потому и спешу предупредить. Ведь твой дружок сегодня ночью пытался ограбить самого Сэдзи Исао…

— Это не твое дело, — прервал Дзюэмон.

— Нет, нет, разве я посмел бы вмешиваться! Но Исао так обозлился, что еще на рассвете отправился во дворец правителя жаловаться на вас. А там у него немало должников, и среди них есть важные лица и даже, ходят слухи, один из князей. И теперь приказано изловить вас в трехдневный срок.

Дзюэмон гордо ответил:

— Пусть поймают облака, гонимые ветром, и выловят отражение луны в волнах. Как они найдут нас и таком большом городе?

— Но ведь они гнались за вами, и теперь им приблизительно известно, где вы прячетесь. Сыщики и стражники окружили все соседние кварталы и останавливают всех подозрительных прохожих. Исао подробно описал им высокий рост Рокубэя, его вздернутый нос и даже шрам на скуле, где кожу так стянуло, что он похож на маленькую черно-пурпурную орхидею. И нежное личико вашего мальчишки он тоже заметил. Прошу тебя, уходи! Если тебя застанут здесь, и я погибну вместе с вами.

Тут в лавочке послышался женский голос, взывавший:

— Господин лавочник! Господин лавочник, где вы?

И Дзюэмон поскорей ушел, второпях позабыв свою корзинку.

Что же теперь было делать? Два дня они сидели не евши, даже воды не смели вскипятить, боясь разжечь огонь, чтобы соседи, увидев дым над покинутым храмом, не сообразили, где их искать.

Голод так скрутил им кишки, что уже ни о чем другом не могли они думать, и тут Дзюэмон вспомнил давнишнюю свою приятельницу, бывшую танцовщицу, вышедшую замуж за хозяина харчевни. Не видя другого выхода, он решил навестить ее, Чтобы скрыть свое лицо, он покрыл голову полотенцем и завязал его концы под носом, как делают погонщики волов. В таком виде он рискнул пробраться в харчевню, но не вошел в переднюю дверь, а отправился прямо на кухню.

Недаром жена хозяина харчевни была когда-то танцовщицей и могла по своему желанию двигаться то плавно, как тихо текущий ручей, то стремительно быстро, как поток водопада, летящего с отвесной скалы. Каждой ногой умела она выписать отдельный узор, и каждая рука жила своей особой жизнью. Поэтому ей ничего не стоило одновременно рубить ножом начинку для пирожков, месить тесто, поправлять прическу и засыпать крупу в котел. Простая ложка в ее руках казалась веером, лютней, щитом, падающим снегом, бабочкой, летающей над подносом с закусками.

Да, жена хозяина харчевни недаром была когда-то танцовщицей и умела угадывать желания своих гостей и угождать им. При виде Дзюэмона она сразу поняла, что ему нужно, не стала терять времени на поклоны, а сейчас же усадила его на соломенную подушку, придвинула низкий столик и уставила его мисками с едой.

После того как он очистил все мисочки, жена хозяина харчевни снова наполнила их, и он стал есть спокойнее, уже не подвергаясь опасности подавить-мкомым куском. Мерно двигая челюстями, Дзюэмон пожаловался на свое ужасное положение.

— Можно подумать, — сказал он, — что мы дикие звери и охотники оцепили нашу нору, а собаки уже прибираются в единственный выход.

— Ах вы, бедняжки, — сказала жена хозяина харчевни, и слезы выступили на ее глазах. — И подумать, что каждую ночь вы рискуете своей жизнью и едва добываете себе на кашу с подливкой, а этот злой Исао, который безнаказанно грабит весь город, так вероломно преследует вас! Но если есть у вас есть один-единственный выход, значит, надо выйти it него.

— Как это сделать? — спросил Дзюэмон.

Тут она улыбнулась и сказала:

— Недаром я была танцовщицей и мне приходилось иметь дело и с богатыми купцами, и с самураями. Не раз случалось, что, налюбовавшись моими плясками, они пытались незаметно ускользнуть, не заплатив обещанное. Моя жизнь научила меня разным хитростям и уверткам. Придется ими воспользоваться. Ваш Исао ищет мужчину и мальчика? Пусть ищет!

— Куда же ты? — крикнул Дзюэмон, видя, что она бежит к лестнице, ведущей на второй этаж, и уже успела перескочить через несколько ступенек.