Зумана - Е. Кочешкова

А потом, уже в который раз за эту долгую ночь, сон коснулся и сознания принцессы. Почти бездумно она пересела с кровати в кресло, где прежде провела столько горестных часов, и уснула едва ли не в тот же миг…

Последнее, что Элея слышала перед тем, как глубокая пучина сна без сновидений поглотила ее сознание, был громкий крик петуха, возвещающий скорый рассвет.

Часть вторая

В плену сновидений

1

Свет…

Яркий солнечный свет щекотал глаза сквозь сомкнутые веки.

Как давно не было света…

Он глубоко, будто первый раз в жизни вдохнул и осторожно приподнял ресницы.

Незнакомая комната… Цветное одеяло… И королева.

"Элея…"

Не поднимая головы с подушки, все еще плывя в нежном сиянии дремотной неги, он смотрел на безмятежное лицо Ее Величества, робко пытаясь осознать происходящее. Понять, где он и отчего рядом с ним королева… Шут чувствовал себя таким легким, таким свободным от всего — от мыслей, чувств, даже собственного тела. И созерцание прекрасного образа королевы наполнял его душу необъяснимой теплотой, которой Шут не искал ни определения, ни причин.

Но в следующий миг что-то неуловимо изменилось — случайный звук ли за окном или потемневшее вдруг небо стало тому причиной — и пелена блаженного неведения тотчас оказалась разорвана в клочья обрывками воспоминаний столь ужасных, что они могли быть только кошмарным сном. Шут вздрогнул всем телом, широко распахнув глаза, которые больше не видели ни королевы, ни комнаты. Сердце горячо забилось, наполняя дыхание жаром.

Нар…

Люди в масках…

Истошный плач ребенка…

И чудовищная боль изнасилованного сознания.

"Нет! Все это был только сон! Сон!!!"

Шут попытался вскочить с кровати и немедленно убедиться, что ему на самом деле просто привиделся весь этот ужас.

…И тотчас понял — нет… не привиделся. Он был едва способен оторвать голову от подушки. В глазах потемнело и поплыло… Его сильное выносливое тело не слушалось более своего хозяина, оно было слабей, чем у младенца!..

"Что со мной?! Боги, что это?!" — Шут, дрожа, попытался поднести к глазам руки, но те оказались неподвластны повелению ума, точно он крепко отлежал их во сне и теперь с трудом мог пошевелить даже пальцами. Едва приподняв голову, Шут с недоумением уставился на эти сухие птичьи лапки, лежащие поверх одеяла. Он не верил своим глазам. Еще одна попытка хотя бы просто сесть в постели окончилась полным крахом — при первом же движении голова закружилась так, что стена перед глазами резко качнулась вниз, и Шут, потеряв всякое чувство равновесия, брякнулся обратно на подушку. Это он-то… акробат, канатоходец… Шут судорожно дернул пересохшим горлом, чувствуя, как непроницаемо-темная волна страха наполняют все его существо. И когда это ощущение достигло своего апогея, развеяв последние иллюзии, Шут как будто заново вернулся в ту точку, после которой мир перестал существовать.

Он вспомнил все.

Все, что было наяву. И что было после. В том, другом мире…

Не то стон, не то всхлип сорвался с его губ, но даже этот исполненный отчаяния звук, не имея в себе никакой силы, оказался лишь сиплым шелестом…

Однако же, его хватило, чтобы разбудить королеву.

Со своей клятой постели, ставшей его узилищем, Шут увидел, как распахнулись глаза Элеи. Будто и не тронутые сном, они мгновенно наполнились искренней радостью. А в следующий миг — болью… Той самой, что была отражением его, Шута, беспредельного желания перестать существовать.

— Патрик… — она поднялась и осторожно шагнула к его кровати. Как будто хотела что-то сделать, но не решалась, как будто хотела сказать что-то, но передумала в последний момент. Элея просто села рядом и накрыла его ужасную худую ладонь своими теплыми нежными пальцами, легонько стиснув ее. — Ты вернулся… Как я рада….

Пожалуй, если б не эти медовые глаза, Шут уже проклял бы весь мир, породивший столько зла и страданий. Но они сияли в самую душу и удерживали на краю бездны, что жадно разинула свои недра, стремясь поглотить его.

Шут медленно развернул ладонь и еле ощутимо сомкнул свои пальцы вокруг запястья королевы. Он почувствовал, как торопливо пульсирует тонкая жилка под бархатистой кожей. Почувствовал тепло исходящее от этой руки. И что-то еще, для чего столь трудно подобрать слова.

— Спасибо… — прошептал одними губами. Ему многое хотелось бы сказать, но Шут боялся, что голос предаст его также, как это сделали мышцы, не пожелавшие поднять тело с кровати.

Ему о многом хотелось спросить… И Элея, эта удивительная женщина, заговорила сама, отвечая на непрозвучавшие вопросы. Она рассказала Шуту все, начиная с того дня, когда Руальд нашел его в лесу, и заканчивая вчерашним приходом загадочного целителя. Шут слушал молча, время от времени он прикрывал глаза, чтобы Элея не увидела в них боль, терзавшую его душу. Он уже решил для себя, что не позволит всему этому мраку протянуть свои когти к его доброй королеве. Когда она закончила рассказ, Шут, до предела утомленный долгим мучительным бодрствованием откуда-то нашел в себе силы взять ладонь королевы и поднести к губам, после чего рука его упала на грудь, словно бы Шут только что поднял непосильный груз. Увы… это все, чем он мог отблагодарить свою спасительницу за заботу. Элея ни разу не упомянула о том, что причастна к его возвращению, но это было очевидно…

Он только не понял, почему ее глаза наполнились слезами. Ведь Элея всегда была так сдержанна и хладнокровна…

Неужели обидел ее?

Но нет, обиженная Элея никогда не показала бы своей слабости, и никогда не провела бы рукой по его лицу с такой неподдельной нежностью. Впрочем… она вообще не делала подобного прежде…

"Наверное, со стороны я больше напоминаю мертвеца, а не живого человека, — подумал Шут с тоской. — Чем еще объяснить такие проявления жалости?"

— Ты устал… — королева оправила его одеяло и встала. — Да и мне пора возвращаться. Полагаю, все уже давно потеряли наследницу престола, — она печально улыбнулась. — Сегодня мне еще делить все вчерашние подарки… А это нужно сделать так, чтобы никого не обидеть. Завтра я приду навестить тебя. Возможно, даже утром или ближе к обеду. Поправляйся скорее, мы с Ваэльей так соскучились по твоим смешным историям.

Когда она ушла, Шуту показалось, что в комнате сразу стало холодно и неуютно. Медленно, из последних сил, подтянув колени к груди, он сжался в комок и тотчас провалился в сон.

2

Назавтра Элея не пришла. И два дня спустя тоже. А Шут не счел приличным спрашивать у Ваэльи почему. Между тем наставница вела себя с ним так, словно потерянного сына заново обрела, не меньше. Шута это повергало в еще большее отчаяние. Он не считал себя вправе быть любимым, быть радостью для кого-то. Все что ему хотелось — просто уснуть и больше не просыпаться.