Аферисты - Славные времена - Александр Горохов

Красивая, молодая троица, завистливо отметил Альфред Викторович, а на душе отчего-то кошки заскреблись. Не понравился ему этот неожиданный альянс, а чем пришелся не по душе - он и сам понять не мог.

Затем мимо микроавтобуса, вперед, к шикарным лимузинам прошли Нехорошев, Афанасьев в мундире, кино-теле артист и педераст Каршутин Алексей и уже пьяная вдребезги исполнительница народных песен, популярнейшая Маша Лопатина.

Соседи Комаровского в "ниссане" тут же обсудили народную "звезду" Машеньку. Только утром прилетела из Израиля, где услаждала русско-еврейскую диаспору своими частушками, а когда она успела надраться до бесчувствия - в Иерусалиме или уже на родной земле - было всем очень интересно. Народную певунью бережно вели под руки два мощных молодца в красных рубахах под пальто и высоких сапогах - участники её хора.

Потом пролетел мимо на мотоцикле Гном с Ружьем, обдал всех грязью из под заднего колеса, где-то впереди замигал фонарь на краше "ауди" ГАИ и кортеж тронулся. Дичь, понятно - движение по проселочной дороге, мимо пары скудных деревень в сопровождении ГАИ! Но - так уж положено по протоколу у богатеньких.

Воронцов, сидевший рядом с Альфредом Викторовичем схватился за то место, где под пластом жира у него было сердце и прохрипел.

- Жалко, Федьку... Только было мы с ним хорошее дело начали, а тут...

- Какое дело?

Воронцов глянул подозрительно.

- Так тебе, Альф, все и скажи.

Он запыхтел, вспотел и достал из кармана патрон с пилюлями, скорее всего - сердечными.

Остальные пассажиры "ниссана" помалкивали, машину качало на ухабах и Меламеда бросало от борта к борту, укрепится не мог, поскольку ему всучили в руки громадную охапку цветов.

Миновали последнюю деревню перед дачным поселком и на окраине её Альфред Викторович заметил, как двое пожилых мужчин сняли шапки, но третий не только головы не обнажил, а плюнул вслед процессии и радостно засмеялся - вот таково-то было местное мнение, относительно панихиды.

Вкатились в ворота дачного поселка. Охрана стояла вдоль дороги по стойке "смирно".

Достигли нужной линии, остановились и начали выгружаться, но "ниссан", с риском свалится в кювет, самым краем дороги проскочил вперед, вкатился следом за лимузинами и, к удивлению Альфреда Викторовича, ушел в сторону от виллы Ловко обогнул её и устремился к спортивному комплексу, крытому залу, где, следовало понимать, были накрыты длинные столы для всех. Затормозили и все тот же Котяра раздвинул дверь микроатобуса, вежливо пригласив.

- Прошу, господа, заходите. Милости прошу.

Кошачьи глаза его поблескивали ехидцей, но Альфред Викторович этому значения не придал. Решил, что холуй, по приказу хозяев, был обязан быть вежлив, и был вежлив, но скрыть своей подлой натуры до конца не смог.

Вся дюжина пассажиров "ниссана" протолкнулась сквозь узкие двери, миновала тусклый коридорчик, что-то при этом Альфреду Викторовичу показалось странным, но сзади их всех уже подгоняли требовательными голосами.

- Побыстрей, господа, побыстрей!

Альфред Викторович и осмыслить ничего не успел, как вдруг обнаружил, что все они забиты в тесное помещение с деревянными стенами, а освещение было скудным - в одну лампочку, забранную железной решеткой.

- Что это происходит?! - вскрикнул Воронцов и ринулся было обратно, но дверь перед его носом захлопнулась и тут же послышался лязг засова.

Меламед выронил из рук цветы и изумленно пропел.

- Что такое тут получается? Пачему мы в сауне оказались?!

Альфред Викторович оглянулся и, перед тем как свет неожиданно погас, успел понять, что Меламед прав - их завели в достаточно просторную сауну, о чем, кроме интерьера, говорила и повышенная температура.

В полной темноте послышались возмущенные крики, никто ничего не понимал, но Альфред Викторович тут же сообразил, ЧТО происходит и чего следует ожидать в будущем.

- Отройте, мерзавцы! Что это такое?! - слышался хриплый голос Воронцова, кто-то бил ногами в двери, но Альфред Викторович участия в борьбе за освобождение не принимал, возмущения не выказывал, а приготовился к самому худшему.

Расталкивая подворачивающихся под руку людей, он добрался до дверей, нашарил дальний угол сауны, скинул дубленку и разделся в темноте до трусов. Вслед за тем очень аккуратно свернул свое белье, сложил костюм, весь этот ком завернул в дубленку, на голову плотно нахлобучил шляпу и растянулся на полу, подложив одежду под голову. На него кто-то падал, самые ретивые продолжали сокрушать двери, все ещё не соображая, что попытки эти обречены на неудачу, а методы сражения за свободу должны быть совершенно иными.

