Покоряя Эверест - Мэллори Джордж

Гора Эверест, 1921 год.  Мэллори, Уилер, Буллок, Морсхед – впереди. Уолластон, Говард-Бьюри, Херон, Реборн – сзади

При организации наступления мы решали, где разбить наш лагерь – сначала на Лхакпа-Ла или, возможно, лучше уже за ним, на меньшей высоте. Затем – на Северном перевале и, наконец, как можно выше – где-то под плечом, предположительно, на высоте около 26 500 футов[151]. Из лагеря на Северном перевале нам придется поднимать туда десять грузов, каждый по 15 фунтов[152], – палатки, спальные мешки и еда – в количестве, рассчитанном максимум на четырех сахибов[153] и четырех кули. На эту задачу выделили шестнадцать кули. Двенадцать из них должны были вернуться в день своего восхождения и переночевать на Северном перевале. Исходя из предположения, что им потребуется сопровождение сахибов, которые также должны заночевать с ними в этом лагере, там нужно оставить четыре небольшие палатки. Итого до этой точки требовалось поднять шесть палаток.

Организация этого процесса похожа на лестницу: ее основа должна быть сконструирована таким образом, чтобы выдерживать вес всего, что находится выше. Снабжать ранние, нижние лагеря было сравнительно просто. В Первый лагерь выше Передовой базы нужно было занести припасы до того, как мы придем туда на ночевку. Кули донесли туда грузы и смогли вернуться тем же днем. Такую же схему мы решили применить и для Второго лагеря – в Лхакпа-Ла. По моим подсчетам, потребуется всего один дневной переход, прежде чем мы стартуем из лагеря на высоте 20 000 футов, и тогда мы сможем без задержек двигаться дальше. Ключевой этап маршрута[154] – самый сложный участок – пройдет от Лхакпа-Ла до Северного перевала. Мы могли нанять не больше двадцати трех кули, шестнадцать из которых постоянно были с альпинистским отрядом; троих из них Уилер частично обучил навыкам скалолазания; плюс еще четыре шерпа[155]. Максимальное количество помощников определялось запасом специальных ботинок. Но у нас не было нужды тащить все грузы от Лхакпа-Ла разом: те, кто не должен был оставаться на Северном перевале, могли совершать обратные походы с него. К тому же, если потребуется, двенадцать уже упомянутых кули могли таскать припасы в последний день штурма. Эта схема так и не была воплощена на более поздних этапах восхождения, и мы не можем уверенно сказать, сработала бы она или нет. Но, исходя из опыта, мы предполагали, что где тонко, там и рвется; если мы потеряем лишний день между Лхакпа-Ла и Северным перевалом или достигнем Северного перевала, согласно нашим планам, с минимумом припасов – кули не доберутся до этой точки во второй раз, и альпинистский отряд будет отрезан от своих резервов. И даже с учетом самых благоприятных условий для этой попытки восхождения нам пришлось бы просить каждого кули нести по 30 фунтов два дня подряд на столь больших высотах. Вероятно, эти требования были непосильны. Если это утверждение верно, то из него следует неутешительный вывод: нам не хватало помощников для воплощения поставленной цели.

В последний день августа мы с Буллоком снова обосновались на нашей Передовой базе. Погода еще не прояснилась, хотя уже появлялись признаки, что она улучшится. Но надо было чем-то занять кули и ради них идти наверх. В Кхарте у них было мало развлечений и не было работы, чтобы занять время. Они остро нуждались в рабочей рутине, которую легко обеспечить. Кроме того, я хотел быть готовым заранее и считал, что не было преждевременным начать переноску грузов в следующий лагерь, чтобы в дальнейшем не было причин для спешки. Но мы были вынуждены ждать почти три недели, до 19 сентября, прежде чем двигаться дальше, и эта задержка не принесла никакой пользы: работа по снабжению наших нужд в настоящем и обеспечение их в будущем была равномерно распределена на череду долгих дней и перемежалась чрезмерным для нас количеством отдыха и досуга. В этом случае сравнительно большой отряд стал благословением. Говард-Бьюри и Уолластон[156], а также Реборн прибыли 6-го числа, Морсхед[157] и Уилер[158] – 11-го, к тому же на две ночи в нашей компании оказался и Херон[159].

Мы поддерживали себя в хорошей форме. Но никому из нас не доставляло радости наблюдать за вереницами туч, из которых дни напролет валил дождь со снегом, а ночами – снег, и дни ожидания в столь унылой обстановке не подстегивали жажду приключений.

