Изобретатель - Артур Арапов

Лицо Клюева расползлось довольной улыбкой.

– Друзья мои, сдаётся мне, это и есть остров «бананового магната»!

– Почему ты так решил? – спросил Миша.

– Пятьдесят километров в длину, в центре гора, чуть западнее озеро, и повсюду бананы. Именно так мне его и описывали.

Услышав заявление изобретателя, Елена, широко раскрытыми глазами любовавшаяся пейзажем, подпрыгнула и радостно захлопала в ладоши. Молодчина Бим, вторя её искренней радости, звонко залаял и завилял хвостом. Миша истерически расхохотался. Сквозь смех, в глазах его проступили слёзы. Изобретатель откинулся на спинку кресла и облегчённо вздохнул: настоящая наука никогда не торжествует слишком громко.

Выбрав полянку поближе к озеру, чтобы вдоволь напиться и помыться, путешественники аккуратно приземлились. Выйдя наружу в невидимом костюме, Клюев тщательно обследовал местность. Убедившись, что невидимость дома не пострадала, он привязал его к одной из пальм, снял с себя невидимый костюм и пригласил на «экскурсию» Мишу, Лену и Бима.

Вода в озере была тёплой, прозрачной и вкусной. Плескаясь и утоляя жажду, друзья не могли нарадоваться. Нельзя не отметить, что особенно радовало то, что в озере совсем не водились крокодилы. Поначалу, на незваных туристов с берега, любопытствующим взглядом, взирала только непуганая дичь. Но, когда «туристы» в очередной раз посмотрели в сторону зарослей банановых деревьев, они увидели ещё и туземцев. Бим попытался залаять. Миша прижал морду собаки к своей и строго-настрого запретил издавать громкие звуки. Лену прижать никто не успел, и она завизжала противопожарной сиреной.

Туземцы подошли к самому берегу и стали, молча, ждать, когда девушка, наконец, вдоволь, накричится. Лена взвизгнула ещё разочек (для успокоения) и замолчала.

– Бонжур сильвупле! – поприветствовал на непонятном наречии смуглокожий маленький человек со связкой бананов в одной руке и короткой бамбуковой дубинкой в другой. Его редкозубая улыбка выражала полное добродушие. – Сильвупле! – повторил он ещё раз и протянул путешественникам связку зелёных бананов.

– Выходим из воды. Потихонечку, – предупредил изобретатель. – Как видите, они настроены гостеприимно.

– Они нас сожрут, – всхлипнула Лена.

– Не думаю. У них вполне сытый, довольный вид.

– А когда сожрут, будет ещё сытней и довольней, – предположил Миша.

Приняв связку бананов из рук туземца, улыбаясь во всю ширину своего рта, Клюев крепко пожал руку смуглокожего человека.

– Спасибо! Спасибо! – благодарил он от всей души. – Как нельзя кстати. Мы очень хотим есть. Спасибо!

Туземец, конечно, ничего не понимал, но продолжал трясти и крепко сжимать руку изобретателя.

Миша, Лена и Бим держались на шаг сзади и старались улыбаться не менее приветливо, чем Клюев и сами туземцы.

– Променад а лотель! – воскликнул тот, чей вид был начальствующим, предлагая проследовать в сторону горы. Приподняв к своим чёрным губам бамбуковую дубинку, он что-то ей сообщил. Только тут Клюев заметил, что в дубинки диких людей вделаны очень современные рации. Чуть позже обратили на себя внимание и ноги дикарей: на них были надеты литые каучуковые сланцы, какие штампуются на дешёвых обувных фабриках.

«Процессия» следовала к подножью горы. «Экскурсоводы» всю дорогу молчали, оттого «туристы» чувствовали себя, пусть и не связанными, а всё-таки пленниками.

– Я думал остров «бананового магната» цивилизованный, – посетовал Ромашкин.

– Вполне возможно, что дворец хозяина острова прячется глубоко в зарослях банановых деревьев, – оптимистично заметил Клюев.

Лена продолжала всхлипывать. Её размокшая от купания одежда вытянулась, и вид её вызывал искреннюю жалость.

– Они нас сожрут, – пробормотала она в сотый раз и бедный Бим завыл с нечеловеческим страданием.

