Покоряя Эверест - Мэллори Джордж

На следующий день мы поднимались траверсом на Монблан. Мы не сочли это восхождение трудным – я полагаю, мы более или менее точно следовали маршруту, впервые выбранному мистером Кеннеди[140]. Но мне редко, если вообще когда-либо, выпадала удача провести более приятный день в Альпах. Он был более чем приятным – даже по-настоящему удовлетворяющим. Это чувство не так легко объяснить. Обычно я нахожу тесное соответствие между интенсивностью усилий и остротой восторга. В данном случае настоящая борьба происходила накануне: для этой экспедиции требовались альпинистские качества – главным образом для того, чтобы подняться к хижине. Возможно, наше удовольствие от восхождения отчасти обязано этому факту. Второй день был долгим, расслабленным и славным вознаграждением за первый. Я гадал, есть ли другая гора, где так важен первый день восхождения? Я вспоминаю подходы к различным хижинам. Но они были столь неинтересны и полны недоразумений, что лишь несколько из них заслуживают упоминания. Напрашивается еще одна причина радости от этого дня. Общение с испытанными друзьями в горах, несомненно, благословение, но обратное неверно – общение с неопытными друзьями не всегда проклятье. Мы все согласны, что забота о создании братских отношений в альпинистском содружестве крайне полезна, но обретение брата в товарище-альпинисте вряд ли может быть столь же интересным или упоительным где-либо, кроме склона горы.

Есть еще одна радость, которую я связываю с той последней экспедицией моего альпинистского сезона. Зыбкие достижения и временные поражения, сомнения и задержки, переплетенные с непрерывным упорством, когда путь труден, а успех приходит лишь спустя долгие утомительные часы или только после принятия финального решения. Все это – потрясающий опыт, и, возможно, мы больше всего ценим себя за усилия и выносливость, которых требует противостояние с великой горой. Но и в успехе, добытом более легким путем, есть свои радости. И не последние из них – простой ритм движения; плавное, беспрепятственное, гармоничное продвижение отряда, когда громадная гора предлагает бесконечное разнообразие структур из всего своего изобилия. Хотя преодоление преград может не потребовать выдающихся навыков, немалое мастерство нужно для сохранения гармонии в группе и ради достижения той глубокой слаженности между членами отряда, что сама по себе является не только самым важным средством, но и достаточной целью и полноценным удовольствием. И, наконец, разве восхождение на Монблан при любых обстоятельствах не приносит высшего удовлетворения? Или я просто пою хвалебные оды моей госпоже? Признаюсь, я никогда не поднимался на вершину от хижины Гран-Муле[141]. Но я далек от того, чтобы презирать подобное предприятие. Великая гора всегда хранит больше, чем мы полагаем: у нее есть тайны, сюрпризы и скрытые цели. Она всегда что-то припасает для нас. Не нужно далеко ходить, чтобы узнать, что Монблан способен на все. В нем есть величие, о котором мы даже не догадываемся, – гениальность, если хотите, – это неопределимая загадка горы, на которую мы знаем только один ответ – дух приключений.

Прочитано перед «Альпийским клубом» 4 мая 1920 года, опубликовано как «Наше путешествие 1919 года».

Альпийский журнал. Том 33, стр. 166 и далее.

Эверест

Грандиозность предстоящей задачи.

Глава пятая. Разведка

Гора Эверест, 1921 год

Разведка горы Эверест – это долгая история, и я не ставлю задачу рассказать ее всю сейчас. Для нашей цели требовалось, во-первых, найти на еще не исследованном рельефе местности наиболее удобные подходы к различным участкам горы. Во-вторых, рассмотрев гору с множества различных точек обзора, прийти к верному пониманию ее формы и отыскать «уязвимые места» в ее «обороне». Наконец, применить наше мастерство покорения горы там, где будет возможность для подъема. Первые две задачи мы в основном выполнили – с 23 июня, когда мы выдвинулись из Тингри[142], по 18 августа, когда достигли Лхакпа-Ла[143] и заглянули в снежную котловину, что оказалась верховьем ледника Восточный Ронгбук. Заключительная фаза разведки заняла первые три недели сентября, и я называю ее «Штурмом», поскольку мы намеревались взобраться на гору так далеко, как только сможем.

