Божественный сумасброд. Жизнеописание и песни Друкпы Кюнле - Лхундруб Цо

Лама шлёпнул по бараньей туше, от чего тот вскочил, выпрыгнул из двери и убежал обратно в горы.

— Ну, если нижайший слуга может такое, — дивились китайцы, — чего уж тогда можно ожидать от Мастера?

Сакья Панчен до этого был в Китае три раза, но никогда прежде ему не воздавали так много почестей и не делали таких богатых подношений.

Вернувшись в Сакья, Лама задержался там ещё на несколько дней, остановившись по соседству с необычайно красивой девушкой, которую звали Лолег Бутри. Лама хотел овладеть ей, но она отказала ему. Друкпа Кюнле был вне себя:

— Как это возможно! — неистовствовал он, топнув ногой так, что след от его ступни остался на плоском камне, как если бы тот был влажной землёй.

Слух об этом распространился но всей округе, и Лолег Бутри пожалела о своём поспешном решении и принесла Ламе в качестве подношения необычайно хороший чанг.

— О Великий Мастер! — обратилась она к нему. — Когда мы виделись в прошлый раз, я не знала, что ты Будда. Прости меня и прими теперь моё тело!

— Подыми подол и раздвинь ноги, — велел Лама.

— А кха кха! — воскликнул он, посмотрев промеж её бёдер и вынув свой член. — Похоже, мы не подходим друг другу. Тебе нужен трёхгранный член, а мне — круглый проём. Я думаю, мы не сможем это делать вместе!

Внезапно девушке опротивело всё мирское:

— О драгоценный Владыка Дхармы! — взмолилась она. — Если ты считаешь меня необычной женщиной, возьми меня, пожалуйста, с собой; если ты считаешь меня заурядной, то отправь меня медитировать в отшельничестве; а если — неполноценной, то состриги мои волосы и дай мне монашеское имя.

— Ты не та женщина, что может пойти со мной, — отвечал Лама, — и для отшельничества ты тоже не годишься. Значит, остаётся только последняя возможность. Какое имя тебе хочется получить?

— Назови меня обычным именем, — попросила она

— Освободительница Земли-Воды-Огня-Воздуха-Неба, — предложил он.

— Такое имя я не хочу, — сказала она, — я хочу мелодичное имя.

— Освободительница Вина-Флейта-Лютня, — именовал её Лама.

— Это звучит так, как если бы я была пугливой, — сказала она. — Назови меня так, чтобы имя внушало страх.

— Тогда ты будешь Леопардо-Медведе-Змеиная Освободительница.

— Нет! Лучше дай мне ласковое имя, — возразила она.

— Шёлко-Парчово-Лечебная Освободительница.

— Лама, пожалуйста, перестань дразнить меня, — просила она его. — Дай мне имя но моему вкусу.

— Сиропо-Сахаро-Медовая Освободительница.

— Не такое! — упёрлась она в очередной раз. — Мне опротивел мир, и я решила посвятить свою жизнь Дхарме. Дай мне подходящее имя, показывающее, что я приняла Прибежище в Будде.

— Освободительница Опротивело-Преданная-Прибежищу.

— Я всё ещё не удовлетворена!

— Тогда мы назовём тебя Освободительницей Сладострастно-Бесстыдно-Божественного Учения, — предложил он.

— Отбрось первые два слова, и оставь остальные: Освободительница Божественного Учения (Лхачё Дрёлма), — попросила она, и Лама согласился.

Затем он отправил её медитировать в Джомо Лхари[42], наказав оставаться там три года. В течение этих трёх лет она не принимала никакой еды, живя исключительно пищей глубокого самадхи, постоянно держа глаза открытыми, пока, наконец, милостью Ламы, Лхачё Дрёлма не достигла в Теле Света состояния Будды.

Из пяти тысяч своих возлюбленных Лама особенно любил 13; из тех тринадцати Лхачё Дрёлма была ему милее всех.

Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Кюнга Легпа продолжил путешествие по провинции Цанг. В маленькой деревушке под названием Ньинг он заночевал в доме некоего Або Цетена. Этот человек был сыном губернатора Лханхуга, но утратил своё богатство и заболел проказой. Его жену по имени Самдрён, которая была очень умной и одарённой женщиной, отдали будущему мужу, когда она была ещё совсем молоденькой девушкой. Подрастя, она стала испытывать отвращение к мужу, и её заветным желанием было, чтобы пришёл другой мужчина и забрал её с собой.

— Когда-то я был влиятельным человеком, сыном губернатора, власть которого не знала границ, — жаловался хозяин. — Но мои заслуги иссякли, и теперь я живу в постоянной тревоге о том, что мы будем есть и пить завтра. Мои жена и сын ненавидят и презирают меня, а моё тело постепенно теряет силы. Найдётся ли более несчастный среди людей? — и он заплакал.

Чтобы подбодрить и мужа и жену, Лама решил рассказать им одну историю.

— Иди сюда, Самдрён, — позвал он, — и захвати с собой немного чанга! У меня есть для вас одна история!

Она принесла ему чанга, и Друкпа Кюнле начал своё повествование.

В Индии жил когда-то царь по имени Добродетельный. До преклонного возраста он оставался бездетным, когда, наконец, жена подарила ему сына, которого они нарекли Единственным Наследником. Когда они принесли его к предсказателю, тот сообщил им, что несчастье будет угрожать жизни ребёнка, если он не проведёт семь лет вдали от дома. Когда сын подрос, родители дали ему самый драгоценный самоцвет и отправили прочь, в одиночестве бродить по стране.

Однажды он пересекал большую равнину и, подойдя к роднику, напился воды и лёг передохнуть. Пока он спал, драгоценный камень, который он прятал у себя в носу, выкатился и упал в ручей, где его забрали во владение змеи-наги.

Лишённого защитного самоцвета принца сразила проказа и крайняя нищета. И ещё одно несчастье постигло его: на него напали двое, видевшие его с самоцветом в носу и решившие, что это был тот самый камень, который они потеряли. Они грозились выколоть ему глаза, если он не отдаст им драгоценность. Он был не в состоянии ни вернуть им камень, ни убедить их в правдивости своей истории, и они его ослепили. Прокажённый и слепой нищий ощупью отыскивал дорогу, идя по прекрасной долине, и опустился, наконец, просить милостыню перед царским дворцом.

У царя той страны было три дочери. По тамошнему обычаю, в то время как раз справлялось большое ежегодное празднество с танцами и песнями. Царь, посылая на него своих дочерей, украшенных изысканными драгоценностями, наставлял их как и прежде отличиться и прослыть самыми красивыми участницами среди других. Так и случилось и на этот раз, и особенно отличилась его младшая дочь. По возвращении царь спросил девушек, были ли они самыми красивыми на празднестве.

— Мы были неотразимы, — ответили они.

— Получилось ли это благодаря моему великодушию или вашей собственной заслуге? — хотелось услышать отцу.

— Благодаря твоему великодушию, — отвечали две старшие дочери. Младшая же настаивала на том, что это является её собственной заслугой. Царь разгневался.

— Я украшаю тебя прекраснейшими драгоценностями, даю тебе лошадь для езды верхом, а ты всё ещё думаешь, что ты блистала в результате своей собственной заслуги! — рассвирепел он. — Может, это тоже будет твоей заслугой, если я отдам тебя в жёны слепому нищему, что сидит у ворот?

— Если вследствие моих прежних действий я не заслуживаю ничего другого, то пусть так и будет, — ответила младшая, которая, впрочем, и была самой красивой из дочерей.

Отец