Гора имела полусферическое – точнее, конусообразное – почти правильное очертание. Высота её была не больше тридцати метров. На самом верху, что-то, похожее на горный хрусталь, ярко сверкало. Склоны были покаты настолько, что взобраться на такую гору представлялось мало возможным. К подножью, как ни странно, вела ухоженная аллея с подстриженными кустами и цветочными клумбами по обе стороны. Временами взгляд натыкался на одиноко стоящую в пальмовой тени лавочку. На одной из таких лавочек мило беседовала парочка немолодых уже людей европейского вида. По-английски они говорили, или по-итальянски, Ромашкин, честно сказать, не разобрал. Увлечённо глядя по сторонам, Елена, наконец, перестала всхлипывать и, по инерции, произнося «нас съедят», уже не заикалась. Бим, заметив, что его никто в принципе не подгоняет, присел, почесал задней лапой за ухом, напомнив назойливой блохе, кто хозяин шерсти, и, заодно, пометив территорию, самодовольно продолжил шествие.

Подойдя вплотную к практически плоской стене горы, изобретатель, как и его спутники, с удивлением, увидел тонированную в тон камня стеклянную дверь. Сама собой дверь отворилась. Процессия проследовала внутрь просторного прохладного помещения.

28

На белокаменных, гладких стенах висели картины неизвестных художников. Повсюду стояли высокие аквариумы с яркими пучеглазыми представителями аквариумной фауны. Свет в помещение вливался откуда-то из-за потолка. Пройдя в самый конец этого загадочного холла, начальствующий островитянин, улыбаясь недоумению «туристов», нажал на незаметную кнопку в стене. Открылась дверь. За дверью оказалась комнатка метров девяти.

– Ентер! – пригласил смуглокожий «гид», войдя в комнату.

«Здесь у них, наверное, бойня» – с ужасом подумала Лена. Клюев и Ромашкин переглянулись и вошли в коморку. Бим с Леной последовали за ними. Дикари остались в «холле». Сопровождающий абориген опять ткнул в какую-то кнопку и комната, с глухим шуршанием поехала вверх.

– Это лифт! – воскликнул изумлённый изобретатель.

– Лифт! – подтвердил довольный абориген.

После остановки, дверь снова открылась, и путешественники оказались в огромном светлом зале. Всё, что имелось в этом зале, было изготовлено явно не туземцами. Высокие колонны, поддерживающие свод зеркального потолка, мебель в турецком стиле, высокие окна по всему периметру зала, всё говорило о трудоёмкой работе над этим красивейшим помещением целой артели профессиональных мастеров-строителей, оснащённых самыми современными инструментами. Разглядывая великолепие архитектуры и обстановки путешествующие не сразу заметили пожилого человека, стоящего в конце зала. Человек смотрел вдаль – за окно.

– К вам посетители! – сообщил туземец на чистом русском языке. Усмехнувшись удивлению сопровождаемой им процессии, шутник удалился.

Пожилой человек резко обернулся. Лицо его одновременно имело сходство с лицами Артура Конан Дойла, Сальвадора Дали и Мигеля Де Сервантеса Сааведра. Острый нос, тонкие губы, пронизывающий взгляд, закрученные вверх усы. Его высокую, всё ещё статную фигуру облачал лёгкий, тёмно синий, расшитый золотом японский халат. На ногах не было ничего.

– Папа! – вдруг закричал изобретатель.

Человек в японском халате вздрогнул. Приглядевшись к изобретателю, он поднял брови и печально улыбнулся.

– Я думал ты погиб, – произнёс взволнованным голосом Клюев. – А ты, оказывается, жив, здоров и к тому же сказочно богат?!

«Банановый магнат» подошёл к своему сыну.

– Это было необходимо, – сказал он. – Ты не знаешь, я скрывал от тебя… Меня преследовали страшные люди. Они требовали, чтобы я работал на них. Единственным выходом, чтобы обезопасить и себя и тебя, было – исчезнуть. Но если бы я, или мы вместе с тобой, просто исчезли, травля бы не прекратилась. Нас продолжали бы искать. Ты сам прекрасно понимаешь, работать в условиях загнанной в угол крысы невозможно. Создать за пару недель собственного клона, отличающегося от меня только полным отсутствием мозга, для меня не составляло большого труда.

– Тебе пришлось стать убийцей собственного создания?

– Человеческой жизни в этом клоне на самом деле не было. Выращен как растение, в специально подготовленной среде, он был не более чем любой механизм. Признаться, мне было жалко уничтожать столько прекрасного материала. Но, что делать…

– По телевидению показали процедуру твоих похорон в Африке.

– Да, так и было задумано, – печально улыбнувшись, откровенно признался Клюев-старший. – Вскрытия следовало избежать. Поэтому, «моё тело» очень быстро разложилось на жаре. Бедные пигмеи не на шутку расстроились. Переправлять в Россию было практически нечего. Мой ассистент, он же корреспондент (а на самом деле шпион), приставленный ко мне в качестве наблюдателя за моими опытами, сам объявил в прямом эфире: «Профессор, погибший в результате биологических исследований, развалился буквально на глазах. Было решено захоронить его останки тут же – в Африке».