Мексиканский завтрак для русских моряков - Сергей Зверев

Выглянув из укрытия, все принялись осматриваться.

— Опять эти негодяи из «Града» обстреливают! — возмущенно сказал дедушка, отряхивая вымазанные брюки. — Где же они берут такое дорогое оружие? Почему я, старый человек, честно проживший свою жизнь, должен соблюдать законы, жить по совести, а всякая шантрапа ведет себя, как настоящие дьяволы?

— А что я говорил? — встрял Черток. — Всех арабов под корень резать нужно! Или изгонять из Палестины. Точно говорю: не будет мира, пока хоть один рядом будет проживать. Они все только и могут, что стрелять из-за угла, разрушать мирные города. Не надо никакой жалости! Жалость и законы нужны людям цивилизованным, адекватным. А этих — поганой метлой прочь. И это в лучшем случае.

— Я знаю, что у тебя от рук террористов вся семья погибла… Но нельзя же всех арабов в террористы записывать! Они такая же нация, как и мы или они, — возражая ему, показала Гоц на русских десантников, — и мы можем жить в мире, просто некоторые этого не хотят понимать!

Несмотря на произошедшее, гости и хозяева нашли место для «посиделок». Нервы все же надо было успокоить. Им удалось выпить вина в более мирной, чем разрывающиеся ракеты, обстановке. Черток отвел Климова с Локисом в другой бар, где они остались до позднего вечера. Дедушка Семен в сопровождении Суламифи покинул набережную, сыпля проклятия в сторону хамасовцев.

Десантников интересовало в Израиле буквально все, так что Черток только и успевал отвечать на вопросы российских коллег.

— Как у вас спецназ-то формируется? — спросил Локис.

— Как обычно — из добровольцев. Вот только отбор у нас очень жесткий, можно даже сказать, жестокий. Требования к рекрутам настолько высоки, что из тысяч добровольцев бойцами спецназа становятся не более пяти процентов! — говорил Черток. — Ну вот, к примеру, на первом этапе испытаний в течение пяти дней рекруты должны проявить свои способности к выживанию в экстремальной обстановке. Выдержать это испытание могут, понятно, только единицы. Затем — дальнейший отбор, новые ступени… Из успешно выдержавших формируется воинское подразделение, в составе которого новобранцы пройдут основной курс подготовки бойца-спецназовца.

— И сколько же?..

— Более полутора лет, — кивнул Леонид, с полуслова поняв вопрос, — включает обучение в снайперских, антитеррористических, диверсионных, парашютных и разведывательных школах. Обучение сочетается с непрерывным участием в армейских учениях, так что рекруты постоянно находятся в боевой обстановке, требующей максимального напряжения всех моральных и физических сил. На каждом этапе обучения проходит жесткое тестирование, и тем, кто не справляется, грозит отчисление из спецназа.

Поговорили о всеобщей воинской повинности в Израиле.

— Ну, неужели не бывает тех, кто «косит» от армии? — допытывался Климов. — Никогда не поверю.

— В семье не без урода, конечно. Я тебе так скажу: нежелание служить отмечается в основном в центральных районах страны. То есть там, где война ощущается меньше всего. А вот в приграничье, где живет основная масса выходцев из СССР и где ежедневно на голову падают «кассамы» или вот такие игрушки, уклонистов значительно меньше, — сообщил Леонид, — но все равно их так мало, что даже в расчет можно не брать. Не служить — это позор. Так что почти все — и музицировавший в детстве под присмотром мамы юный скрипач, и будущий политик, — достигнув призывного возраста, берут в руки оружие.

— А дедовщина? — не успокаивался старшина. — Или, к примеру, пьянки?

Как оказалось, понятие «дедовщина» Леониду вообще не знакомо. С трудом ему удалось объяснить, что же это за негативное явление, все еще встречающееся в рядах доблестной российской армии. В конце концов Черток понял. Но даже вообразить, что в Израиле может существовать что-то, хоть отдаленно похожее, он не смог.

— Не смеши, люди у нас этого даже не поймут, — рассмеялся Черток. — Про «выпить» — был у меня в срочную случай…

— Напился? — попытался угадать Климов.

— Да нет, я был трезвый, просто нес пустую бутылку в урну выбросить и наткнулся на командира.

— И что?

— Очень просто. На месяц лишили увольнения!..

