Королева яда (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Зараза, — прорычал Террин. Он закричал в голове: «Нисирди!».

Жар вспыхнул от его костей сквозь кожу, растопил лед. Но он не управлял жаром полностью, и тот прожег тетиву его скорпионы, обрывки упали на пол.

Гилдис добралась до него через миг, сжимая дротик в руке. Она целилась в его глаз. Террин отразил удар, но она вывернула его руку и ударила снова, пытаясь попасть по его шее.

Террин отбил и этот удар, развернул запястье и поймал ее руку, притянул Гилдис ближе, зарычал в ее пострадавшее лицо:

— Я не твой враг. Я не хочу тебе вредить.

— Еретик! — рявкнула она, глаза обрамляли льдинки. — Доминус предупреждал. Ты предал своих собратьев ради ведьм!

Ему нужно было вытащить яд Элементаля из скорпионы и ввести ей. Но он не мог дотянуться, удерживая ее. Она посмотрела ему в глаза, поняла его намерения и яростно оскалилась. Лед вдруг покрыл пальцы Террина, замораживая его хватку. Она ударила головой его между глаз. Он пошатнулся, оглушенный.

Обжигающая слюна попала по полу у их ног. Террин и венатрикс подняли головы. Одеяние Ивса хлопало, голые тощие ноги были у всех на виду. Он бежал по потолку, скрылся за лепниной на вершине колонны. Он опустил взгляд, строгое лицо стало уродливой маской. Он раскрыл рот и прицелился снова.

Террин не мог отпустить венатрикс, потянул ее за собой в сторону, избегая яда на дюймы. Призвав силу Нисирди, он нагрел лед и вырвался. Венатрикс закричала от жара, но он не мог ничего поделать. Она встала на колени, зарычала на него, ее тень окутала ее дух. Ее глаза были белыми, кожа стала голубой, она подняла ладонь, целясь в его сердце.

Террин вытащил дротик из скорпионы. Лед летел к нему, но между ним и атакой вспыхнул занавес света, растопил лед, превратив в пар. Вспышка света ослепила Гилдис. А потом свет угас, и Террин бросился вперед, чтобы вонзить дротик в ее шею над ключицей.

Гилдис закричала. Она вскочила, раскинула руки, лед полетел из нее на колонны и стены. Люди пригнулись, крича, и Серина сжалась у перил, оставаясь на лестнице.

Террин схватил венатрикс раньше, чем она выстрелила еще раз. Он обвил рукой ее шею, другой — ее талию, прижал ее руки и притянул ее ближе. Он помнил беспомощный ужас от паралича, ужас от осознания, что это не остановить. В те мгновения было просто потерять контроль, особенно с тенью, получившей столько свобод, как у Гилдис.

Он сжал ее, источая свет. Магия Нисирди столкнулась с тенью Гилдис, топила лед, когда он появлялся. Гилдис билась физически и духовно, но Террин не отпускал ее.

— Я знаю, что ты не доверяешь мне, — сказал он ей на ухо, пока она кричала в гневе и без слов. — Но клянусь Головой, Сердцем и Душой Богини, я тебе не наврежу.

— Еретик, — прошипела с горечью она. — Твои клятвы — ничто!

Всего день назад она была его коллегой. Она была его сестрой по Ордену.

Но она была готова отвести Айлет на костер и смотреть, как та сгорает.

Террин стиснул зубы, держал, пока ее тело не обмякло. После этого он позволил ей рухнуть на пол, ее дух и тень были подавлены.

Слюна попала по полу в дюймах справа от лица венатрикс. Террин поднял голову, вернул теневое зрение. Ивс висел сверху, магия собиралась в горле для новой атаки. Террин схватил Гилдис за руку и потянул ее за лестницу, но Ивс пополз по потолку, чтобы лучше выстрелить.

«Нисирди, ты можешь с ним поговорить?» — спросил Террин, следя за ползущей фигурой. Дух Ивса был едва заметен, но, может, тени могли общаться.

Нисирди поднялся рядом с ним, он снова был в облике дракона. Сияющие глаза посмотрели на Террина, и певучий голос, ставший уже знакомым, ответил:

«Я попробую».

Нисирди поднял голову к потолку, открыл рот, и луч света выстрелил из горла. Нет… не света. Это была магия, это была песня. Это был язык, который не слышали смертные.

Язык илдрир.

