Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отпусти, – сорвался с губ едва слышный шёпот. – Умоляю.
– Пошли, – скренорец положил руку ей сзади на шею, толкнул, заставляя согнуться.
Велга взвизгнула не столько от боли, сколько от страха, споткнулась, подвернула ногу. Скренорец зарычал, ударил её по затылку. И тут Рыжая не выдержала, вцепилась ему в щиколотку. Он пнул её другой ногой, Рыжая злее сжала челюсти. Ему пришлось отпустить Велгу, чтобы отпихнуть собаку, а девушка тут же бросилась бежать.
Она услышала, как жалобно взвизгнула Рыжая, но даже не обернулась. Люди расступались, точно перед прокажённой, но никто не пытался остановить.
– Туда, она побежала туда! – воскликнул кто-то.
В стороне послышался топот и тяжёлое дыхание. У ног мелькнули рыжие уши.
Завернув за частокол Млада Калины, Велга пробежала по улице, нырнула в ближайший переулок, что вёл к молельне и дому травницы Зуйки. И дальше, прямо по грядкам с ромашкой и мятой. Велга перепрыгивала, Рыжая неслась напрямик, разрывая когтями землю и приминая цветы.
Хлопнула дверь – видимо, их заметила Зуйка, – только Велга уже нырнула в кусты у оврага, на краю которого стоял двор травницы.
А дальше вниз по кривой, всегда скользкой тропе. Босыми ногами по грязи и камням. Когда она научилась так бегать? Купеческая дочка всегда ходила степенно, легко, точно пёрышко. Откуда взялась эта прыть?
Через ручьи и лопухи, через заросли крапивы, обжигая голые ноги. Шуршала трава, шумно вырывалось дыхание из груди.
Рыжая взлетела вверх и остановилась на другой стороне оврага, оглянулась на хозяйку.
– Помоги, – прохрипела Велга, потянулась, но смогла схватиться только за хвост.
Удивительно, но собака стерпела, точно поняла, что сама она уже не выберется из глубокого оврага.
Дрожащими пальцами Велга нашла загривок Рыжей, вцепилась в шерсть.
– Давай, давай, тупая псина…
Рыжая лизнула ей пальцы: «Больно, слишком сильно хватаешь».
Они вылезли наверх, упали на траву рядом, чтобы отдышаться. Велга не отрывала взгляда от оврага, прислушивалась: не бежал ли следом тот скренорец. Такой бы точно наделал шума, точно кабан.
Но было тихо. Слишком тихо. Неужели получилось?
Велга отдышалась. Нужно было вспомнить дорогу до дома тётки. Итак, сначала к Сутулому мосту. Туда, где потонула княжеская гордость Буривоев.
* * *
Она следовала за ним от пристани. Белый чувствовал её взгляд, ощущал, как противный холодок щекотал шею. От пристани до Водяных ворот и дальше через детинец. Она не отставала.
В храм не зашла, боялась суеверно, глупо, но, быть может, не без причины. Белому в храме тоже всегда становилось не по себе, но он винил дым от десятков свечей и гундосящих молитвы Пресветлых Братьев. Куда могла пойти перепуганная девка? Белый заглянул к её тётке Белозерской, но там её не было; проверил на пристани, вдруг решила сбежать, но никто не слышал о рыжей девке; и вот он пришёл в семейный храм – у всех богатых семей в городе были свои храмы, – но и там её не нашёл. Велга Буривой точно сквозь землю провалилась.
Когда Белый спустился по высоким ступеням и огляделся, то сначала подумал, что наконец остался один.
Но она сидела на траве за углом храма, рядом с попрошайками, крутила между зубами травинку. Значит, решила больше не прятаться. К чему были эти игры? Прищурив глаза, она подняла голову. Короткие взъерошенные волосы были серыми от сажи.
– А тебя-то каким ветром занесло? – устало вздохнул Белый.
– Плоть – земле, – произнесла Галка.
Он выгнул бровь и посмотрел с неодобрением.
– Не сейчас.
Попрошайки, сидевшие рядом, косились на них злыми несчастными глазами. Верно, боялись, что те займут хлебные места.
– Плоть – земле, – повторила сердито Галка.
– Душу – зиме, – вздохнул Белый.
Она довольно хмыкнула:
– То-то же.
– Так каким ветром тебя туда занесло?
– Вот это хороший вопрос, – она протянула руку, и он помог ей подняться. На ладони остались чёрные разводы. – Галка, что ж ты как поросёнок? Могла бы и умыться.
– Э, – скривилась она. – Некогда было. Я искала батьку… Жрать охота, – зевнула Галка. – И спать.
– Спать некогда, – помотал головой Белый. – Но пожрать и вправду стоит.
Вдвоём они спустились к пристани, сели в корчме на самом берегу, недалеко от стен детинца, где обычно обедали работяги с пристани.
В стороне поднимался дымок от костерков: рыбаки готовили обед прямо на берегу. Мелкую рыбёшку они кидали в свои котлы, рыбу покрупнее продавали в корчму рядом, а лучший улов несли на торговые ряды или коптили тут же.
За последние дни Белый наелся рыбы досыта, но ничего больше в корчме не подавали, и он снова принялся хлебать уху. Галка ела жадно, громко хлюпая и пачкаясь. Жир тёк по её щекам, подбородку и пальцам, а Галка вытирала его рукавом засаленной жёлтой рубахи.
– Ну? – спросил нетерпеливо Белый, откусив большой кусок пшеничной лепёшки. – Кто твой договор?
– А про свой рассказать не хочешь? – вытерев тыльной стороной ладони губы, Галка оторвалась от миски. – У меня старший Буривой.
Галка врала. Она всегда делала это легко, не задумываясь, почти ничем не выдавая себя. Но Белый слишком хорошо знал её взгляд. Когда глаза у Галки воровато косились на её вздёрнутый веснушчатый нос, это значило, что она бессовестно лгала. Но выводить сестру на чистую воду он не спешил. Раз лгала, значит, была тому причина.
– А чего от меня хочешь?
– Я его не нашла. Ты потерял девчонку, – она стала ковырять в зубах ногтями. – Короче, мы в жопе. Засыпало наш путь, чтоб его.
– Не богохульствуй, – нахмурился Белый.
Галка смешливо фыркнула:
– Думаешь, мы действительно прогневали госпожу?
– Помолчи, – рыкнул на неё Белый и отвернулся к реке, не желая видеть красную от загара морду Галки.
Весна всегда уродовала её. Бледная, беленькая, закутанная в юбки, платки и шубу зимой, Галка с наступлением весны превращалась в сутулую грязную пацанку в драных портах. Платок больше не мог скрыть её обрезанные пепельные волосы, а складки платья – угловатое мальчишечье тело.
А терпеть её болтовню Белому всегда было тяжело, особенно долгими зимними вечерами, когда в избе становилось совсем скучно. Трахать сестру было куда приятнее, чем слушать.
– С чего ты решила, что Буривой жив? – спросил он не глядя.
– Я не видела его мёртвым.
А девчонку Белый видел живой, он упустил её в саду, когда она ловко нырнула под забор. Но как долго могла скрываться знатная девица из богатой семьи? Вряд ли она прежде когда-нибудь выходила за стены поместья без сопровождения нянек и гридней. Вряд ли она могла оставаться незаметной – точно не с её
