Негасимое пламя - Уильям Голдинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Молчать!
Вам!
Бам-м!
Бам-м-м!
Тишина.
— Продолжайте, мистер Бене, продолжайте, — скомандовал капитан уже спокойней.
— Что думаете, Кумбс? — поинтересовался Бене.
— Надо б малость погодить, сэр.
Опять тишина. Следом — стон металла, оглушительный скрежет и треск мачты.
И снова Бене:
— Воды. Быстро, бегом!
Яростное, зловещее шипение, огромные клубы белого пара…
Наступила пауза, которой, казалось, конца не будет. Пар поднялся кверху и растаял. Заскрипела, застонала мачта.
— Отлично, ребята. Продолжайте.
Один за другим заскользили по трапам темные силуэты матросов. Капитан заговорил нарочито громко:
— Что ж, мистер Бене, вас можно поздравить. Вы у нас изобретатель. Вы тоже, Кумбс.
— Благодарствую, сэр.
— Я впишу ваши имена в судовой журнал.
— Весьма признателен, сэр.
— А вы, мистер Саммерс, ступайте со мной.
Я увидел, как две темные фигуры карабкаются по трапу у самой фок-мачты. Ко мне подскочил матрос.
— Мистер Бене велел передать — можно пройти, сэр.
— Ах велел? Да неужели?
Я прошел к мачте и огляделся. Бене встал рядом. Даже в полутьме было заметно, каким победным восторгом светится его лицо — я такого еще не видел. С нескрываемым любопытством я взглянул кругом. Без сомнения, операция прошла удачно. Что же именно сделали? Гигантский цилиндр мачты спускался сквозь потолок и, казалось, входил в деревянный куб. Поскольку диаметр самой мачты составлял около ярда, можно было рассчитать примерный размер степса, или основания, на которое она опиралась. Похоже, длина стороны куба не меньше двух ярдов. В жизни не видывал такого огромного куска дерева! Он, в свою очередь, покоился на кильсоне — продольном брусе, который тянулся во всю длину судна, над килем. Прямо перед собой, на задней стороне степса я увидел железную пластину с торчащими из нее прутьями. Так вот они — те самые балки, которые раскалили докрасна или добела в этом царстве дерева, готового в любую минуту вспыхнуть, словно трут, превратив корабль в громадный костер. На поверхности больше не было видно трещины, возникшей из-за колебаний мачты. Она закрылась, да больше, чем закрылась! Боже правый, остывающее железо стянуло гигантский кусок дерева с такой силой, что древесина пошла мелкими параллельными морщинками. Потрясающе! С губ сорвалось восклицание:
— Господи! Боже милостивый!
Выражение лица мистера Бене не изменилось. Он не отводил взгляда от металлической пластины, напряженно повторяя:
— Вуаль скрывает образ твой, то лед и свет, то зной и мрак…
Его голос затих и истаял. Он словно бы наконец-то заметил меня — мне даже показалось, что он не притворяется. Лицо приобрело человеческое выражение.
— А, мистер Тальбот! Вы понимаете, что перед вами?
— Предполагаю, что на другой стороне степса находится точно такая же пластина.
— Да, и балки соединяют обе.
— А что, если дерево занялось изнутри?
— Ну, это ненадолго, — беззаботно махнул рукой Бене.
— Вы что, решили изжарить всех заживо, не дожидаясь, пока нас прикончат другие несчастья? Или, напротив, держали эту идею в запасе на случай, если мы успешно справимся с бедами?
Бене снисходительно хохотнул.
— Да успокойтесь вы, мистер Тальбот! Капитан Андерсон тоже опасался пожара, но мы с Кумбсом убедили его с помощью модели. Желоба в дереве намного шире балок. Воздух туда не попадает. Как только выгорит весь кислород, железо остынет, и стенки желобов покроются всего-навсего слоем угля. Заметили вы зато, с какой силой мы имеем дело?
— Она внушает ужас.
— Бояться тут нечего. Столь прекрасное зрелище — большая редкость. Мачта выпрямилась засчитанные минуты!
— Значит, можно ставить паруса и на фок-мачте, и на бизань-мачте. Скорость увеличится, и мы прибудем раньше.
— Наконец-то начинаете соображать, — ласково улыбнулся Бене.
У меня на кончике языка вертелся колкий ответ, так как снисходительность лейтенанта действовала на нервы, но в этот самый миг из недр дерева или металла раздался скрежет, заставивший меня вздрогнуть.
— Что это?!
— Что-то хрустнуло. Не важно.
— Ну да, разумеется.
Мой сарказм пропал даром.
— Железо остывает, как и задумано, отсюда и звуки… Покров скрывает образ твой, то лед и свет, то зной и…
Стало ясно, что мистер Бене к беседе не расположен. Я нечаянно притронулся к металлической пластине и тут же отдернул руку.
