Гурман. Воспитание вкуса - Антон Ульрих

Антуану очень нравилось заниматься в библиотеке. Ему импонировали высокие, темного дерева стеллажи, заставленные фолиантами, глубокие кресла и мягкий диван, обитый дорогой тканью, тяжелые бархатные портьеры на окнах и красивые картины, на которых были изображены прекрасные пастушки с лицами известных куртизанок времен Людовика XIV. Сидя с книгой на коленях, Антуан окидывал взглядом библиотеку, особенно уютную зимой при свете свечей, и говорил себе, что это и есть то, что мать называет одним словом «charmant». Летиция постоянно повторяла, что единственное, чему французы могут научить итальянцев, так это тонкости вкуса. Она говорила Антуану, что его хороший вкус привит многими поколениями предков, в чьих жилах текла голубая кровь, поэтому Антуан подсознательно должен стремиться ко всему утонченному и прекрасному.

– Об этом, mon amour, говорит и то, что он бризерианец, – говорила Летиция Жоржу.

Де Ланж лишь пожимал плечами. После своего фиаско с использованием способностей Антуана в поисках кладов отец потерял интерес к сыну. Они отдалились друг от друга и практически перестали общаться. Жорж признался как-то вечером Летиции, что совершенно не понимает сына.

– Скажи, ma cherie, ну почему он целыми днями напролет стал просиживать, словно сухарь-священник, над этими убогими книжонками? – спрашивал де Ланж жену. – Как будто ему недостает того знания, которое преподает мадам Карра.

Летиция с сомнением окидывала взглядом своего мужа. Жорж еще более изменился за последний год. Он сильно пополнел, у него появился живот. А кроме того, де Ланж стал несдержанным, вспыльчивым и грубым, каковым не был ранее. Ни о каком самоусовершенствовании или же получении дополнительных знаний здесь и речи быть не могло. Единственным, что доставляло Жоржу радость, были охота, казни преступников и посещение ставших к тому времени модными политических сборищ.

В канун двенадцатилетия Антуана Летиция объявила Жоржу, что он должен сделать сыну настоящий подарок, а не устраивать очередную пьяную пирушку.

– Прекрасно, – неожиданно обрадовался де Ланж.

Именно в то время в провинции появился передвижной театр. Во Франции 1789 года враждебный настрой против королевской власти был настолько силен, что всякие мало-мальски свободомыслящие собрания молодых, буйного нрава людей вовсю приветствовались толпой голытьбы. Ну а если они еще и смешивали с грязью королевскую семью, то публике уже не важно было, хорошо или плохо актеры играют. Выступления передвижного театра всюду собирали полные толпы зевак, а стало быть, кассовые сборы были хорошими.

До интенданта Бордо уже дошли слухи о четырех смутьянах, двух юношах и двух девушках, разъезжавших в повозке по маленьким городкам и деревенькам и смущавших умы провинциалов бунтарскими мыслями. Сначала он не обращал внимания на передвижной театр, но после разговора с Летицией ему в голову пришла прекрасная мысль. Де Ланж призвал к себе верного Мясника и приказал ему срочно схватить театралов и привезти их в замок ко дню рождения Антуана. Люка во главе ватаги молодчиков быстро нагнал разноцветную повозку, надавал тумаков юношам, позволил своим молодчикам немного позабавиться с девицами, а затем отвез пленников в родовой замок Мортиньяков. Там он запер комедиантов в подвале, отвел лошадей на конюшню, приказал молодчикам сжечь разноцветную повозку, а сам отправился доложить господину, что его приказание выполнено.

На следующий день в огромном зале замка был накрыт длинный праздничный стол. Гости начали съезжаться к полудню. Это были самые высокородные аристократы провинции, помнившие Антуана еще совсем малюткой. Наконец в зал спустился сам виновник торжества. Он был тщательно причесан, надушен, завит и одет по последней моде. Гости ахнули, увидев прекрасного мальчика, мило улыбающегося им и смотревшего на всех ясными небесно-голубыми глазами.

«Ах, как прелестен наш Антуан», – шептали все, пока именинник шел к своему высокому креслу, поставленному во главе стола.

Лакеи суетливо сновали вокруг гостей, за столом звучали тосты по случаю двенадцатилетия будущего маркиза де Ланжа, из кухни приносили новые яства. Ранние февральские сумерки заставили хозяйку замка распорядиться, чтобы слуги зажгли в зале свечи. К маркизу де Ланжу тихо подошел лакей и что-то шепнул на ухо. Жорж встал из-за стола. Все разговоры разом смолкли. Маркиз повернулся к сыну и обратился с речью:

– Мой дорогой сын! Сегодня тебе исполнилось двенадцать лет. Я с гордостью могу сказать, что ты в свои годы достиг гораздо большего, чем я в твоем возрасте. Я горд за сына! – громко повторил маркиз. – И я подготовил для тебя, Антуан, и для вас, дорогие гости, маленький сюрприз. Прошу всех проследовать в соседний зал.

