Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник - Леонид Резников

вперед, демонстрируя «боевые раны». Правую щеку разбойника покрывал огромный красно-фиолетовый синяк, подбитый глаз был красен, словно у рассвирепевшего быка, а разбитый и заткнутый пучком ваты распухший нос напоминал картофелину. Ничего не понимающий Мансур переводил недоуменный взгляд с молодого человека на его телохранителя и обратно.

– Видите? – продолжал Махсум, не давая опомниться Главному сборщику налогов. – И это один из храбрейших моих людей! Их избили, обобрали до нитки, увели коней, и кто-то за это должен ответить! – Махсум, изобразив на лице зверскую мину, потянул из ножен саблю.

– Ой-ё, но при чем здесь я? – Мансур на всякий случай отодвинулся подальше от молодого предводителя шайки разбойников. – Вы должны были…

– Нет, это вы должны были предупредить нас, что идет целый караван наркоманов!

– Кого? – удивленно переспросил Мансур.

– Наркоманов! – повторил Махсум, резко, с лязганьем, вернув наполовину вытянутую саблю обратно в ножны, отчего Мансур испуганно подпрыгнул. – Обкуренных идиотов, которым барханы по колено!

– По колено?

– Нечего цепляться к словам! По колено, по пояс – какая разница? Главное, мои люди надолго выведены из строя, и, повторюсь, кто-то должен ответить!

– Э-э, – завозился на подушках облепленный с ног до головы перьями Мансур, – но мне доложили, что именно вы были пьяны!

– Ложь! – презрительно скривился Махсум. – Наглая и неприкрытая. Докажите!

– Да от вас и сейчас еще разит, как… как… – Мансур начал приходить в себя и решил перехватить инициативу в, мягко говоря, странном разговоре.

– Да, пьяны! – вскинулся Махсум. – А что нам еще оставалось, когда моих людей преследуют невыносимые боли? А вино, как известно, их заглушает.

– А-а-а! – заученно взвыл Ахмед, вцепившись в щеку и нос и принявшись раскачиваться.

– Вот, видите? – Махсум яростно повращал глазами. – Видите, что с ним сотворили эти негодяи?!

– Ну ладно, ладно, – примирительно выставил ладони Мансур. – Произошло недоразумение и…

– Недоразумение?! – взревел Махсум, грозно сводя брови на переносице. – Вы называете подобное недоразумением, почтеннейший?

– Ну хорошо! Ошибка, произошла ошибка!

– Ваша ошибка.

– Моя, – поразмыслив, согласился Мансур. Ему уже порядком надоело пререкаться с нахальным молокососом.

– Отлично! В таком случае я требую компенсации за нанесенные моральные и физические страдания моих людей.

– Что-о?! – глаза Главного сборщика налогов от подобной наглости полезли на лоб. – Да как ты смеешь, безродный щенок, что-то у меня требовать?!

– В таком случае следующий караван вы будете грабить сами! Мы отказываемся от сотрудничества с вами. Пошли, Ахмед.

Махсум развернулся на месте и, чеканя шаг, направился к дверям. Ахмед, мгновенно прекратив горланить, сдержанно поклонился хозяину дома и засеменил за своим предводителем, прихрамывая то на правую, то на левую ногу.

– Стойте! – окликнул их Мансур, когда Махсум уже коснулся дверной ручки.

Махсум, словно пребывая в сомнении, опустил руку и медленно обернулся.

– Слушаю вас, почтеннейший, – важно произнес он, вновь вскидывая подбородок.

– Мне кажется, мы оба немножко погорячились, – осторожно заметил Мансур.

– Возможно, – сдержанно отозвался молодой человек. – И что вы имеете нам предложить?

– Что вы желаете получить в качестве… м-м-м… компенсации – не помню, чего ты там такого наговорил?

– Мы тут посоветовались с товарищами, – Махсум бросил взгляд на притихшего Ахмеда. Тот согласно кивнул, – и решили, что тридцать девять новых коней и ковер, на котором вы изволите сидеть, вполне компенсируют страдания моих людей.