Террин замер, слушая сложный звук. Он понял тогда, словно впервые, как ошибался во всем, чему верил. Его учили, что тени были едва ли разумными, слишком злобными для личных чувств, и что они просто перенимали эмоции у сосудов. Но этот язык звенел под куполом зала, передавал эмоции сложнее, чем у смертных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ивс — точнее, тень, управляющая им — ответил на песнь Нисирди. Тело поползло как паук по колонне, двигаясь по спирали. Одеяние Ивса собралось вокруг него, когда он добрался до пола. Он пригнулся там, голова была опущена, старое лицо осунулось от усталости. Дух сиял в глазах, не принадлежащий старому советнику. Террин мог лишь надеяться, что Ивса не выгнали из тела. Песнь Нисирди звенела в его душе. Террин шагнул к старику.

Но его разум вдруг взорвался от когтей и воплей. Террин закричал, прижал ладони к вискам.

* * *

Серина смотрела на Террина, он с криком упал на колено, прижал ладони к голове от боли. Она моргнула раз, другой…

Тень крыльев была вокруг его головы?

Она повернулась и увидела Дючетт, приподнявшуюся на локтях. Ее голова висела тяжело, но она смотрела на Террина. Ее лицо было яростным, диким, как у демона.

— Дючетт! — закричала Серина, но монашка ее не слышала. Серина, качая головой, попробовала снова. — Хрелеле!

Монашка вздрогнула и повернулась к Серине — но не Дючетт смотрела ореховыми глазами. Даже без теневого восприятия Серина ощущала присутствие неестественной души.

— Хрелеле, — сказала она, отпуская перила и осторожно шагая вперед. Ее лодыжка опухла и не держала вес, но она шла, несмотря на боль, опустилась рядом с Дючетт. Она через миг колебаний взяла монашку за руку. — Хрелеле, не вреди ему.

«Он — один из них! — певучий голос тени звенел в ее голове. — Он охотник! Он убьет этот сосуд и выгонит меня!».

— Нет, — Серина покачала головой, выдерживая странный взгляд, не сводя взгляда с лица. — Он не вредил другим теням, да? Он спас тебя от охотников. Спас меня. Он на нашей стороне.

«Он охотник! Он должен умереть!».

Голос сменился визгом отчаяния, Серина резко повернулась и увидела, как Террин поднялся на ноги. Он отбил невидимую атаку и направил скорпиону на Дючетт.

— Отойдите от нее, миледи! — крикнул он твердым тоном. — Это Призрак, управляющий разумом. Он навредит вам.

— Постой, — Серина вытянула руку, махнула венатору опустить оружие. — Она мне не навредит, — она повернулась к Дючетт, тепло посмотрела на нее. — Не навредишь, да? Ты звала меня на помощь.

«Этот сосуд думал о тебе. Она думала, ты ответишь, если я позову».

Лед уколол сердце Серины. Тень была в мыслях Дючетт и воспоминаниях. Что еще она сделала с душой юной монашки?

— Она… еще там? Твой сосуд? — спросила она, отчасти боясь ответа.

Глаза Дючетт прояснились на миг, словно иней пропал с окна. Монашка моргнула, ее ладони взлетели к лицу, словно она не верила, что оно еще принадлежало ей.

Она бросилась к Серине, сжала ее руку безумно, словно держалась за жизнь.

— Помоги! — выдохнула она. — Серина, помоги…

Серина не успела ответить, Дючетт моргнула снова, и тень вернулась к власти.

«Она тут, — пропел голос. — Я не наврежу ей, если ты не навредишь мне».

Серина облизнула сухие губы и с трудом сглотнула. Она не знала ничего о таком. Неверный ход мог утопить ее в этом новом диком море. Одно дело читать древние документы, переводить слова пророков и святых. Одно дело — теория, создание аргументов на пользу теней, верить, что они не были только злыми.

Но они были другими. Этот голос в ее голове не был смертным, и если бы она задумалась о том, что слышала, она затерялась бы в этих сложных звуках и чувствах. И это существо, которое управляло Дючетт… после лет подавления в теле венатора оно быстро захватило новое тело, новый разум.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Было ли оно злым? Может, нет. Но оно было опасным. И оно решало судьбу Дючетт.

Серина протянула ладонь, будто приглашая. Тень смотрела на ладонь, потом взглянула на лицо.

— Посмотри мой разум, — сказала Серина. — Посмотри, кто я. Кем я стала, — она сделала паузу, собрала смелость. — Я — жена принца Перриньона. Тут, в его доме, я говорю от лица принца. И я клянусь, что все захваченные тенями в этих стенах под моей защитой. Понимаешь, Хрелеле? Тут тебе рады. Ты в безопасности, — она вдохнула и осторожно добавила. — Но не вреди Дючетт. Не вреди духу сосуда.