Гости, возбужденно перешептываясь, повставали с мест и направились вслед за Антуаном, ведомым за руку отцом, в соседний зал, где уже была приготовлена импровизированная сцена с задернутым занавесом, разукрашенным волшебными звездами. Перед сценой слуги заранее расставили кресла, в которых расселись гости. Из-за занавеса осторожно выглянула рыжеволосая голова Мясника. Люка выжидательно посмотрел на маркиза и, получив от него разрешение начинать, скрылся.

К публике вышли две девушки-актрисы, одетые селянками. Они поклонились маркизу и Антуану и под пение веселой народной песенки медленно раздвинули занавес.

– Сейчас вы увидите театрализованное представление «Красная Шапочка», – торжественно объявили селянки и скрылись за сценой.

Гости вяло похлопали в ладоши. Тотчас на сцену выскочил молодой человек, весь в черном и с импровизированным хвостом за спиной. Он начал неискренне изображать Злого Волка, желающего покушать и ищущего для этого жертву.

Остальные актеры оказались также плохи. Они привыкли играть перед простой публикой, требующей лишь побольше кривляться, перед которой вместо таланта горе-актеры эксплуатировали ненависть к королевскому двору. Сейчас же простая сказка выявила всю неспособность комедиантов к актерскому мастерству.

Поэтому когда Охотник наконец вскрыл живот Злому Волку, достал Бабушку и Красную Шапочку и все актеры спели новомодную парижскую песенку, никто из именитой публики не зааплодировал. Все смотрели на Антуана. Его взгляд, прикованный к сцене, абсолютно ничего не выражал. Жорж наклонился к сыну и тихо спросил его, понравился ли ему спектакль.

– Нет, – так же тихо заявил Антуан. – Это все не по-настоящему.

Де Ланж внимательно посмотрел на сына, который нашептывал ему что-то в ухо. Повинуясь желанию именинника, маркиз жестом подозвал Мясника, стоявшего около сцены и караулившего несчастных комедиантов, и распорядился:

– Оцепи парк. Мы переносим спектакль туда.

Он принялся спешно отдавать слугам распоряжения. Пока хозяин суетился, гостям подали новомодный напиток – глинтвейн, вино, подогретое вместе со специями, которое очень хорошо согревало и не давало замерзнуть.

Закончив приготовления, де Ланж вернулся к оставленным гостям и объявил им, что театральная труппа была задержана его людьми.

– Они издевались над королевской семьей! – гневным тоном сказал маркиз, указывая на понуро стоявших на сцене молодых комедиантов. – И подбивали чернь к бунту!

Аристократы, в чьих жилах текла голубая кровь, со свистом и улюлюканьем принялись тыкать в несчастных пальцами. Они сами частенько порицали глупость Людовика XVI и неразборчивость связей Марии-Антуанетты, но прощать подобного простолюдинам и уж тем более каким-то грязным лицедеям носители голубых кровей и дворянских титулов не собирались.

– Властью, данной мне королем, – продолжал меж тем интендант, – я обвиняю этих комедиантов в бунте и как бунтовщиков приговариваю к казни.

Публика зааплодировала. Многие с нескрываемым удовольствием смотрели, как побледнели стоящие на сцене молодые люди и испуганно прижались друг к другу девушки.

– Но у моего сына сегодня день рождения. Поэтому я предлагаю Антуану самому решать, кто из них будет казнен, а кто нет.

Антуан встал с кресла и указал на актеров.

– Вы будете еще раз играть «Красную Шапочку». На этот раз по-настоящему. Играем в парке перед замком. Тот, чья игра будет наиболее естественна, останется жив. У нас есть два Злых Волка и две Красные Шапочки. Охотники нам не понадобятся. Ими будем мы сами.

Люка Мясник увел дрожащих от страха актеров в парк, а гости стали торопливо подниматься на второй этаж, чтобы занять на балконе места получше. Все злобно переговаривались, ожидая настоящего зрелища, достойного времен античного Рима. Летиция, шедшая подле Антуана, сразу догадалась, что задумал ее сын, так как совсем недавно он с интересом изучил историю Римской империи, особенно часто расспрашивая мать и учительницу о гладиаторских боях.

Когда все разместились на балконе, с которого открывался прекрасный вид на парк с расставленными вдоль дорожек горящими факелами, освещающими действо, Антуан звонким мальчишеским голосом приказал начинать спектакль.