Открытие Америки или Перенос Коровушкина - Владимир Малов

- Тут, Ник, вы не правы, - сказал он. - Остров Мальта теперь у нас… В общем, поверьте, что машину времени там построить вполне могли.

Мальтиец, вертя в руках пустой стакан, уставился на новозеландца.

- Откуда вы знаете о моей машине времени? - выдавил Он из себя.

Николай Леонидович взял у него стакан и налил еще. Мальтиец залпом выпил, поморщился и пробормотал что-то на неизвестном языке. Но теперь было ясно, что это мальтийский язык, которого лингвистический синхронизатор не знал…

- Вы присаживайтесь, - мягко сказал мальтийцу на правах хозяина Николай Леонидович Коровушкин. - Вам надо много понять и ко многому привыкнуть. Это будет не просто, но вот мы уже сумели понять и привыкнуть.

6

Утро 16 сентября 1492 года выдалось чудесным. Позади иррациональной плавучей плоскости, идущей, как и каравеллы, точно на запад, поднималось солнце, небо было безоблачным, вода спокойной. Остро пахло океаном - едкой солью, водорослями и еще какой-то неуловимой субстанцией, которой никто на свете так и не нашел исчерпывающе точного определения".

Удивительным образом невидимая твердая преграда, окружавшая плоскость, защищала ее от волн, но пропускала запахи и звуки.

Пропускала она и попутный ветер. Он оказался довольно сильным, хотя почти не поднимал волн, а вместе с тем теплым.

Николай Леонидович Коровушкин стоял на носу иррациональной плоскости, рядом с бочкообразной машиной времени американца Хью, с удовольствием вдыхал воздух Атлантического океана и смотрел на плывущие в воде большие пучки зеленой травы, словно сорванной на каком-то сочном лугу.

- Саргассово море начинается, - сказал ученый ассистенту Василию. - Я его и раньше видел, но только сверху, из самолета, когда летал в Нью-Йорк на симпозиумы.

- Вы, шеф, видели его не раньше, а много-много позже, - поправил Василий.

- Ну конечно, позже, - согласился Николай Леонидович. - На пять с лишним веков.

В американской машине времени образца 2132 года отворилась узкая дверца, явно рассчитанная лишь на такого худощавого человека, каким и был Хью. Показался американец, похожий на Дон Кихота. Поздоровавшись с Николаем Леонидовичем и Василием, он бросил взгляд на «Санта-Марию», идущую поблизости на всех парусах, на «Нинью» и «Пинту», резво следующие за ней, и тоже стал смотреть на зеленую траву, покачивающуюся на воде.

- Вот и Саргассово море, как и следовало ожидать, - молвил Хью уныло. - Мне случалось плавать по нему на своей яхте.

Секунду помолчав, он добавил с досадой:

- А теперь я, черт знает на чем, по нему плыву! И чем все это закончится, тоже черт его знает. Я имею в виду, конечно, не Колумба, который, безусловно, откроет Америку, а всех нас.

После таких слов Николай Леонидович вдруг осознал, что утро, пожалуй, на самом деле не столь уж чудесное. Полная неопределенность с будущими перспективами не внушала большого оптимизма. Хотя вчерашний вечер с потомками, далекими и не очень далекими, конечно, удался на славу…

- Вот уже который день смотрю на эти чертовы каравеллы, - продолжал между тем Хью, - потому что надо же себя хоть чем-то занять, и, знаете, тоже до черта уже надоело! Не мог даже предположить, когда сюда отправлялся, что так будет! И вам тоже очень скоро надоест, вот увидите! Оказывается, ничего особо интересного, всего лишь живая иллюстрация к учебнику истории!

- Да, пожалуй, в общем, - согласится с таким мнением Николай Леонидович и перевел взгляд на флотилию Колумба.

Ясно было, что на каравеллах пучки травы в океане тоже уже заметили. Несколько раз матросы подцепляли их баграми и поднимали на палубы. Зеленую добычу рассматривали, оживленно обмениваясь репликами и жестикулируя. Наконец, на высокой корме «Санта-Марии» появился высокий человек, на которого сейчас же обратились взгляды всех остальных моряков. По крутому трапу человек спустился на палубу, взял у какого-то матроса зеленый пучок, рассмотрел его, протянул руку вперед, по ходу движения каравеллы, что-то сказал.

- Колумб утверждает, что эти водоросли - явный признак близкой земли, - зевнув, прокомментировал такую мизансцену Хью. - Сейчас он убедит всех, что еще немного, и впереди появится берег, благо ветер попутный. - Тут Хью слегка оживился: - Ого, вон тунец мелькнул! Авот еще один! Дальше будет еще больше! Я знаю, я сам их в Саргассовом море ловил, когда плавал на своей яхте.

- Однако Колумб очень сильно ошибается, - подхватил начальную часть его высказывания Николай Леонидович. - Через несколько дней ветер стихнет, и наступит штиль. Матросы начнут роптать. Если, конечно, все было именно так, как сообщают исторические источники.

- Так все и будет, кто бы сомневался, - молвил Хью. - А пока я, пожалуй, посплю еще немного.

И американец скрылся в своей машине времени.

Следующие дни подтвердили, что Хью был полностью прав. Ветер постепенно стихал. 21 сентября 1492 года утреннее солнце осветило удивительную картину: казалось, какая-то неведомая сила выбросила три каравеллы на бескрайний зеленый луг, во все стороны уходящий к горизонту. Паруса безжизненно обвисли, каравеллы едва ли не стояли на месте. Точно так же почти до нуля упала скорость плавучей плоскости. Наступал штиль.

Николай Леонидович провел эти дни, расхаживая по правому борту плавучей плоскости и наблюдая, без особого воодушевления, за веем происходящим на каравеллах. Компанию Коровушкину в основном составляли мальтиец и итальянец Джованни Манчини. Китайцы тоже взирали на каравеллы, но не выходя из своей машины времени. Старожилы плоскости относились к историческому плаванию Христофора Колумба совсем уж равнодушно.

Нельзя было, правда, не признать, что в действии, разворачивающемся на каравеллах, было довольно мало динамизма. Хотя даже на расстоянии можно было понять, что настроение моряков-испанцев заметно менялось к худшему.

Когда каравеллы только-только вошли в Саргассово море, оно оказалось полным огромных рыб, которых американец Хью назвал тунцами. Матросы с удовольствием их ловили и жарили на жаровнях. С каравелл доносился веселый смех. Теперь же, оказавшись во время штиля посреди необыкновенного моря, матросы явно приуныли, они собирались на палубах небольшими группками, о чем-то переговариваясь.

Разговоры смолкали, когда на высокой корме каравеллы - Николай Леонидович знал, что по-морскому она называлась шканцами - появлялся Колумб. Великий адмирал отдавал приказ измерить глубину, матросы бросали за борт лот - канат со свинцовым грузом на конце. По тому, что канат разворачивался до конца, ясно было, что лот не доставал дна.

Дождавшись результата промера, великий адмирал говорил что-то матросам, поднимался на шканцы и скрывался в своей каюте, чтобы через несколько часов снова появиться и отдать приказ еще раз промерить дно.