Когда же наконец распогодилось, стало очевидно, что судьба нашего предприятия зависит от силы солнца – сможет ли оно растопить столько снега? Перед тем как мы покинули Передовую базу, у меня были веские основания предполагать, что нас ждут неблагоприятные условия, но в то же время я был решительно убежден, что дальнейшее выжидание ничего не даст. На подъеме к Первому передовому лагерю кули несли легкие грузы и успели достаточно отдохнуть, чтобы продолжить путь на следующий день. Поэтому 20-го числа, оставив Буллока сопровождать Уилера, мы с Морсхедом отправились переносить четырнадцать грузов на Лхакпа-Ла. У нас был один «запасной», ничем не нагруженный кули, и Санглу, теперь исполнявший обязанности нашего сирдара[160]: всего четверо тех, кто прокладывал путь для нагруженных людей. Снегоступы не брали, поскольку на всех их не хватало. Хотя наши перспективы достичь высшей точки Эвереста были уже довольно туманны, я намеревался придерживаться изначального плана, пока обстоятельства не вынудят его изменить. Возможно, придется потратить дополнительный день, чтобы добраться до Северного перевала, и в этом случае мы могли бы остановиться недалеко от Лхакпа-Ла и разбить наш лагерь ниже его последних склонов. Но если в первый день будет серьезная нагрузка, то я утверждал, что на следующий день кули должны отдыхать, и тогда второй переход по подмерзшему пути будет достаточно легким. Правда, нам придется провести ночь на перевале, на несколько сот футов выше (на высоте 22 500 футов[161]), но это относительно малая цена за день отдыха. Самым главным было подбодрить кули. Если мы взберемся на гребень, чтобы оттуда ясно увидеть дальнейшие перспективы (и потом спустимся с другой его стороны), эта победа бесконечно нас обнадежит. Мы вполне благополучно стартовали в ранний час 20-го числа. Ночь была чрезвычайно холодной, и мы шли по плотному хрустящему снегу до самого ледопада. Но условия здесь оказались не лучше, чем ожидалось. Выше они были еще хуже, чем я мог себе представить. У ведущих не получалось подготовить надежные ступени для идущих следом кули, и каждому из группы самому приходилось бороться с изменчивым рассыпчатым снегом. Трое кули совершенно выбились из сил и самостоятельно спустились обратно. Еще двое стоически несли свои грузы, пока не сбросили их примерно в 800 футах[162] ниже перевала. Отряд сильно растянулся. Но время было на нашей стороне, и постепенно одиннадцать оставшихся грузов прибыли к месту назначения. Кули заразились нашим азартом, и не меньший вклад в результат внес Морсхед, который то вырывался вперед, увлекая всех за собой, то подстегивал отряд не растягиваться. Весь успех, какого мы добились впоследствии, зиждился на усилиях этого дня.

Наконец мы смогли яснее рассмотреть Северный перевал, и теперь можно было уточнить наши расчеты. Стало очевидно, что нам придется изменить наши планы. Мы увидели стену чудовищных размеров – высотой около 1 000 футов[163]. Поверхность стены отталкивала: ее рассекали непреодолимые бергшрунды, к тому же общий угол уклона, безусловно, был крутым. О подъеме по южным склонам Эвереста не могло быть и речи, и даже если бы мы могли избежать прямого штурма северной стороны, то обходной путь был бы долгим, сложным и чрезвычайно трудоемким. Восхождение по этой стене наилучший вариант, и я возлагал на подъем по ней большие надежды. Но это труд не для неподготовленных людей, и иметь в связке несколько нагруженных кули, в большей или меньшей степени страдающих от горной болезни, ведомых всего тремя сахибами (которые также наверняка ощутят на себе воздействие высоты), – такой вариант мы даже не рассматривали. Мы должны собрать насколько возможно сильный отряд: сначала для того, чтобы просто добраться до перевала, а затем, отдельной операцией, перенести туда лагерь, если нам удастся. Я отбирал членов отряда именно с этой мыслью. Уолластон не мог идти с нами, поскольку его место было не в авангарде. Кроме того, из них двоих лишь Уилеру хватало альпинистского опыта, и мы решили, что при нашей первой попытке взобраться на перевал только он сможет составить компанию мне и Буллоку. Я надеялся, что 22-го у нас будет «полный комплект» кули, но утром выяснилось, что трое, включая двух лучших носильщиков, слишком больны, чтобы выдвигаться. Из-за этого часть грузов оказалась заметно тяжелее, чем я планировал. Но все благополучно добрались до Лхакпа-Ла еще до полудня. Перевал, обдуваемый яростными порывами северо-западного ветра, был угрюмым и холодным. Однако его гребень хоть немного укрывал нас от злых ветров, и мы решили разбить наши палатки там, а не спускаться всем отрядом по другой стороне перевала: я чувствовал, что этот спуск мог поставить под угрозу наше возвращение. Но и перспективы завтрашнего дня меня не слишком радовали. Сам я был чрезвычайно и непередаваемо утомлен этим подъемом. У моих спутников я также больше не замечал ни прежней искрящей энергии, ни всплесков энтузиазма. Санглу практически выбыл из строя. Некоторые кули, и так с трудом поднявшиеся на перевал, были в разной степени измотаны, а частые жалобы на головную боль, даже от самых сильных из них, были плохим знаком.