Свет во мраке - Владимир Беляев

Плохо, что землю выносить сразу нельзя. Кригер насыпает её в бумажные и рогожные мешки в старые юбки Пепы, сохраняет до ночи. Он роет без устали час, другой, третий, так, словно слышит позади себя дыхание гестаповцев. А вдруг ещё сегодня вечером начнётся очередная акция? Но жажда жизни побеждает страх, усталость, темноту.

Наконец, к вечеру лопата стукается в каменную трубу. За ней, за этой преградой, — река Полтва. Кригер слышит её быстрый бег, кипение её воды. Но от течения реки его отделяют девяносто сантиметров железобетона, которого ни лопатой, ни киркой, ни ломиком так просто не пробить. Правда, он захватил с собою длинное зубило из ящичка с инструментами, что оставили ему рабочие канализации. Он высекает зубилом проворные искры, после каждого удара молотком зубило отскакивает, а в ушах раздаётся такой грохот, будто сотни кузнецов затеяли тут, под землёй, состязание в ударах по наковальням. Бетон крошится очень плохо. Ещё удар! Второй! Третий! Ноет в предплечье. Кригер полулёжа ударяет по зубилу ещё раз. Лёгкий хруст — и острый клинышек падает на сырую землю. Зубило сломано. Другого такого нет. В полном отчаянии человек с натруженными руками, пахнущий потом и влажной землёй, с мозолями, натёртыми до крови, выползает из глубокой норы. По выражению лица мужа Пена сообразила: дело плохо…

Поутру, в понедельник, пришлось Кригеру оправдываться:

— Зубило ваше сломал, — сказал Кригер Буженяку, — хотел коляску сыну поправить и сломал…

— Интересно, для каких таких гуляний тебе коляска понадобилась, — отвечал Буженяк, разглядывая обломок зубила, — и, между прочим, на железе так зубило не сядет. Бункер строил? Поможет он тебе, как мёртвому кадило. Вырывать отсюда надо, пока жив.

— А ты поможешь? — в упор спросил Кригер.

— За мной дело не станет, — сказал Буженяк неожиданно просто, — ты парень рабочий. А вот как другие — не знаю. Поговорим.

Луч правды

«Король» гетто просыпался очень рано. Если не выходил он к ворогам провожать людей на работу, то всё равно к моменту подъёма на балконе его виллы вспыхивали прожектора, а дежурный вахмейстер освещал Гжимеку интересовавший его участок.

Ещё раньше приходилось вставать «генералу» Руперту. Тучный рыжеватый страж порядка, в, начищенных до блеска сапогах-«англиках», в серой куртке, подбитой лисьим мехом, в форменной фуражке со значком «орднунгмилиц», даже в походке старался подражать своему повелителю.

В предрассветной тьме, выбрасывая вперёд ноги, важный, нагловатый, уверенный в том, что гестаповцы сохранят ему жизнь, обходил Руперт улицу за улицей, освещал сильным электрическим фонариком тротуары и мостовые, давал указания дворникам, подымал музыкантов. Его скрипучий, казарменный голос задолго до поверки возвещал окончание ночи, и люди, услышав за окнами громкие шаги Руперта, поспешно одевались.

В то утро, когда Кригер с нетерпением поджидал прихода Буженяка и его товарищей, не зная, помогут ли они ему, или уклонятся от опасного, грозящего смертью дела, Руперт, проходя мимо тюрьмы по улице Вайсенгофа, обнаружил на стене углового дома, выходящего на улицу Шараневича, воззвание. Отпечатанное на стеклографе, оно было налеплено только что. Сероватый клейстер ещё не успел присохнуть к штукатурке и стекал вниз вялыми струйками.

Освещая воззвание лучиком фонаря, почти вплотную прижимая к буквам рефлектор, Руперт прочёл:

«К ПОСЛЕДНИМ ЕВРЕЯМ ЛЬВОВА!

В ночь с 18 на 19 апреля 1943 года евреи варшавского гетто взялись за оружие.

20 апреля все районы гетто уже были охвачены восстанием. Губернатор Фишер отложил празднование дня рождения Гитлера и объявил осадное положение.

С этого знаменательного дня многие евреи Варшавы, взявшись за оружие, приобщились к великому сопротивлению народов Европы против фашизма и покрыли себя славой. И хотя многих из них уже нет в живых, знайте, каков ни будет итог восстания, лучше было поступить так, а не иначе. У евреев остался только один выход — вооружённая борьба с поработителями и истребителями нашего народа и всех подавляемых фашизмом народов мира.

Любой пошедший той дорогой, уничтожая врага даже перед лицом неминуемой смерти, должен чувствовать себя во сто крат лучше морально того, которого, как покорную, забитую скотину, ведут на расстрел.

И как ведут! Хитро разработанная система массового гипноза, устрашения и послушания приводит к тому, что зачастую двенадцать полицейских уничтожают тысячи человек обречённых, сталкивая их совершенно безвольными к самой могиле.

Тысячами и сотнями тысяч смертей мы расплачиваемся за ошибки наших духовных отцов, за поклонение фальшивым идолам, за то, что пытались разрешить еврейский вопрос отдельно от общего социального освобождения всех угнетённых.

Сотни тысяч молодых, способных носить оружие евреев сошли в могилу зря, не сделав ни одного выстрела в сторону своих убийц, и всё потому, что они верили не тому, кому надо было верить.

Это горькая правда. От неё не скроешься. И чем скорее о ней узнают последние, оставшиеся в живых представители еврейского народа в Европе, тем яснее будет виден им выход из создавшегося положения.

Всё могло, конечно, быть иначе, если бы нас с самого начала не предали раввины, сионисты, американская и английская буржуазия.

Говорят нам здесь, в крае, всякие утешители, что заграница якобы не знала и не знает о положении еврейского населения в Европе, о его физической экстерминации.

Это — ложь!

Ещё в начале 1942 года подпольная радиостанция варшавского гетто отправила в Лондон шифрованную телеграмму такого содержания:

«Нам говорят, что вы, живущие за Ла-Маншем, не верите в то, что творится здесь. Но это всё — подлинная правда, даже несколько преуменьшенная. И если вы действительно сочувствуете нам — немедленно настаивайте на ответных репрессиях по отношению к гитлеровцам в англосакских странах.

Никакие словесные протесты, расплывчатые политические меры, угрозы после войны покарать виновных в уничтожении мирного еврейского населения не помогут. Эти половинчатые меры ни к чему не приведут и гитлеровцев не остановят.

Есть единственная мера, которая может спасти евреев Польши, — это немедленный ответный расстрел определённого количества захваченных союзниками немецких фашистов и официальное заявление правительств Англии и Америки о том, что если гитлеровцы не прекратят уничтожать евреев на оккупированных ими территориях, то и все остальные пойманные вами немецкие фашисты будут расстреляны.