На Рио-де-Ла-Плате - Карл Май

— Наверху открыто? — спросил Монтесо.

— Да. Там несколько сеньоров, обслуживает моя сестра.

— Тогда мы пойдем наверх. Позаботьтесь, чтобы всякий сброд нам не досаждал!

У него появилась новая интонация, голос его звучал так категорично, словно он с юности привык отдавать приказы. Женщина опять поклонилась ему, точно важному господину, и мы поднялись по лестнице наверх.

Там мы сперва попали в небольшую прихожую, где висело несколько шляп и на изящной подставке стояли трости. Монтесо откинул плюшевую портьеру, и мы вступили в узкий и длинный, пышно убранный салон. Некоторые предметы чуть ли не источали сияние дня. Столы были отделаны мраморными плитами, стулья и диваны обтянуты красным плюшем. На каждом столе располагалась коллекция бутылок с винами разных сортов. Короче говоря, салон этот сделал бы честь солидному отелю любой европейской столицы.

Из-за стойки поднялась юная девушка и низко поклонилась нам. Четверо мужчин, сидевшие за одним из столов, судя по одежде, принадлежали к лучшим слоям общества. Они тоже вежливо приветствовали нас. Один из них даже самым сердечным образом протянул Монтесо руку.

И здесь коротали время сборщики чая! Остальные пятеро были одеты в те же лохмотья, что и Монтесо. Расхаживали они босиком. Их шляпы все вместе не стоили и пятидесяти пфеннигов[53]. Прически и бороды были неухоженны. Казалось, что никто из них не мылся уже несколько месяцев. Я был поражен, но, конечно, вовсе не подал виду, что это меня удивляет хотя бы в малейшей степени. Монтесо направился к самому последнему столу, который был настолько велик, что нам всем хватило места за ним. Йербатеро предложил нам сесть и вернулся к стойке, чтобы сделать заказ.

Девушка убрала стоявшие на столе бутылки и на их место принесла другие. С изумлением я читал названия: «Шато Икем», «Латур бланш» и «От Брион». Если эти вина были подлинными, то цена их, естественно, была неприемлема для той голытьбы, что намеревалась опустошить эти бутылки.

Монтесо уселся напротив меня, приветливо мне поклонился и произнес:

— Сеньор, поскольку я наблюдал за вами с полудня, то знаю точно, что вы еще не ужинали. Ведь у Тупидо вы пробыли так недолго, что поесть у него просто не могли. Поэтому мы просим вас быть нашим гостем и разделить с нами вечернюю трапезу. Конечно, мы можем вам предложить лишь то, что имеют обыкновение вкушать бедные йербатеро, ежели вдруг попадают в город. Пища достаточно скромная.

— Разумеется, оно и видно, — улыбнулся я, указав на бутылки. — Если хлеб, вкушаемый вами, под стать этой воде, то я, пожалуй, согласен быть йербатеро.

— Может быть, когда-нибудь вы поймете, что не все так просто, как вам кажется. Полагаю, вы еще сможете поближе познакомиться с нашим образом жизни, ведь я тешу себя надеждой, что нам доведется еще очень часто сиживать той же компанией, что и сегодня, хотя и не в этом месте.

Он откупорил несколько бутылок, наполнил бокалы и поднял тост за продолжение нашего знакомства. Затем он вытащил бумажник, как мне показалось, туго набитый, и, достав из него банкноты, вернул мне деньги, что я ссудил ему днем.

— Позвольте мне поступить вопреки нашему сегодняшнему уговору! — сказал он. — Мне, собственно, полагалось лишь уведомить вас, а деньги выплатить через год. Но раз с моей стороны поступок этот был не чем иным, как шуткой, то прошу вас как шутку его и воспринимать. Я отнюдь не бедняк, за которого вы меня приняли, но я рад вашему заблуждению, поскольку это дало мне повод познакомиться с вами. Возможно, среди немцев много таких же душевных людей, как и вы, но здесь они чрезвычайно редки. Поэтому я сразу же искренне полюбил вас и рассказал о вас своим товарищам. Вы можете рассчитывать на нашу дружбу.

Хотя я пытался скрыть свое изумление, но не удержался, чтобы не задать вопроса:

— Но, сеньор, если дела у вас идут много лучше, чем кажется, почему же там, перед чванливым Тупидо, ради жалких двух сотен талеров вы расточали столько слов?

— Чтобы обмануть его, сеньор. Мы — честные люди и того, кто нам доверяет, никогда не обманем. Кто платит нам честно, тот и получает качественный товар и может во всем положиться на нас. А Тупидо — обманщик, мошенник, и потому мы оставили его в дураках. Я знаю, что вы ему об этом не скажете. Чай, который мы предложили ему и который он пробовал, был превосходным; но ночью, пробравшись в его магазин, мы подменили пакеты. Среди множества центнеров чая, лежащих, как он надеется, у него на складе, не наберется и трех щепоток настоящего мате.

— Но, сеньор, это же мошенничество!

— Мошенничество? Слово это меня очень обидело бы, произнеси его кто-то другой, а не вы. Но что вы называете мошенничеством? Кража ли это, если я отбираю у вора, пусть и тайком, то, что он у меня украл?

— Почему же вы не прибегнете к помощи правосудия?

— Потому что против него я, пожалуй, бессилен. Перестаньте вспоминать про правосудие. Здесь, если у меня украдут тысячу песо и я донесу на вора, то, возвращая эту тысячу, я лишусь, быть может, двух или даже трех тысяч, а вору, наверное, все сойдет с рук. У наших воров вошло в привычку наряду со своим занятием исполнять обязанности чиновников. И красть они никогда не крадут, пожива сама к ним по ночам в дом бежит. Тут уж лучше всего помогать себе самому. Тупидо обманул нас, и мы расквитались с ним, не обращаясь к властям. Мы чувствуем себя правыми и поэтому не терзаемся муками совести. Две сотни талеров я ему отослал. И велел сказать, что мне удалось получить их в долг. Теперь мы с ним в расчете. Вы не знаете, как живет йербатеро. Это одно из самых трудных и опасных занятий, какие только есть на свете, и мы не хотим изо дня в день рисковать нашим здоровьем и жизнью, чтобы оставаться в рабстве, а из мошенников плодить миллионеров.

— Я, разумеется, не подозреваю об опасностях, которым подвергается сборщик чая. Но скажите, что может угрожать человеку, который, работая на ухоженной плантации, собирает листья с кустов или деревьев?

— Если бы вы не были нашим гостем, сеньор, то мы бы, наверное, подняли вас на смех. Вы говорите об ухоженных плантациях. Вы имеете в виду чайные плантации? По-вашему, в сезон урожая рабочие отправляются в сад и листики обрывают?

— Ну, примерно так я себе это представлял — ведь именно так выращивают чай в Китае.

— Я так и думал. Но вы глубоко заблуждаетесь, сеньор. Я объясню вам, в чем именно, как только нас обслужат.

Как раз в это время девушка принялась накрывать на стол. Как я удивился, когда перед этими босоногими людьми положили серебряные приборы! Посуда была из тончайшего севрского фарфора[54], а что касается кушаний, то в знаменитых ресторанах на парижских бульварах или Унтер-ден-Линден[55] нельзя было встретить лучше. Помимо супа, блюда сменялись еще шесть раз, а на десерт предлагались изысканные пирожные и фрукты, доставленные с трех континентов. При этом Монтесо держался на манер хозяина замка, умеющего пустить пыль в глаза. Вкушая яства с изяществом придворной дамы и одаривая меня лучшими из них, он продолжал пояснять: