Левиафан - Вестерфельд Скотт

Атака летучих мышей вызвала у Дэрин двойственное чувство. Допустим, Ньюкирк рвется в бой, но она-то вступила в ряды воздушного флота, чтобы летать, а не разрывать на части каких-то несчастных парней с высоты тысячи футов.

Впрочем, не могут же немцы и австрияки быть настолько глупыми, чтобы начать войну из-за одного-единственного убитого вельможи? Жестянщики напоминали Дэрин мать Ньюкирка: до смерти боялись фабрикатов и обожали механизмы. Неужели они правда надеются, что толпа шагающих машин и жужжащих аэропланов способна противостоять объединенной дарвинистской мощи России, Франции и Британии?

Дэрин Шарп тряхнула головой, выкидывая из нее мысли о войне. Конечно, они не посмеют.

Она отвернулась от плавающих внизу обломков и двинулась вслед за Ньюкирком вниз по пульсирующему борту «Левиафана».

ГЛАВА 13

Алек шел через рыночную площадь Линца, и по спине у него бегали мурашки. Нет, ему и раньше приходилось бывать на городских рынках с их шумной суматохой и букетом сомнительных ароматов, исходящих от боен и трактиров. По-своему было даже интересно любоваться рынком из окна кареты, но гулять в таких местах самостоятельно, да еще и пешком, Алеку пока не доводилось.

Мимо то и дело проезжали паровые повозки, обдавая прохожих горячим выхлопом. Они везли мешки с углем, клетки с истошно орущими курами и великое множество самых разнообразных продуктов. Алек засмотрелся на повозку и чуть не упал, поскользнувшись на гнилой луковице. Два здоровенных грязных парня пронесли на длинном шесте чью-то освежеванную тушу. Вьючные мулы, груженные огромными связками хвороста и дров, несколько раз едва не сбили принца с ног…

Но хуже всего были горожане. Алек думал, что за две недели в рубке шагохода он привык к тесноте и запаху немытых тел, но тут, в Линце, сотни простолюдинов ломились на субботний рынок, дерзко толкая принца, наступая ему на ноги и не пытаясь при этом даже извиниться.

На каждом углу оживленно торговались, не стесняясь в выражениях. Похоже, без ругани тут вообще нельзя было ничего купить. Те же, кто не занимался торговлей, болтали о каких-то чудовищно скучных вещах: летняя жара, урожай клубники, здоровье любимой свиньи…

Эта бесконечная пустая болтовня — свидетельство того, насколько ничтожна жизнь простолюдина, решил Алек, но все равно бессодержательность разговоров приводила в уныние.

— Они что, всегда так общаются? — тихо спросил он графа.

— Как?

— Ну… так банально…

Какая-то старуха толкнула Алека и вместо извинений обложила бранью.

— И так грубо, — добавил он обиженно.

— Жизненные интересы большинства людей не простираются дальше тарелки супа, — усмехнулся Фольгер.

Под ноги Алеку подвернулась втоптанная в грязь газета. Он мельком глянул на нее и снова обратился к графу.

— Фольгер, но ведь они наверняка знают о случившемся с моими родителями и о том, что скоро начнется война. Неужели им действительно все равно? Или они притворяются, будто ничего не происходит? Как вы полагаете, граф?

— Я полагаю, ваше высочество, что большинство из них просто не умеет читать.

Алек нахмурился. Отец всегда выделял средства на католические школы, к тому же он считал, что у каждого человека должно быть право голоса — вне зависимости от общественного положения, но, слушая бестолковую болтовню вокруг, Алек внезапно усомнился в правоте отца: разве могут эти простолюдины что-то понимать в государственных делах?

— Мы на месте, господа, — сказал Клопп.

Мастерская и лавка механика располагались в респектабельном каменном здании на углу рынка. Дверь была распахнута настежь. Алек вошел, с удовольствием окунувшись в прохладу и благословенную тишину.

— Чего вам? — крикнул кто-то из сумрака.

Когда глаза Алека привыкли к царящему в помещении сумраку, он увидел человека, стоящего за большим верстаком, на котором громоздились пружины, шестерни и прочая железная мелочь. Вдоль стен были расставлены более крупные детали: оси, поршни и даже полностью собранный двигатель.

