Морская пена - Дмитрий Вернидуб

С фрегата ударил предупредительный выстрел. После того, как требование остановиться было проигнорировано, пушка выстрелила по баркасу. Ядро просвистело над головами и плюхнулось перед носом.

— А у вас — перелет! — мрачно иронизировал невысоклик, наблюдая за суетой вражеских пушкарей. — Право руля! Ну-ка, уклист, попади в адмирала!

Рыбацкое судно стала маневрировать и пошло зигзагами. Второе ядро не долетело, обдав сидевших на корме шипящими брызгами. Пленные уклисты заерзали.

С волшебством Пит медлил. «Если я ударю молнией, то на корабле сразу поймут, кто мы, и, возможно, ответят чем-то похожим. Подождем еще немного». Когда баркас поравнялся с бухтой, пассажиры облегченно вздохнули — «Чертополох» на всех парусах выходил в пролив. Первый помощник у Репейника был толковый. Старый шкипер-хойб не потерял ни минуты. Когда капитана, а Питу нравилось именоваться именно капитаном, а не адмиралом, не было на мостике, капитанские обязанности принимал он — Кройг из племени скалоедов.

Команда фрегата так увлеклась погоней, что заметила «Чертополох» только тогда, когда он почти вышел из бухты. Пушечный залп пронзил левый борт вражеского корабля, лишив его передней мачты и снеся напрочь бушприт. На фрегате что-то рвануло. Начался пожар. Паля из орудий, «Чертополох» приступил к развороту и пошел на сближение.

— Смотрите-ка, — весело крикнул Пит своим матросам, — старина Кройг идет на абордаж! Лево на борт! Поможем товарищам!

Баркас с «морскими псами» взял обратный курс. Когда он подошел к борту фрегата, на палубе вовсю шел бой. Исход стычки был предрешен, но прибытие адмирала нападающие встретили залихватским свистом и двойным натиском.

Оставив двух матросов сторожить пленных, Репейник с остальными полез по сброшенным канатам наверх.

— Не вздумай утопиться, червяк песочный, — бросил он напоследок Малине, — у нас впереди содержательная беседа. Не забыл?

Питти нервничал. Ему совсем не нравилось то, что удалось выжать из Малины путем временного превращения в студень и раскрытия перспектив общения с бывшими соплеменниками.

Горх поручил предателю вывезти обезволенных зеленобородых для превращения в особую породу уклистов-смертников. К тому же выходило, что Мазлус собрался штурмовать крепость, построенную переселенцами в Черед-Бегасе.

«Если все так, как рассказывает этот червяк, — сокрушался Пит, — то Олли и всем остальным придется очень нелегко». Капитан «Чертополоха» и адмирал Эль-Бурегасского флота почувствовал вдруг угрызения совести. Говорят же: «Время раскрывает глаза».

Репейник, опустив голову, как заведенный ходил по палубе взад-вперед и бормотал: «На кой леший мне этот архипелаг, этот флот и эти хойбы с их проблемами. Нет, надо что-то делать».

Питу стало не по себе. Он редко получал сообщения с материка и плохо представлял себе, что же там происходит. Далеко, на Родине, пусть теперь не такой цветущей и теплой, но Родине, его друзья наверняка терпят лишения, пытаясь помочь соотечественникам, а он…

Промучавшись так с полдня, к вечеру Питти велел посадить Малину в трюм, оставил Пину помогать Великому Зрячему Четырбоку, а сам отправился искать дельфов. Впервые после отъезда Виндибура Репейнику остро понадобился чей-то совет.

Через пару дней адмирал Эль-Бурегаса объявил островным вождям о раскрытии заговора и о своем намерении организовать дальний морской поход.

Питти был красноречив как никогда. Он говорил много, гневно, потрясая кулаками, надувая щеки и хмуря брови. Смысл его выступления сводился примерно к следующему: «Мы не можем себе позволить, чтобы враг использовал время и наши внутренние разногласия для накопления сил. Когда Мазлус Горх сочтет, что их у него достаточно, он не преминет вас навестить. Вы этого хотите?»

Не удивительно, что Совет принял предложение почти единогласно. Возражали только Дерг и несколько его сторонников. Но почему Правитель Эль-Бурегаса так отреагировал, было понятно даже Кройгу — штурману «Чертополоха»:

— А кому охота даже на время оставаться без силы, на которую он уже привык опираться? — говорил пожилой хойб. — Мой адмирал, вот увидите: мы уйдем, а они пересобачатся, эти усмариловые души.

Репейник с удивлением посмотрел на Кройга.

— Ты так говоришь, как будто сам нездешний.

Штурман гордо улыбнулся:

— Я никогда не зависел от усмарила. Я всегда был рыбаком — ведь уклисты предпочитали настоящую свежую рыбу. Нас таких несколько семей было у Ордена: кто огороды сажал, а кто рыбку ловил. Премудрости натурального хозяйства держались от прочих хойбов в большом секрете. Нашим даже жениться запрещали на чужих. Так что усмарил нам не сильно нужен был — уклисты и так всем снабжали: только знай улов давай.

— А Горх, он тоже только натуральное употреблял?

— А вот Горх, как раз — нет. Пристрастился он за полтыщи лет и, уже, говорили, без усмарила не мог. Но уклистов своих требовал кормить натурально. Так надо было. Они ведь основная сила и опора во всех его делах, а от усмариловой еды дух слабнет.

— А как же он сам?

— Так он же — вечный.

Питти расстроился:

— Тьфу, пропасть! А я к ужину грудинки сотворить хотел…

На третий день эскадра на всех парусах вышла из Ласиоты. Клипер «Чертополох», пять новеньких корветов и взятый на абордаж у острова Зеленой бороды фрегат.

За весьма непродолжительное время «морские псы» Пита превратились в серьезную, никому кроме своего предводителя не подчиняющуюся силу. Семь сотен крепких, поверивших в свою свободу хойбов рвали бушпритами кораблей морскую пену, стремясь на север, в опасную неизвестность. Пену подхватывал и уносил соленый морской ветер, не оставляя надежды на легкую долю и скорое возвращение.

Накануне Пит нашел дельфов. Ему очень хотелось поговорить с Флогом. Можно было, конечно, для начала поговорить и с Пиной, но Репейник нуждался в ком-то, перед кем не надо было «казаться». А чего ломать комедию перед дельфами, когда они и так тебя насквозь видят!

Флог долго не расспрашивал, а Питти не объяснял. Репейник только спросил, к чему прислушаться: к сердцу или уму. Ответ поражал своей простотой: «Если ты спрашиваешь меня об этом, — сказал Флог, — то сердце говорит правду. Тем, кто видит мир только умом, все предстает лишь с одной — правильной, с их точки зрения, стороны». Высунувшись из воды и глянув на переваривающего мудрость Пита, морской эльф весело стрекотнул и добавил: «Прочь сомнения, невысоклик! В мире нет таких сокровищ, за которые была бы куплена настоящая дружба. Расстояния и опасности ей не страшны, а время только делает крепче!»