Бурные страсти тихой Виктории (СИ) - Кондрашова Лариса

Отец откликнулся рассеянным «алло», и Вика поняла, что он занят и мысли его сейчас в каких-то своих, очень важных делах. Но все же спросила:

— Папа, у тебя есть для меня две минуты?

Небось скажет «нет», но попытка не пытка. Отец отозвался заинтересованно:

— У тебя что-то случилось?

Вика воспрянула духом. Значит, не слишком занят и вполне может с ней поболтать. По крайней мере хоть объяснит, с чего ей начинать.

— Понимаешь, ко мне приблудилась собака. Не дворняга какая-нибудь, а, по-моему, дог. Высокий, черный. Здоровущий. Но видно, некоторое время он живет один, потому что жутко голодный и весь пыльный.

— Я сейчас приеду, — коротко сказал отец и отключился.

Вика на всякий случай тем же пояском привязала Блэка к металлическому столбу, который поддерживал веревку для сушки белья.

Отец Вики приехал через полчаса. Когда его машина остановилась у ворот, Блэк глухо гавкнул. Вика поспешила навстречу родителю — в это время она как раз осуществляла во дворе кое-какой свой замысел в части устройства найденыша на жительство.

Павел Данилович расцеловался с дочерью.

— Показывай, что за собачку ты подобрала.

Он подошел к привязанному псу. Словно уважая его суверенитет, вплотную приближаться не стал.

— Фу, Блэк! — сказала на всякий случай Вика. — Свой!

Отчего-то она считала, что пес понимает все, что она говорит, только разговор с ним надо вести на коротких фразах. В любом случае команду «фу» знает всякая воспитанная собака. А то, что с Блэком занимался специалист, было видно сразу. Вряд ли он научился общению с людьми самостоятельно, без действенной помощи последних.

Пес покосился на нее, но как бы расслабился. Из его глаз в момент исчезла настороженность, но появилась, как решила Вика, скука. Словно он заранее готовился к скучному, но обязательному ритуалу.

— Красавец! — восхищенно сказал отец. — Ах, какой красавец! Приблудился, говоришь? Таких псов обычно на улице не бросают.

— Ну, тогда я не знаю, — пожала плечами Вика. — Во всяком случае, он сам ко мне подошел и так смотрел… будто хотел сказать, возьми меня, я тебе пригожусь.

— Фантазерка, — улыбнулся отец и потрепал Вику по голове как маленькую. — А что сказал Александр?

— Он пока не знает, я хотела вначале с тобой посоветоваться.

— Ты не возражаешь, если я его поглажу?

— Главное, чтобы он сам не возражал.

Павел Данилович подошел к псу — а тот вопросительно взглянул на Вику: мол, что скажешь, есть его или не есть?

— Фу, Блэк, свой, — опять повторила Вика.

Отец положил руку на загривок Блэка.

— Сам, говоришь, парень, выбрал себе хозяйку? Вот именно, выбрал. Он ведь слушается тебя, хотя мою ласку скорее терпит.

— Я отчего-то думала, что такие большие псы обязательно свирепые, — проговорила Вика.

Павел Данилович убрал руку.

— Понимаю, парень, положение обязывает мириться со всеми, кто приходит к твоей новой хозяйке. Но видишь ли, этой девушке я не посторонний. — Он повернулся к дочери. — Пес наверняка достаточно свиреп, он просто чувствует, что с нами ему можно не напрягаться…

Вика покосилась на отца и продекламировала:

Рвусь из сил — и из всех сухожилий, Но сегодня — опять как вчера: Обложили меня, обложили — Гонят весело на номера!

Тот разулыбался:

— Помнишь до сих пор?

Когда Вика родилась, Павел Данилович читал ей на сон грядущий стихи Владимира Высоцкого. Она была совсем еще маленькая, года полтора, и многих букв не выговаривала, но ее ставили на стул, и Вика читала хохочущим гостям:

К ихнему начальнику, точно по повестке, Тоже баба прикатила — налетела блажь, — Тоже «милый» говорит, только по-турецки, Будет свадьба, говорит, свадьба — и шабаш!