— Дерево горит изнутри!
— Нет-нет. Места там достаточно. Так, первая строка — тетраметр. Какого черта я решил, что это ямбический пентаметр?! Стопы не хватает. Да и непонятно, как дальше рифмовать… Непонятно, потому что с олицетворением Природы и упоминанием мрака и света все стихотворение приобретает оттенок платонизма, который здесь совсем нежелателен…
— Мистер Бене, я понимаю, что такое совокупные муки творчества, мореплавания и инженерного дела, но буду весьма признателен, если мы вернемся к нашей давней беседе. Хотя и не принято проявлять интерес к личным делам посторонних, но, говоря о вашем пребывании на «Алкионе», когда вы водили знакомство с мисс Чамли…
Но этот безумец снова забормотал:
— «Враг»? «Стяг»? Нет, это неточные рифмы. Или «брак», «чердак»? О, как невыносимо простонародно, как вульгарно! А почему бы не «…то зной, то лед, то мрак, то свет»…
Бесполезно. Железо опять зазвенело, ему отозвалось глухое эхо. Я вскарабкался по трапу к дневному свету, вылез на палубу и увидел, что солнце полностью закрыто облаками, а по морю гуляет нешуточная рябь. Передняя часть шкафута была запружена народом. У поручня по левому борту столпились солдаты Олдмедоу с кремневыми ружьями, что прозывались «Браун Бесс». Олдмедоу швырнул пустую бутылку как можно дальше в воду, и один из солдат выстрелил в нее со страшным дымом и грохотом. Взметнулся фонтан морской воды. Это вызвало взрыв ужаса и восхищения у барышень, которые собрались неподалеку, глядя, как бутылка уплывала все дальше и дальше. Мы движемся! Ветер наполнил гроты. На фок-мачте ставили паруса. Олдмедоу кинул вторую бутылку — снова выстрел и фонтан воды. Я предложил привязать к бутылке веревочку, чтобы бутылок не тратить, но Олдмедоу мое предложение не принял. Постоянное общение с невежественной солдатней дурно отразилось на его поведении и манерах. Пассажиров видно не было. Очевидно, они решили, что лучший способ переждать этот спокойный, даже скучный отрезок пути — мирно уснуть в своих койках.
В лицо подул легкий бриз. Я вернулся в пассажирский коридор и заглянул в салон. За столами никого — даже Пайка не видно.
— Бейтс! Где старший офицер?
— Не могу сказать, сэр. Может, передохнуть решил, сэр.
Я спустился в кают-компанию.
— Веббер, где мистер Саммерс?
Веббер кивнул на дверь каюты Чарльза и прошептал:
— У себя, сэр.
Я постучал.
— Чарльз! Это я!
Нет ответа. Но разве мы не друзья? Я постучал еще раз и отворил дверь. Чарльз сидел на краю койки, вцепившись в деревянную раму. Он уставился на противоположную переборку, вернее, сквозь нее. В мою сторону даже не моргнул. Загорелое лицо его вытянулось и пожелтело.
— Господи! Что стряслось?
Он только головой дернул.
— Эй, старина!
Губы у Чарльза задрожали. Я быстро сел рядом, накрыл его руку своей. С его чела на пальцы мне скатилась капля пота.
— Это я, Эдмунд!
Он вытер взмокшее лицо и бессильно уронил руку.
— Да объясните вы что-нибудь, ради Бога! Вам плохо?
Тишина.
— Чарльз! А у нас хорошие новости — на всех трех мачтах поставили паруса!
Только теперь он заговорил:
— Помехи.
— Какие еще помехи?
— Он заявил, что я чиню помехи.
— Андерсон!
Чарльза трясло, словно от холода. Я убрал руку.
— Я ведь чувствую, мы прибавили ход, — забормотал он. — Везет ему, правда? Мертвый штиль как раз на время работы — и снова ветер. Андерсон уверяет, что мы прибавили два узла. Вот он и отчитал меня. Крайне холодно.
— Отчитал — за что?
— За то, что я чиню помехи. Я и не думал, что можно чувствовать себя настолько униженным. Трал — он ведь снес чуть ли не половину киля. А кому какое дело? Теперь вот, ради полутора-двух узлов, Бене засунул в дерево раскаленные балки и оставил их там!
— Он клянется, что они покроют стенки желобов слоем угля.
Чарльз наконец-то поднял на меня глаза.
— Вы его видели? Говорили с ним?
— Я…
— Я не должен ему мешать, понимаете?! Он — блестящий молодой офицер, а я — унылый, косный…
— Не мог он такого сказать!
— Защищая своего любимца, он скажет все, что угодно. Велел мне не торчать у Бене на пути… — Он осекся, а потом злобно прошипел: — Не торчать на пути!
— Клянусь вам, я этого так не оставлю! Да я подниму против него все власти в колонии! Да я…