— Я смотрю, вы здесь каждый клочок земли возделываете, — перешел на другую тему Локис, делясь собственными наблюдениями. — Когда мы по пустыне ехали, вдоль дороги постоянно видел плантации: аккуратно посаженные ряды финиковых пальм, парники…

— Кстати, про финики, — вспомнил Черток, — сейчас я тебе расскажу одну историю. Когда после Второй мировой было создано израильское государство, то финиковых пальм на нашей территории не было.

— Как это — не было? — удивился сержант. — Я всегда думал, что Израиль и финики — это, можно сказать, одно целое.

— Так-то оно так. Раньше были, а потом исчезли они здесь. Однако финики — это же одна из традиционных иудейских культур. И перед нашими спецслужбами была поставлена задача: добыть ростки финиковых пальм. И вот это была одна из лучших спецопераций «Моссада», — гордо, словно он сам в этом участвовал, поднял голову Черток. — Крупный сухогруз под видом арабского торгового судна пришвартовался в иракском порту, и несколько месяцев наши агенты добывали ростки пальм.

— Что-то я не пойму, — пожал плечами Климов, подвинув буылку с вином, — а разве здесь какая-то проблема была? Подумаешь, финики привезти!

— Ха! Проблема! — насмешливо взглянул на него Леонид. — Вывоз ростков за пределы Ирака был наказуем смертной казнью. Но по итогам операции в Израиль было доставлено несколько тысяч ростков, и традиция выращивания фиников иудеями была возрождена.

— А какие тут у вас курорты и развлечения имеются? — продолжали «культурно образовываться» собеседники. — Как вы отдыхаете?

— Развлечений и курортов в Израиле море, — улыбнулся Черток, — а самих морей целых три — Средиземное, Мертвое и Красное. Есть и Галилейское озеро, условно называемое морем, именно там Христос ходил по воде. Слышали о таком?

— Ну… да… — неуверенно протянул Климов. — Конечно.

По правде сказать, у него на этот счет имелись весьма скромные познания, но терять марку ему не хотелось.

— Есть сафари, есть горячие источники, есть горные лыжи на горе Хермон, множество национальных парков, — перечислял Черток, — да и русские рестораны имеются. А памятники — нигде в мире столько и таких вы не найдете. Да уже один Иерусалим — древнейший религиозный центр, где находятся святыни иудаизма, христианства и ислама. Ведь не зря его называют «музеем под открытым небом».

«Классный парень! — думал, слушая его, Локис. — Совсем ведь наш человек!»

Еще немного выпив, спецназовцы завели разговор о женщинах, вот тогда Локис и рассказал Чертоку, как и где познакомился с Катрин. Рассказал про переписку по ночам. И даже находясь в баре с приятелями, он попытался связаться с Катей. Но опять его ждало разочарование. Девушка не отвечала, как будто провалилась сквозь землю. Разоткровенничавшись, коллеги еще долго в этот вечер рассказывали друг другу истории из жизни, периодически прерываемые безуспешными попытками Локиса законектиться с Катей.

Еще выпив, Черток предложил сыграть в карты на деньги, достав из кармана колоду, но десантники оказались не столь азартными людьми и вежливо отклонили предложение Леонида.

Глава 15

Здание роддома, как и большинство строений на тихой улочке Газы, выкрашенное в белый цвет, уже несколько десятилетий выполняло свою благородную цель. Люди, работавшие там, помогали появиться на свет детям. Вот и сегодня здесь, в приемной, находились те, кто с трепетом ждал новостей. Среди них были и отец, и сын Самави. К операционной Мустафу с сыном, естественно, не пустили, поэтому им пришлось сидеть внизу и ждать известий о родах. Рядом с ними на простых деревянных скамейках, стоящих в холле, устроилось несколько мужчин и женщин, точно так же терпеливо ждущих известий. Высокий араб ходил из стороны в сторону, нервно поглядывая на дверь, в которую увезли его жену. Хамид посмотрел на него — не понимая еще многого, он был абсолютно спокоен, в отличие от своего отца, держащего его за руку.

Каждый раз, когда дверь, ведущая в хирургическое отделение, отворялась, все с нетерпением устремляли на нее свои взоры. Каждый из присутствующих ждал, что появится медсестра или врач и сообщит о том, кто у кого родился. Но доктора входили и выходили из двери, не обращая внимания на вопрошающие взгляды, бросаемые в их сторону. Наконец, после долгого ожидания, появилась медсестра со списком, объявив всем присутствующим пофамильно, кто родился.

Всеобщее ликование царило в коридоре. Все радовались — кто мальчикам, кто девочкам. До этого нервничавший высокий араб мгновенно повеселел и, перестав метаться, довольный вышел на улицу, радуясь долгожданной новости.