— Нам нужны запчасти, — ответил Клопп. Мастер окинул быстрым взглядом их крестьянскую одежду, все еще перепачканную вчерашней грязью и ржаной трухой, и равнодушно отвернулся.

— Мы тут не держим запчастей для комбайнов. Попытайте счастья у Клюге.

— Ничего, нам и ваши вполне подойдут, — ответил Клопп, кинув на верстак туго набитый кошелек.

Механик изумленно поднял брови, но тут же закивал.

Клопп начал перечислять шестерни, свечи, электрооборудование — все, что требовалось заменить на штурмовике. Хозяин мастерской то и дело перебивал его, задавая уточняющие вопросы, и при этом глаз не сводил с кошелька.

Внезапно Алек заметил, что манера речи Клоппа странно изменилась. Обычно учитель механики говорил ровно, четко и правильно, однако теперь он тянул слова и проглатывал окончания, словно какой-то простолюдин. Сперва Алек решил, что учитель притворяется, но потом ему пришло на ум, что как раз теперь он слышит настоящий голос Отто Клоппа, а притворство было раньше — перед ним и прочими аристократами.

Удивительно, подумал Алек: я три года обучаюсь механике и вождению — и только сейчас услышал истинную речь моего наставника!

Когда список запчастей был озвучен, владелец мастерской неспешно кивнул и посмотрел на Алека.

— Может, что-нибудь для парнишки?

Он открыл выдвижной ящик верстака и вытащил игрушку. Это была копия шестиногого восьмидесятитонного фрегата типа «Мефисто». Механик завел модель ключиком и поставил на верстак. Игрушка рывками побежала вперед, пробивая себе путь между шестеренок, пружин и болтов. Владелец мастерской взглянул на Алека и вопросительно приподнял бровь.

Пожалуй, пару недель назад игрушка показалась бы восхитительной, но сейчас выглядела совершенно по-детски, вдобавок Алека порядком взбесило, что какой-то простолюдин посмел назвать его «парнишкой»! Он взглянул на маленький фрегат и презрительно фыркнул.

— Рубка сделана неправильно. Если подразумевался «Мефисто», то она слишком сильно сдвинута назад.

Владелец мастерской откинулся назад и расхохотался.

— Да у нас тут завелся юный мастер! Может, еще поучишь меня механике?

Рука Алека инстинктивно дернулась к поясу в поисках сабли. Механик заметил его жест и остолбенел от удивления. В мастерской воцарилась мертвая тишина. Через мгновение Фольгер шагнул вперед, схватил кошелек, вытащил из него золотую монету и бросил ее на верстак.

— Ты нас не видел, — сказал он ледяным тоном.

Механик никак не отреагировал. Он таращился на Алека, будто пытался навеки запечатлеть в памяти его лицо. Принц отвечал ему вызывающим взглядом, все еще пытаясь нащупать воображаемую саблю. Внезапно Клопп развернул его к двери и вытолкнул на улицу.

Только сейчас Алек понял, что натворил. Его голос, поведение… Владелец мастерской прекрасно понял, кто перед ним стоит!

— Судя по всему, вчерашний урок смирения оказался неудачным, — процедил граф Фольгер сквозь зубы.

Теперь они спешили, пробираясь сквозь толпу горожан, обратно к реке — туда, где ждал шагоход.

— Это я виноват, юный господин, — покаянно сказал Клопп. — Надо было предупредить, чтобы вы держали рот на замке.

— Он ведь понял, кто я, с первого моего слова? Боже, какой я глупец!

— Все мы — глупцы. — Фольгер на бегу подхватил с прилавка две связки копченых сосисок, бросив мяснику серебряную монету. — Конечно же, гильдию механиков предупредили о нашем возможном появлении!

Граф выругался.

— А мы притащились в первую попавшуюся мастерскую, наивно полагая, что в грязной одежде тебя никто не узнает…

Алек прикусил губу. Он вспомнил, что отец никому не разрешал ни фотографировать сына, ни даже рисовать его, и теперь понятно почему — на тот случай, если ему придется скрываться. И вот его тайна раскрыта, да еще Клопп что-то бубнит противным простонародным говором! Боже, ну почему бы ему не заткнуться?!