Золотой адмирал - Френсис Мэсон

— Выше нос, паренек, — подбодрил его Феннер. — Это точно, одежонка твоя темная, как у галки, но ведь везде говорят, что Глориана может различить верное сердце под простым одеянием; кроме того, ее величество обожает то, что она называет «простыми англичанами».

Уайэтт распрямился и, стараясь справиться с незнакомой ему доселе дрожью в голосе, спросил:

— Но… но умоляю, скажите, к-как мне ве-вести себя?

Дрейк расхохотался, хлопнул матроса торгового судна по плечу и отвечал:

— Ну что ж, да благословит тебя Господь, все, что тебе нужно делать, когда предстанешь перед ней, это опуститься на одно колено и ждать, пока ее величество не прикажет тебе подняться. Тогда не трусь и говори прямо начистоту, и тебе от этого будет лучше. Теперь запомни, мистер Уайэтт, — Дрейк задержал на нем взгляд своих синих пронзительных глаз, — ты должен говорить о разорении, принесенном предательством испанского короля нашему торговому флоту, и какими убытками это обернется трону. Было бы хорошо, — Дрейк наклонился так близко к его лицу, что ощутимей, чем прежде, стал острый запах духов, которые он любил, — если бы ты невинно напомнил ее величеству, что эти продовольственные запасы и суда, похищенные у нее, пойдут на питание и оснащение флота короля Филиппа, который он собирает, чтобы угрожать ее личной персоне и безопасности ее державы.

Прошли казавшиеся бесконечностью полчаса, в течение которых Дрейк расхаживал взад и вперед по отделанной дубовыми панелями приемной, украшенной теми несколькими цветными гобеленами из Голландии, что были угодны королевскому вкусу. Тщательно отполированные дубовые полы дворца Хэмптон-Корт смягчались не обычными пустяками, а большими красными, как перо индейки, коврами, хорошо приглушающими беспокойную поступь высоких красных каблуков Дрейка.

По двое, по трое, а иногда дюжиной проходили через приемную различные придворные. Большинство из них кланялись адмиралу королевы с готовностью, почти подобострастно, затем бросали беззастенчиво-пытливые взгляды на странно подобранную компанию этого великого человека.

Тревога Уайэтта убывала пропорционально росту его заинтересованности этими блестящими, пышно разодетыми персонами. Ему никогда и в голову не приходило, что существуют такие экстравагантные костюмы. Мужчины красовались в брыжах преувеличенного размера, и дюжины разных моделей, самые изощренные из которых, как вполголоса пояснил капитан Винтер, назывались перкардели и пикадилли — последнюю смоделировал некий Хиггинс, которого называли первым портным Лондона. Все носили подбитые ватой короткие штаны из сшитого полосами узорчатого шелка, мавританские накидки, перчатки из ароматизированной кожи, дублеты из генуэзского бархата цвета бирюзы и плащи, отделанные по краям мехом волка, куницы и горностая.

Ошарашенный молодой помощник капитана вскоре был совсем поражен и ослеплен обилием представших его взору драгоценных украшений. Еще бы, там можно было увидеть щеголя, носящего на пальцах целый десяток колец, на шее — две или три цепочки, в ушах — здоровенные жемчужные серьги в дополнение к инкрустированному драгоценными камнями круглому футлярчику для ношения ароматического шарика и коробочке для зубочисток. Бриллианты, изумруды, сапфиры и прочие драгоценные камни сверкали на гвардейцах и на маленьких заостренных ножнах итальянских рапир и кинжалов, болтавшихся на поясе у каждого.

Разнообразию гофрированных воротников почти не уступало разнообразие стрижек бород, осуществлявшихся брадобреями королевского двора. Некоторые из этих сильно надушенных и накрашенных придворных отдавали предпочтение голландской моде, другие предпочитали французский или испанский стили, тогда как третьи придавали своим крашеным рыжим или желтым бородам раздвоенный вид в стиле «аллея». Несколько джентльменов стригли бороды в стиле «лопата», «бравада»и «кинжал».

Что касается дам, Уайэтт едва мог верить своим глазам. Почти поголовно они носили массу «заимствованных» волос — париков, завитых и окрашенных в красный цвет и украшенных мелким жемчугом, небольшими изумрудами или рубинами по примеру королевы.

Их кружевные рюши, окаймляющие декольте, которые зачастую оставляли открытой верхнюю часть груди, представляли собой чудеса изящества и изысканности и удерживались на своем месте стяжками. Эти элегантные создания носили стоячие брыжи, которые трудолюбиво увязывались с накидкой в плойки и складки; другие из их числа предпочитали очень большие крылатые брыжи, а кое-кто красовался в двух или трех кружевных брыжах, навернутых одни поверх следующих. Все дамы носили перчатки — желтые, синие или красные, — на тыльную сторону которых были нашиты жемчужины и всевозможные драгоценные камни, а с их поясков свисали постоянно мигающие и поблескивающие маленькие зеркала в золотой оправе.

Особенно помощника капитана с «Первоцвета» поразили своим необычным цветом их лица. Дамы старые, среднего возраста и даже совсем молодые так сильно покрывали косметикой свои щеки, что они сияли, как надгробия, белые и безжизненные. Далее они рисовали на щеках круглые красные пятна, делающие их лица похожими на кукольные; выщипав свои естественные брови — у королевы, похоже, их не было совсем, — они их тоже подрисовывали краской.

Заметив, чем поглощено его внимание, Винтер объяснил:

— Вы не находите, что эти великосветские дамы выглядят худенькими и бледными? Видите ли, ее величество — дама исхудалая и с болезненным цветом лица, поэтому эти глупые создания едят пепел, мел и свечное сало, чтобы добиться такой же бледности.

Дрейк повернулся к командиру флагманского корабля Феннеру, рассеянно поигрывая свисающей с уха жемчужиной.

— Теперь совершенно ясно, что король Испании намерен скоро напасть: это вопрос нескольких месяцев. Что скажете?

— Верно, вне всякого сомнения. Его приказ — тому доказательство.

— Что ж, Уильям, даст Бог, мне позволят помешать этому плутовскому нападению.

— Да, но как?

— Есть у меня способы и… — Он прервался, чтобы отвесить низкий поклон герцогу Глостеру и с нетерпением подождать ответного знака учтивости со стороны этого очень родовитого дворянина. Когда же герцог ответил поклоном, Уайэтт отметил, что сделал он это высокомерно и сдержанно — как, впрочем, кланялось большинство представителей старинных дворянских родов.

— Но мы же так неподготовленны, — проворчал Феннер. — Если бы только ее величество и ее советники к вам прислушались — ведь сколько раз вы их предупреждали.

— Да, в том-то и загвоздка. Не прислушались, а теперь поздно. Поздно! Если бы Глориана три года назад не запретила мне в последний час поднять паруса против самой Испании, мы сейчас не читали бы ничего об «Английском предприятии», как они это называют.