Перед этим заключительным этапом мы обнаружили, что вершина Эвереста образована слиянием трех гребней. Лежащие между ними отвесные склоны были, очевидно, непроходимы. Южный гребень нам преграждал грозный Южный пик высотой около 28 000 футов[144]. Два других гребня, западно-северо-западный и северо-восточный, столь круты у оснований, что подъем по ним невозможен. Единственный возможный маршрут восхождения – это добраться до верхней части северо-восточного гребня с севера. Между Эверестом и Северным пиком расположен высокий заснеженный перевал (около 23 000 футов[145]), и с него, похоже, можно подняться наверх.

Выбор пути подхода к этому перевалу был обусловлен целым рядом обстоятельств, в частности – обилием топлива в долине Кхарта[146]. Этот маршрут предполагал наступление на гору с восточной стороны, но при этом требовалось пересечение другого снежного перевала, Лхакпа-Ла (22 500 футов[147]), до которого мы уже добирались. При плотном снеге этот путь не должен вызвать затруднений.

Во время нашей разведки в июле и августе стало очевидно, что любое серьезное восхождение на саму великую гору целиком зависит от погоды – хотя бы потому, что переноска грузов по еще не растаявшему снегу стала бы непосильным трудом для наших кули[148]. Наши планы строились на допущении, что погода будет именно такой, как предсказали местные старейшины. Нам обещали прекрасный сентябрь. Примерно в начале месяца муссон закончится, и пойдут славные ясные дни, когда яркого солнца и тепла хватит, чтобы растопить снег, а холодных ночей – чтобы его подморозить. В худшем случае это чарующее затишье нарушит лишь недолгий гнев погоды. Мы решили начать восхождение при первых же признаках улучшения погоды, и весь план держался если не на уверенности, то на одной этой надежде. Еще до того, как мы спустились в Кхарту, наш Передовой базовый лагерь был перенесен наверх. Теперь он располагался на высоте около 17 300 футов[149] на удобном травянистом плато, всего в одном доступном этапе подъема до нашего следующего лагеря на высоте 20 000 футов, где уже установили несколько легких палаток и сложили припасы. В этих двух лагерях мы, по сути, оставили все, что нам не было крайне необходимо в Кхарте, так что при новом подъеме нам бы пришлось нести с базы лишь несколько нужных для альпинизма грузов. Нашей первой задачей было снабжение Передовой базы продовольствием и топливом, и начало уже было положено – мы собрали целую поленницу дров, из тридцати вязанок. Но на ранних этапах транспортировка в любом случае вряд ли была бы затруднительной. Нанять местных кули легко, к тому же полковник Говард-Бьюри, следующий за нами спустя краткий промежуток времени, помогал нам всеми силами, что были в его распоряжении, и всеми возможными способами.

Первой задачей в наших планах было, конечно, достижение Северного седла[150]. Отыскав путь к этой точке, мы должны были определить линию штурма и завершить этап разведки. Второй задачей – постараться достичь северо-восточного гребня. Поскольку целью разведки было установить, возможно ли подняться на Эверест, наша задача не могла считаться решенной, пока мы на самом деле его не покорим. Для этого было необходимо четко представить заключительный этап восхождения, ведь при достижении большого плеча гребня нам бы открылся обзор, позволяющий лучше оценить, что лежит между ним и вершиной. В конце концов, мы не видели причин исключать главную цель – никаких потерь с нашей стороны не предвиделось. Лучшее в данном случае не враг хорошего. Ибо, если окажется, что дополнительных припасов – для более масштабной кампании – понадобится больше, чем могут унести наши кули, мы можем просто оставить их, чтобы самим поначалу нацелиться не так высоко.