Альфред Викторович и не собирался давать кому-нибудь спасительных советов, (каждый за себя в этом поганом мире!) хотя сам уже предельно расслабился, лежа на горячем полу. Он даже не отпихивался, когда на него, в потьмах, падало чье-нибудь тело.

- Всем молчать! - прогрохотал чей-то голос, обрушившийся в сауну с потолка.

Требование прозвучало столь непререкаемое, что тишина наступила мгновенной.

- Помолчим. - легко и громко ответил Альфред Викторович. - А дальше что?

- А дальше вот что! - замурлыкал невидимый и неизвестно где находившийся Котяра. - Дальше вы, кадровые халявщики, получите хороший урок! Нехера, подонки, таскаться туда, куда вас никто не приглашает! Нехера лезть туда, где не ваше место! Вы здесь - самое халявистое дерьмо во всей округе! Ни одни похороны, свадьбы, крестины без вас , нищая рвань, не обходятся! Вот об этом, наконец, и подумайте!

- У меня сердце больное! - послышался крик Воронцова, но в ответ получил лишь издевательский смех Котяры.

Альфред Викторович уловил на слух, как за стеной загудел мотор и тут же поток раскаленного воздуха ворвался и в без того уже капитально прогретую сауну. Альфред Викторович смекнул, что конструкция баньки новомодная, в ней не было никакой каменки, не было даже электроспирали, а горячий воздух нагнетался через калорифер, установленный где-то наруже.

- Парьтесь от души, господа! - прокричал невидимый Котяра и в ответ ему лишь кто-то пропищал.

- В России на похороны люди ходят без приглашения!

Альфред Викторович закрыл глаза и, чтоб отлечь себя от участия в общих возмущениях и переживаниях, принялся размышлять о сущности русских обрядов, куда требуется приглашение, а где можно появится и незваным. Сам Альфред Викторович был в этом вопросе крайне щепетильным человеком и даже в периоды "глада и хлада", в моменты полного истощения средств к существованию, никогда не позволял себе Ее Величества Халявы. И с этой точки зрения, ему было нанесено сейчас смертельное оскорбление. Он попал в эту позорную компанию по явному недоразумению или - по очень существенной причине иного порядка. Устроителей этой прожарки в сауне он понимал очень хорошо - штатных халявщиков на разного рода банкетах, презентациях, премьерах, просто беспричинных тусовках развелось такое количество, что они - сжирали, выпивали, гадили, крали со столов столько, что смета устроителей утраивалась в сравнение с первоначальной суммой. Профессиональные Московские халявщики, как тараканы, проникали всюду - в частные богатые дома, в закрытые зоны воинских частей, ночные клубы, запертые рестораны, на записи популярных теле-программ, пресс-конференции с фуршетом, элитарные Дома Творчества - вплоть до правительственных дач.

Спасу от них не было. И кому-то это, судя по всему - надоело.

Но тем не менее, решил Альфред Викторович, имел бы на своих поминках решающий голос сам Федя Чураков, он бы, человек глубоко русский, такого безобразного наказания халявщиков - не допустил. Ни при каких обстоятельствах не могла пойти на такое безобразие и вдова его Нина Чуракова, в этом Альфред Викторович ни на секунду не сомневался. Но раз такое происходит, значит власть в доме Чураковых, да и на фирме "Славянский улей" - уже не в руках Нины. Власть перехватили другие люди, оставляя Нину в качестве красивой декорации уже чужой империи.

Возмущения в потемках сауны стало терять накал-напор по мере того, как температура стремительно повышалась. Через минуту возни и стонов Альфред Викторович определил, что и все остальные принялись торопливо раздеваться, укладываться пониже, на пол, чтобы выдержать температурную атаку. Смекнули. наконец, что и орать надо поменьше, да уже и не получалось никакого крика, поскольку воздух прогрелся до температуры полуденной пустыни Сахары.

А калорифер продолжал гудеть.

В принципе, Альфред Викторович был большим любителем сауны плюс в компания с дамами. Возле озера. Или - бассейна. С пивом. Потом - при шампанском. В заключение - общие танцы при обнаженном виде в призрачном лунном свете. Если каменка прогревает сауну до 90-100 градусов, это уже немножко жарко, но бодрит и проносит много пользы для восстановления сил организма. Если набегает 110-120 градусов при сухом воздухе, то становится достаточно тяжело, но все ещё полезно. 130 градусов - предел, о котором Альфреду Викторовичу приходилось слышать, но самому - не принимать. При таком режиме уже трещать волосы и ногти на пальцах раскаляются так, что могут будто бы и расплавиться.