– Ковер? На кой вам сдался мой ковер? – Мансур оторопело уставился на молодого человека, на всякий случай вцепившись пальцами в свой прекрасный персидский ковер ручной работы, стоивший ему кучи золота.

– Хорошо! Обойдемся без вашего ковра – мы готовы пойти вам на уступки, – поразмыслив, согласился Махсум, а Ахмед вновь кивнул и показал своему предводителю выставленный вверх большой палец правой руки.

Мансур не понял жеста, решив, что это один из тайных знаков разбойников, и от греха подальше решил не продолжать спор. К тому же очень дорогой, любимый ковер оставался при нем.

– Уф-ф! – расслабился он немного. – Так и сделаем. Я сейчас напишу расписку на получение табуна из тридцати коней…

– Тридцати девяти, – поправил Махсум. – У вас что-то с памятью, почтенный Мансур-ако.

– Помилуйте, как я объясню пропажу целого табуна эмиру?! – возмущенно взмахнул руками Главный сборщик налогов. – Это же не корзина яблок и не выводок проклятых мышей, пожирающих зерно мешками!

– А вот это уже ваши проблемы, почтеннейший. Если вас не устраивают наши условия, то мы уходим. У нас, знаете ли, еще куча дел.

– Стойте! – опять крикнул Мансур, разрываемый сомнениями и тревогой. – Не будем горячиться. Я дам вам тридцать пять коней.

– Тридцать девять! – хором ответили Махсум с Ахмедом.

– Ладно, будь по-вашему! – Мансур в сердцах грохнул пухлым кулаком по мягкому валику и тихо, себе под нос, добавил: – Спишу на убытки от тухлого овса и верну с поставщиков и главного конюха… Нет, конюху тоже придется заплатить. О-хо-хо, опять непредвиденные расходы!

– Так что вы решили? – переспросил Махсум.

– Сегодня вечером заберете коней в ущелье.

– Оседланных, – осторожно добавил Ахмед.

– Да-да, оседланных! – Щека Мансура нервно дернулась. – Что-нибудь еще?

– Благодарю, оседланных коней вполне достаточно. Вы деловой человек, Мансур-ако. – Махсум позволил себе скупую улыбку. – С вами приятно иметь дело.

– А то! – гордо приосанился Мансур. – Все, свободны!

Махсум с Ахмедом заспешили к дверям, а Мансур, взявшись за принесенные ему перо с бумагой, задумался, скребя остро отточенным кончиком пера затылок:

– И все-таки я так и не понял: при чем здесь я?..

Новый топор Али-баба так и не купил – хотел, конечно, но все было как-то недосуг. То лежанку плетеную матери приспичило для отдыха, то казан, служивший тридцать лет верой и правдой, неожиданно прохудился, то забор нужно подлатать да веранду на крыше дома устроить, то у лопоухого корм раньше времени закончился. Дел, в общем, было невпроворот, и чем дальше, тем больше. И вот же удивительное дело: не было денег – и как-то обходились без лежанок, двух казанов и прочего, и прочего, а как завелись, так сразу понадобилось и то, и другое, и третье. Прямо-таки напасть какая-то! Али-баба только и успевал, что развязывать и завязывать мешок с золотом, монеты в котором убывали с пугающей быстротой.

– Али-баба, сынок! – окликнула мать сына, входя в дом. – Мне нужно немного денег.

– О, мама! Зачем теперь? – У Али-бабы в последнее время появилась странная привычка чесаться, когда речь в очередной раз заходила о деньгах. Вот и сейчас, лишь прозвучало знакомое «немного денег», на несчастного Али-бабу напала жестокая чесотка.

– Я платье на рынке присмотрела – хорошее, крепкое, надолго хватит, – повела насурьмленной бровью мать. – Да и сундук для вещей надо бы купить.

– Два, – хмуро отозвался Али-баба, скребя шею и руки ногтями.

– Платья? – обрадовалась старушка щедрости сына, но, как оказалось,