Вика смутно помнила, что мама злилась на отца. Мало того, что она не любила Высоцкого, но ее муж портил девочку, устраивал из нее посмешище для своих друзей и не хотел ничего слушать. Может, из-за этого и начались между супругами ссоры, которые в конце концов привели к разводу?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Павел Данилович стихами переболел, а вот Вика по-прежнему сохраняла верность поэту-песеннику.

Между тем отец ненадолго призадумался, наверное, о том же, о чем и Вика, но потом тряхнул головой, будто отгоняя видение:

— Кто же такого великолепного пса на улицу выгнал?

— А может, он просто потерялся?

— Чтобы этот пес потерялся? Не может быть, он же не щенок… Я считаю, тут два варианта: либо с его хозяином что-то случилось, либо он куда-то далеко уехал, а собаку просто бросил здесь, потому что некогда было оформлять на нее документы… Возможно, торопился, не до собаки было… Кстати, мне нравится, как ты его назвала. Блэк! Псу подходит. Значит, говоришь, муж пока не знает?

— Откуда? Я же его только что привела.

— Если Александр будет против, я могу взять его к себе.

— Но, папа, он мне тоже нравится! И потом, у меня ему куда свободнее, чем в твоей квартире.

— Хорошо, хорошо, я не спорю. Только такие собаки совершенно спокойно живут в квартирах.

— Папа, я тут придумала кое-что. Помнишь, у бабушки был курятник?

— Ты хочешь посадить его на насест? — пошутил отец.

— Нет, но у кур был такой крепенький домик, можно его еще утеплить. И загородка металлическая. Для Блэка будет как вольер. Это для него подойдет, как ты думаешь?

— Ну-ка пойдем посмотрим.

Павел Данилович не поленился, залез внутрь домика, все посмотрел. Проверил прочность ограждающей сетки и удовлетворенно хмыкнул:

— Сообразительная ты у меня, дочурка.

Он прошел мимо Блэка, но не стал больше его фамильярно похлопывать или заигрывать с ним, а сказал только:

— Повезло тебе, пес, ты попал в хорошие руки!

— Папа, как ты думаешь, могу я его выкупать?

— Можешь, конечно. Я, кстати, привез специальный собачий шампунь. И не только его.

Отец вышел за калитку и вернулся с кучей каких-то свертков и со своим водителем, который нес огромный пакет с собачьим кормом.

— Вот, тут поводок, две миски — для корма и питья, — шампунь, средство от блох и клещей…

В это время в его кармане зазвонил мобильный телефон. Павел Данилович досадливо поморщился и вздохнул. Выслушал чье-то сбивчивое сообщение, коротко буркнул:

— Еду. — Посмотрел на дочь с явным сожалением. — Прости, Вика, дела заедают. Я бы с удовольствием помог тебе выкупать этого башибузука. Скажу по секрету, я с собой даже джинсы и футболку прихватил. Собаки любят отряхиваться, когда их купают, и вообще… Думал, хоть часок мне дадут позаниматься чем-нибудь приятным… Кстати, мама сказала, ты так и не восстановилась в университете?

Это называется — кстати? В придачу к найденному псу? Или папа его отберет, если Вика все-таки не захочет учиться?

— Не восстановилась, — призналась она. — Только какое отношение имеет к этому Блэк?

— Никакого. Но ведь ты мне обещала. Помнишь, на свадьбе?

Вика не помнила. Она и свадьбу-то плохо помнила, так была взволнована шумихой, суетой, огромным количеством гостей и необходимостью целоваться на людях. Притом что коварные друзья еще и громко считают, сколько каждый поцелуй длится…

Отец задавал свои вопросы, а сам медленно двигался к калитке, разрываемый между необходимостью быть где-то на срочной встрече и беспокойством за дочь, у которой, оказывается, не так все и ладно, как ему прежде казалось.

— Вот что, — сказал он, уже садясь в машину. — Приходи ко мне завтра на работу к восьми часам. Проснешься?

— Проснусь, — улыбнулась Вика; отец совсем уж с ней как с маленькой.

— Я пришлю за тобой машину.

— Не надо, меня Санька отвезет.

— Смотри, не забудь, я приеду пораньше ради тебя, поняла?